«На суше и на море» - 60. Повести, рассказы, очерки
Шрифт:
Не так представлял я себе первую встречу с кенгуру! Очевидно, новоприбывшие были охотниками и везли свою добычу на продажу в Мельбурнский зоологический парк. Меня возмутило то, что они не приготовили для своего пленника ни воды, ни пищи.
Кое-как накормив бедное животное капустными листьями, я направился обратно к своей койке, но мне казалось, что кенгуру смотрит на меня как-то особенно печально, словно ожидая от меня чего-то еще.
Долго я беспокойно ворочался, сам не сознавая, что мешает мне уснуть. И, наконец, перед самым рассветом я не выдержал. Поспешно засветив фонарь, я снова подошел к ящику-клетке и решительно откинул брезент. Боковая стенка была укреплена на шарнирах вроде
Я сбросил крючок и распахнул дверцу, но непривычный свет фонаря, очевидно, пугал животное. Я задул фонарь. Сразу четко обрисовался светлый прямоугольник дверного проема. Бампер беспокойно зашевелился и осторожно выбрался из ящика. Движения его все еще были неуверенны. Сгорбившись, как непомерно высокий человек, он двинулся к двери и вышел на освещенный лунным светом пустынный двор.
Здесь громадный зверь мгновенно преобразился: выпрямившись во весь рост, он на секунду обрисовался на фоне светлеющего неба стройным и четким силуэтом, затем, напружинив свое сильное тело, сделал громадный прыжок, без всякого усилия перемахнул через ограду двора и скрылся в предрассветной мгле на просторе уходивших вдаль полей.
— Прощай, Бампер! — растроганно воскликнул я, — Хотел бы я последовать за тобой!
Я вовсе не думал в тот момент, что мое пожелание почти немедленно исполнится. Наутро хозяин гостиницы не без оснований заподозрил меня в соучастии в побеге кенгуру и дал мне расчет.
Впоследствии я узнал из газет, что Бампер был снова пойман, хотя и с большим трудом. Несколько дней он носился по окрестным полям, и, наконец, после бешеной погони, в которой принимали участие не только всадники, но и мотоциклисты, его удалось заарканить. Это был исключительно крупный экземпляр королевского кенгуру. Тело его достигало почти трех метров в длину, и он мог совершать прыжки длиной до десяти метров. В настоящее время такие крупные кенгуру попадаются весьма редко и охота на них запрещена. Довольно обычной остается и до сего времени более мелкая порода кенгуру, известная под названием «уоллаби». Эти животные достигают одного метра в длину. Их серая шкурка идет на меховые изделия, кожа на высококачественную обувь, а мясо употребляется в пищу. Особым лакомством считается суп, сваренный из хвоста.
Кенгуру водится только в Австралии. Не удивительно, что это своеобразное животное издавна считается как бы символом всего австралийского. Когда в 1901 году все австралийские провинции объединились в Австралийский Союз, на первых почтовых марках нового государства был изображен кенгуру на фоне карты материка.
Итак, после побега Бампера я сам «тяжело шлепнулся» на дорогу и снова должен был возобновить свои странствия по Австралии.
В гостинице «Королевский Дуб» часто останавливались охотники. От них я узнал, что леса восточной Виктории изобилуют дичью: «если выстрелить в кусты наугад, непременно что-нибудь да подстрелишь».
Это навело меня на мысль стать на время охотником и таким путем ознакомиться, наконец, с достопримечательностями австралийской природы.
Штат Виктория, где я находился, представлял наиболее богатую по растительности и наиболее типично австралийскую провинцию. Здесь растут величайшие в мире эвкалипты и древовидные папоротники, живут бескрылые птицы и черные лебеди, в изобилии водятся кенгуру и другие сумчатые животные, а также и знаменитый «парадокс природы» — утконос: диковинное млекопитающее, которое несет яйца и обладает клювом и утиными лапками.
Я решил пересечь область Голубых Альп и затем пробираться на восток в самый малонаселенный район Виктории — Гипсленд. Большую часть пути предстояло пройти пешком, пробавляясь исключительно охотой. Но для этой экспедиции необходимы хоть какое-нибудь оружие и снаряжение, поэтому я вернулся в Мельбурн и ревностно занялся приготовлениями.
«Полезный человек» преобразился в странствующего охотника. За спиной у меня красовалась двустволка, широкий пояс был густо набит патронами. Слева подвешен маленький топорик, справа — охотничий нож. В кармане хранился часовой брелок в виде компаса. Кожаные краги предохраняли ноги от укуса змей, широкополая шляпа защищала голову от солнца. Снаряжение дополнялось спальным мешком, сшитым из легкого одеяла и служившим одновременно вещевым мешком. Кроме пакетика соли, никаких продуктов, даже хлеба, у меня с собой не было. «Охотника ружье кормит» — таков девиз, с которым я собирался вступить в глухие дебри австралийских лесов. Быть может, этот девиз и хорош для опытных охотников, но с моей стороны такая установка по меньшей мере дерзость: ведь я еще никогда в жизни не стрелял из ружья.
Когда я купил себе двустволку, то поспешил испробовать ее в пригородной роще. Укрепив на стволе дерева развернутый газетный лист, я отошел на двадцать пять шагов и выстрелил. И что же? Ни одна дробинка из всего заряда не попала в мою мишень. И с таким-то искусством я собирался сделать охоту единственным источником своего существования!
Безрассудный риск? Я думал иначе, так как был уверен, что необходимость, самый строгий учитель, быстро сделает меня метким стрелком.
Мой пешеходный маршрут начинался не прямо от Мельбурна, а от небольшого селения, расположенного километров за пятьдесят от столицы и носившего живописное название: «Долина древовидных папоротников». С Мельбурном это селение было связано узкоколейной железной дорогой, которая производила впечатление какого-то кустарного предприятия. Кривые рельсы были уложены по разнокалиберным шпалам, местами даже без балласта, прямо на поверхности земли. Маленькие пузатые паровозики добросовестно останавливались на каждой станции, что было, пожалуй, излишней формальностью, так как пассажиры преспокойно садились и высаживались на ходу везде, где бы им ни вздумалось.
Дорога извивалась между холмами, поросшими низкорослыми кривыми эвкалиптами. Особенно густые заросли обрамляли речки и протоки, в которых давно уже не было воды: почти все австралийские реки высыхают за лето и снова наполняются только в период осенне-зимних дождей. Мимо окон проплывали однообразные пейзажи, но постепенно безрадостная картина стала меняться. Показались зеленые рощицы и среди них возвышавшиеся, как пальмы, гигантские древовидные папоротники. Стволы этих диковинных растений казались волосатыми от густо покрывавших их волокон, а на вершинах красовались великолепные кроны.
Я выскочил на ходу из вагона и, очарованный, остановился на опушке рощи. Какая фантастическая картина!
Я вспомнил, как описывал Алексей Толстой едущего лесом Илью Муромца:
Топчет папоротник пышный Богатырский конь.Но здесь богатырь Илья мог бы спокойно привязать коня к стволу папоротника, так как некоторые из стволов подымались на высоту до 15 метров.
День был жарким, но среди громадных листьев царила восхитительная прохлада. Я с наслаждением растянулся под тенистыми «пальмами» и, заложив руки под голову, стал любоваться кружевом изящно вырезанных листьев.