На струе
Шрифт:
Трахаю, фачу, жарю…
Нет пощады…
Трахать! Трахать!! Трахать!!!
Слезы текут из глаз ручьями, еле сдерживаю накатывающую волнами тошноту.
– Еще, еще, - жарко просит Аня.
– Еще, еще, - просила Ира.
Всем нужно одно и то же. Все одинаково. Все мы - одинаковы.
Разница лишь в размере и времени, которое необходимо к доступу.
Господи, да разве можно?
Сейчас кончу.
Можно…нужно…
Тошнит, кружиться голова…мне хорошо…очень хорошо…
Хуй и пизда! Туда и сюда! Кончаю сильно, страстно. Ее крик - восхищения, похоти.
Оргазм. Крик. Хуй и пизда.
Так было всегда! Так есть! Так будет!
Я глотнул еще и, сделав несколько шагов, упал на колени. Грудная клетка сжимала легкие своими могучими костяными пальцами. Дыхание со свистом прорывалось через обожженное холодом и алкоголем горло. Мне было нечеловечески плохо. Настолько, что я даже не мог мечтать о такой благодати, как отбросить копыта прямо сейчас и здесь. Для этого надо было сделать несколько шагов, но сил на это уже не осталось. Кишки жили какой-то своей таинственной жизнью, шевелились в брюхе как клубок змей, завязывались в узлы и ползали. Ребра сжали грудь еще сильнее. Похоже, в легких скопились все смертоносные газы, выработанные моим организмом за последнее время. Я не мог подняться. Засунул пальцы в глотку и попробовал проблеваться. Сначала ничего не выходило, затем кишки судорожно дернулись, и по моему подбородку потекла маленькая вонючая струйка.
Удивительно, но оказалось возможно сделать надо собой усилие, и я выблевал огромную лужу чего-то совершенно жуткого, какие-то черные комочки перемешивались с зеленоватой кашицей. Я и не знал, что у меня в желудке такой отстойник. Стало легче и я смог подняться.
Я стоял посреди двора в каком-то малознакомом районе. Тридцать первое декабря! Когда-то у меня была наглость считать себя лучше таких людей, как Стомп или Кэп, а теперь я полный отброс даже на фоне этих уродов. Когда-то я встречался с Маринкой и мы любили друг друга, а теперь я забыл как заниматься сексом. Когда-то у меня был свой стиль в одежде и поведении, а теперь а опустившийся алкаш и ничего больше.
Но ведь сегодня, блядь, тридцать первое декабря! Волшебный, нахуй, день. В моем разбавленном водкой мозгу родилось совершенно сумасшедшее желание. Я отправился домой. Сполоснулся под душем, помыл голову. Удалось найти несколько чистых шмоток, но фирменного милитари не вышло - ботинки давно развалились, и я надел кеды. Я вошел в комнату и застыл. Способен ли я на это?
Да, теперь я на все способен. Я позвонил Маринке.
– Алло.
– Привет.
– А… Привет…
– Как дела?
– я хотел изобразить веселость, Новый год все же, но пропитый голос и глубокий нравственный упадок рвались наружу.
– Ничего. Ты как, живой еще?
– Марин, я решил вернуться.
– В смысле?
– Давай Новый год вместе отметим?
– Ну… нет… я договорилась уже…
– Марин, тебе не двоюродный племянник из Монголии звонит. А я.
– Лэдди… не обижайся, но нет. Точно.
Совершенно очевидно, какой вопрос мне хотелось ей задать, но я решил повременить, тем более, что после долгого перерыва я снова обрел способность планировать стратегию беседы.
– Ладно. Я позвоню еще?
– Звони…
Ужасно, если у нее кто-то есть. С другой стороны
– Марина… - я бубнил себе под нос сидя на облезлой кухонной табуретке, - как же так, черт… как же так… ты же там без меня просто не сможешь… помнишь как ты плакала, а тебя успокаивал… помнишь, как ты жаловалась на маму, а говорил, что родителей надо ценить… Помнишь как мы первый раз переспали, и я был первым кто довел тебя до оргазма… помнишь тот букет, который я привез тебе аж из далекого Амстердама… ты еще встречалась с кем-то, но хотела его бросить, а заявился с таким букетом, что ты… позвонила ему и сказала, что все… Черт! Позвонила! Бля, чертов телефон, по хрипам динамика надо догадаться, что теперь человек может жить и без тебя, а ты, мил человек, иди на хуй и не оглядывайся!
Я просидел на кухне долго. Очень долго. Но потом я понял сразу две вещи: что сейчас половина одиннадцатого, и что у меня до сих пор сохранились ключи от Маринкиной квартиры. Сил думать уже не было, я был пьян и терять было нечего. Я пьян, а она ненавидит меня пьяного. Подумаешь! Я и трезвого себя ненавижу, но это не помешает мне провести Новый год вместе с самим собой.
У нее в квартире никого не было. Я не смог найти выключатель. Может от того, что был слишком пьян, а может и потому, что его не оказалось на привычном месте. Огни окресных домов давали довольно освещения. И что теперь? Маринки нет, а я, в стельку пьяный сижу у нее дома. Надо позвонить, срочно. Свой сотовый я уже давно то ли потерял, то ли пропил, но городской оказался на прежнем месте. Ее квартира определенно изменилась, но как именно разглядеть было трудно. Набираю ее сотовый. Уж этот номер я помню наизусть. Сеть перегружена. Черт! Набираю еще и еще. Перегружена. Дозваниваюсь! Долгие гудки… жду… Где-то в недрах постели слышу веселенькую мелодию. Она не взяла телефон с собой!
Я. Не. Знаю. Что. Мне. Теперь. Делать. Вся это ситуация с сидением в чужой темной комнате, со звонками в никуда, с неудачным праздником это некая печальная аллегория всей моей блядской жизни за последнее время. Я что-нибудь придумаю, я не так сильно пьян, я через секунду приму решение, а пока мне надо подумать. Прикрыть глаза и подумать… прикрыть глаза…
Наверное я не заснул, а упал в обморок. И то и другое было вполне закономерно. Проснулся я поздним утром. Маринка сидела в кровати в рубашке и пила кофе.
– С Новым годом.
Что я мог ей ответить?
– Тебя тоже.
Что теперь делать?
Она вышла замуж?
И ли она ждала его?
Или, что лучше, она вышла замуж, но ждала его?
Утекай, в подворотне нас ждет маньяк. (Бэкс) Мы сидели в "Двух собаках". Мы - это я, Кэп и мудила Стомп. Рабочий день закончился. Малолетки брали сегодня преимущественно экстази. Кислота шла плохо. Впрочем, так было всегда. Подвали еще одни крутые кексы и взяли несколько грамм кокса. Я отдал Стомпу его долю, и сейчас мы просто расслаблялись за кружечкой пива.