На суше и на море. 1962. Выпуск 3
Шрифт:
Молодой лорд, окончив Кембриджский университет, не очень утруждал себя скучной государственной службой. Его поглощали две страсти — спорт и коллекционирование. Он объехал вокруг света на парусном судне, был участником многих автомобильных гонок. Спорт закалил тело, а коллекционирование завладело душой. Карнарвон собирал почтовые марки, рисунки и гравюры французских художников.
Египтологом Карнарвон стал благодаря… несчастному случаю. Путешествуя в автомобиле по Германии, он попал в тяжелую катастрофу. Сотрясение мозга, ожог обеих ног, перелом руки и слепота… Со временем зрение
Врачи дали совет ехать в Египет, где яркое теплое солнце, чистый и сухой воздух пустыни могут сделать больше, чем все знаменитые медики Европы. И действительно, в Египте Карнарвон поправился, но скоро заболел новой «болезнью» — археологией.
У Карнарвона был пытливый ум, деньги, время. Он получил концессию на раскопки в Долине царей. Но этого оказалось еще недостаточно. Не хватало знаний и опыта. Сама судьба, казалось, свела лорда Карнарвона с американцем Говардом Картером, опытным археологом и художником. Их первая встреча выросла в долгую дружбу. Шестнадцать лет работали вместе Картер и Карнарвон. Их труд увенчало величайшее событие в истории египтологии — открытие гробницы Тутанхамона [55] .
55
Гробница Тутанхамона была открыта в 1922 году. — Прим. ред.
…Под грудой щебня показалась ступенька. За ней вторая, третья. Говарда Картера бьет нервная дрожь. Теперь нет сомнения — он на пороге гробницы. Остались позади многие годы тяжелого труда, лучшие годы жизни. Теперь ясно, что они не пропали даром. Нестерпимо хочется самому взяться за лопату и работать, работать, работать. Яростно разгребать щебень и пробиваться к заветной двери гробницы. Но усилием воли Картер сдерживает себя. Ученому нужно терпение и еще раз терпение. День за днем осторожно откапывают рабочие лестницу.
Коридор за дверью был засыпан песком. Песок вынули. За ним показалась вторая дверь. В двери прорезали небольшое отверстие. Картер просунул туда свечу и долго всматривался в затхлую полутьму. За его спиной тяжело дышали друзья по экспедиции.
Лучше всех описал эти торжественные минуты сам Картер. «Вначале я не видел ничего, так как вырвавшийся из комнаты горячий воздух колебал пламя свечи. Но когда мои глаза привыкли к свету, из тумана в глубине комнаты не замедлили выплыть подробности: странные звери, статуи и золото — повсюду блестящее, сверкающее золото! На мгновение — тем, кто стоял подле меня, оно могло показаться вечностью — я онемел от изумления. Когда лорд Карнарвон, не выдерживая дольше неизвестности, робко спросил меня: «Видите вы там что-нибудь?» — все, что я мог произнести, было: «Да, необыкновенные вещи»…
Чего только тут не было. Драгоценнейшие шкатулки и ларцы, статуи и статуэтки, кресла и ложа. Изящные сосуды из белого алебастра, ящики с одеждой, украшениями, дорогими посохами, четыре позолоченные колесницы. Загустевшие за три тысячи лет благовонные мази. Они и теперь еще источают крепкий
Во второй комнате склепа покоилась мумия фараона. Три деревянных, окованных листовым золотом саркофага. Потом гроб из розового гранита. И, наконец, золотой гроб.
Золото, золото, золото. Один золотой саркофаг весил больше ста килограммов. Золотое массивное кресло, окованные золотом колесницы, золотые сандалии на ногах мумий, великое множество золотых украшений и безделушек.
«Брат мой, золота в твоей стране столько же, сколько песка», — писал одному из фараонов древнего Египта вавилонский царь.
Было в гробнице и немного железа. Под головой мумии лежала железная подставка. Руку охватывал железный браслет. Железо в те времена ценилось куда дороже золота.
В неярком матовом свете маленьких прожекторов от мертвого серого лица под стеклянным колпаком веет холодом. Кажется, дотронься до него, и сразу отдернешь руку, как от ледяной глыбы.
Между нами и Тутанхамоном три с половиной тысячи лет. Тонкая серая пыль, потревоженная нашими ногами, густо висит в спертом воздухе подземелья. От нее першит в горле и хочется чихать. Но из какого-то непонятного почтения мы сдерживаемся… Ступаем осторожно, на цыпочках, и все-таки спотыкаемся на неровном каменном полу.
Мертвое всегда рождает, беспокойное тоскливое чувство. Человек невольно задумывается над жизнью. Об этом думали все те многие тысячи людей, которые побывали в склепе Тутанхамона. Тридцать пять веков лежал фараон во тьме подземелья, одетый в камень и золото. И только тридцать пять лет назад впервые осветил его зажженный человеком электрический свет. Тридцать пять веков и тридцать пять лет…
Здесь, глубоко под землей, прохладно, но веет пылью и затхлостью. Торопимся скорее выбраться наверх, где яркое веселое солнце, высокое голубое небо и прозрачный воздух пустыни, которым можно дышать полной грудью.
Мы выходим из подземелья и щуримся от солнца. Оно висит огромным золотым блюдом над желтыми горами Дейр-эль-Бахри и палит немилосердно. Мгновенно становится мокрой рубашка. Она неприятно липнет к телу. Щекочущие струйки бегут по спине. Очень хочется пить.
Пожалуйста! Белозубый продавец кока-колы протягивает нам запотевшие бутылки со льда. Мы пьем медленно, маленькими глотками, стараясь возможно дольше продлить удовольствие. Шипучий ледяной напиток пузырится во рту и бьет в нос, как крепкая газированная вода. Хорошо! Один только существенный недостаток у прославленной кока-колы: она не утоляет жажды — чем больше пьешь, тем больше пить хочется.
Высоко в небе парят коршуны. Чуть приметные точки в фиолетовом отсвете знойного солнца. Пышут жаром раскаленные скалы. У входа в один из склепов мы разыскали кусочек тени и присели отдохнуть. Рядом расположилась группа американских туристов. Высокая девушка с прической «конский хвост» внимательно посмотрела на нас, поправила на носу громадные очки. За очками лицо ее казалось до смешного маленьким, с детский кулачок. Девушку привлекли наши маленькие значки с изображением спутника.
— Рашенс?