«На суше и на море» - 60. Повести, рассказы, очерки
Шрифт:
— Слуша-а-а-й, будь бдителен!
Давно прошли времена нашествия татар, тысячи других, более оперативных средств связи и оповещения об опасности изобрело человечество. Но краковяне сохранили горниста как символ вечной бдительности их города.
Несколько слов скажем о Мариацком костеле. Основание этому костелу было положено в первой половине XIII века, но окончательно он был построен в XIV и XV веках. Мариацкий костел — удивительно стройное архитектурное сооружение в готическом стиле, несколько мрачное, потемневшее от времени, но очень прочное. Внутри бросается в глаза роскошь убранства, красота росписей
В беседе со мной один польский журналист, старый житель города, сказал:
— Краков ныне не тот.
— Почему? — спрашиваю я.
— За послевоенное время сильно изменился состав его жителей?
— Каким образом?
— Перед войной в городе было 180 тысяч жителей. Гитлер замучил и уничтожил 120 тысяч, в живых осталось 60. После войны из других городов сюда прибыло до 400 тысяч, родилось 40. И теперь вместе с Новой Гутой в нашем городе около 500 тысяч жителей. Как видите, восемьдесят процентов населения — не коренные жители Кракова.
— А знаменитые традиции в связи с этим изменились?
Журналист улыбнулся:
— Новые люди принесли с собой и новые традиции, но старые также сохранены и строго соблюдаются.
Краков — город древнейшей польской культуры. Здесь в 1364 году был организован первый в Польше университет, который и в настоящее время считается лучшим высшим учебным заведением страны. В этом университете учился великий сын польского народа астроном Николай Коперник.
Из примечательных архитектурных сооружений прошлого назовем еще Сукеннице. Это трехэтажное здание, протянувшееся во всю ширину площади и построенное в XTV веке, было центром городской торговли. Оно хорошо сохранилось, и сегодня в нем, так же как и в старину, ведется оживленная торговля различными товарами.
Сукеннице стоит на главной площади, и здесь же сооружен памятник Адаму Мицкевичу. А над всей площадью тучи голубей. Они то резвятся в воздухе, то стремительно падают на площадь, заметив своих доброжелателей, которые здесь же в магазинах покупают кульки с зерном и угощают пернатых.
Несколько теплых дружеских встреч было у нас с краковскими издателями. Мы обменялись опытом работы над книгой, работы с авторами, художниками и читателями. Польские издатели жаловались, что им приходится вести борьбу с авторами, которые пишут скучные книги, и с художниками, которые предлагают пустые формалистические обложки.
— А что вы делаете, чтобы улучшать язык и содержание поступающих к вам рукописей?
— Это мучительная история. Мы и просим автора переделать и сами правим, переделываем, часто очень спорим и даже напоминаем о каре, которая ждет авторов в аду за плохие книги…
— Какая кара? — не понял я.
Один из польских писателей в прошлом писал, что в аду самых страшных грешников за их преступления заставляли читать скучные книги.
— Ну и что?
— Несчастные грешники не выдерживали этого тяжкого наказания. Они читали эти книги и рыдали, рвали на себе горящие волосы и тяжко проклинали своих мучителей.
— Злая, очень злая шутка.
— Для автора. А я думаю, что читатель не будет возражать, если автора
Я вздохнул и, сознаюсь честно, не утерпев, пожаловался, что создание живо написанной научной и даже научно-популярной книги и для нас еще очень трудная задача.
После войны Краков стал быстро расти и превратился в один из промышленных центров Польши. Мы побывали в Новой Гуте. Здесь сооружен крупнейший в стране металлургический комбинат имени В. И. Ленина. В Новой Гуте построены сотни многоэтажных домов, школы, больницы, скверы и парки. Официально Новая Гута — это самый молодой, шестой по счету район Кракова с населением до двухсот тысяч человек, а по существу это новый, самостоятельный город. Кракову тысяча лет — Новой Гуте десять. Вы садитесь в трамвай в Кракове — и через тридцать минут остановка Новая Гута.
Ранее на месте, где выросла Новая Гута, была деревня с очень мрачным названием — Могила. Нужда, горе, от которых спасала жителей только могила, вот что было характерным для этой деревни.
Краков — один из центров науки и культуры Польши.
В нем тринадцать высших учебных заведений, одиннадцать театров, десять музеев, а в Новой Гуте три домны, шесть мартеновских печей, блюминг — словом, это огромный комбинат стали. Поляки называют Краков дедом, а Новую Гуту — внуком. Пожалуй, трудно найти деда, который был бы старше своего внука на тысячу лет!
Но это факт. И что самое главное, дед этот сам еще выглядит очень молодо, красив и статен, а десятилетний внук не по возрасту активен, крепок и к концу семилетия обещает дать стране до трех с половиной миллионов тонн стали. Таков этот внук!
Западнее Кракова ровное асфальтированное шоссе ведет в промышленный центр Польши город Катовицы. Но проехав несколько десятков километров, мы повернули влево. Впереди Освенцим.
Уже около пятнадцати лет прошло с тех пор, как закончилась война, но и до сих пор не может честный человек без содрогания слышать это название.
Лагерь находится примерно в шестидесяти километрах от Кракова в излучине реки Вислы. Высокий забор, проволочное заграждение в несколько рядов, по проволоке тогда пропускался электрический ток. Мы подъехали к высоким железным воротам. Над ними огромными буквами поразительно цинично звучащая здесь надпись: «Арбайт махт фрай» — «Труд делает свободным». Через эти ворота непрерывным потоком шли люди.
Сюда прибывали поезда со всей Европы, набитые людьми. Вагоны были запломбированы. Поляки, евреи, русские, украинцы, чехи, французы, англичане — трудно назвать народ, сыны и дочери которого не попали бы сюда. Гитлеровцы открывали вагоны и сортировали людей. Здоровых мужчин обращали в рабов, а женщин, стариков, инвалидов, больных и всех детей направляли в крематорий.
Несчастные обреченные шли в здание крематория спокойно. Они считали, что их ведут в баню. Все они раздевались, и, когда помещение оказывалось битком набитым людьми — за один прием сюда загоняли до трехсот человек, — палачи закрывали герметически дверь и пускали газ. В страшных муках наступала смерть. Потом мертвецов грузили на тележки и по рельсам везли в печи. Эти тележки стоят и ныне. День и ночь трупный смрад разносился по окрестности, этим смрадом дышали заключенные, дышало население окрестных деревень.