На суше и на море. 1962. Выпуск 3
Шрифт:
В подснежном городке сосредоточены все научные, жилые в подсобные помещения. Тут ионосферная, океанографическая, аэро-метеорологическая, гляциологическая лаборатории, электро- и радиостанции, столовая, небольшой госпиталь, административные помещения, зал отдыха, два туалетно-душевых павильона, лавка и, наконец, церковь с библиотекой. Специальный туннель ведет к магнитному павильону. Над поселком в разных его концах возвышаются две башни. В одной установлен радиотеодолит для аэрологических исследований, другая служит для наблюдений за полярными сияниями. Когда на
Между членами научной группы и моряками устанавливаются своеобразные отношения. Они с безобидной иронией подшучивают друг над другом. Штатские окрещены «песчаными крабами», а моряки — «швабрами».
Антарктическое лето подходило к концу, а дел у зимовщиков уйма. Надо было перевезти с Барьера и разместить запасы продовольствия, топливо, снаряжение и оборудование, закончить строительство складских помещений. Научной группе нужно было смонтировать и опробовать научные приборы и установки и начать регулярные наблюдения по программе Международного геофизического года. Работа шла дружно.
В худшем положении оказался Центр погоды. Наша деятельность зависела от хорошо налаженной радиосвязи с антарктическими станциями других экспедиций, а также с Южной Африкой, Южной Америкой, Австралией и Новой Зеландией. Согласно разработанной американцами схеме связи, большинство метеорологических сведений должно было поступать в радиоцентр станции Мак-Мердо, а оттуда в Литл Америку. И в Мак-Мердо, и в Литл Америке устанавливают дополнительное радиооборудование, чтобы обеспечить бесперебойное поступление метеосводок. Для монтажа оборудования требовалось месяца полтора-два. Было решено не теряя времени приступить к составлению и анализу карт погоды по тем данным, которые давали имеющиеся средства связи. Попутно начали обработку метеорологических и аэрологических наблюдений, проведенных американскими станциями в зимовку 1956 года. Работали в две смены.
Мне вместе с Джозефом Крайком и Рональдом Тэйлором предстояло работать два месяца в ночной смене — с восьми вечера до восьми утра. Нам отвели новые комнаты, и мы занялись их благоустройством: застелили пол линолеумом, расставили мебель, покрасили фанерные перегородки. Мы с Джозефом Крайком поселились в комнатке площадью около восьми квадратных метров. В доме еще четыре такие же комнаты. Есть и общая комната отдыха. В ней два стола, кресла и диван. Тут же стоит термостат, от которого по шлангам идет горячий воздух к грелкам, установленным в каждом жилом помещении. Специальные устройства автоматически сигнализируют о появлении угарного газа в опасном количестве. Подача свежего воздуха регулируется втяжным и вытяжным вентиляторами, установленными над двумя противоположными входами. Внутри стены дома покрыты алюминиевыми листами для предохранения от сырости. Поэтому он напоминает большую консервную коробку. На стенах комнаты отдыха вскоре появились «пинапс» — цветные фотографии женщин в легкомысленных нарядах. На полочках — модели кораблей, самолетов, фургонов, склеенные зимовщиками в часы досуга из готовых пластмассовых деталей.
Американцы с трудом произносили мою фамилию, и я часто даже не мог понять, что обращаются ко мне. Пришлось просить называть меня просто по имени. Это быстро привилось и больше импонировало американцам, предпочитающим простое обращение официальному. В коллективе Центра погоды быстро установились дружески деловые отношения. Особенно я сблизился с темпераментным аргентинцем Хозе и расторопным остроумным американцем Брусом Лиски. Мой сосед по комнате Джо Кранк оказался старым полярником. Оп около семнадцати лет проработал метеорологом на
Джо не любил ни минуты сидеть без дела и вечно что-то придумывал для благоустройства нашего служебного помещения. Мы всячески помогали ему. Оборудовали небольшую комнатку под библиотечку и читальню, которая впоследствии служила нам кабинетом, где можно было уединиться для работы. Я часто беседовал со своими коллегами. Их интересовало абсолютно все о Советском Союзе: как организована работа на предприятиях и в научных учреждениях, как обучаются студенты, как проходят выборы в Верховный Совет, сколько стоят радиоприемники, телевизоры, охотничьи ружья, фотоаппараты, мясо, масло, картошка и т. п. Американцы сразу же переводили рубли в доллары, сравнивали. Во многих случаях разница оказывалась незначительной, и это вызывало у американцев удивление. Обсуждались вопросы развития литературы, музыки, кино. Американцы единодушно признавали большие успехи советского искусства.
По заведенному порядку через каждые полтора часа работы устраивался 10—15-минутный перерыв. Все устремлялись в столовую выпить чашку кофе и выкурить сигарету. Кофе — очень популярный напиток у американцев; титан-кофейник кипит круглые сутки.
Вся жизнь зимовщиков строго регламентирована. День начинался побудкой в шесть часов утра. Раздавалась команда дежурного — «чифа», или старшины, передаваемая по внутренней трансляции, «подъем, всем вставать», затем объявлялось состояние погоды. Когда дежурным был Гудмунсоп, он обязательно сообщал, что приготовлено на завтрак, при этом для всех блюд в шутку придумывались особо затейливые названия. Иногда он сообщал, например, что до возвращения домой осталось всего-навсего 300 дней. По радио же объявлялось о киносеансах, времени отхода рейсового вездехода, или, как его называют, суперэкспресса, который перевозил зимовщиков, обслуживающих аэродром Литл Америки. Аэродром этот назван «Кил филд» в память погибшего в Антарктиде тракториста Макса Кила. По воскресеньям сообщалось также о начале католического и протестантского богослужения.
Мы установили радиосвязь с Мирным. Я получил возможность посылать домой телеграммы. Русский текст приходилось писать буквами английского алфавита. В таком же виде я получал телеграммы из Мирного. Так как при такого рода передачах искажения неизбежны, то иногда приходилось расшифровывать телеграммы, как загадочный ребус.
В одной из первых телеграмм, полученной с нашей станции, начальник агрометеорологического отряда Оскар Григорьевич Кричак сообщил, что тракторный поезд, вышедший для сооружения станции Комсомольская, уже достиг станции Пионерская. Это известие мои коллеги встретили с большим интересом. Около карты Антарктиды обсуждались трудности пути, наносились координаты станции Пионерская.
Зима начинала вступать в свои права. Море Росса замерзло. В один из ясных морозных дней мы отправились к Барьеру. Температура — минус 30 градусов, но лицо нестерпимо обжигает ветром, и приходится надеть капюшон и закрыть лицо шарфом, оставив лишь глаза, защищенные очками. Солнце еще светило ярко, хотя и невысоко поднималось над горизонтом. Мы спустились на морской лед, перебрались через две узкие длинные трещины. В одном месте заметили желтое пятно и капли крови — следы лежки тюленя.
В Барьере летом под действием волн образуются пещеры-гроты. Мы забрались в одну из них. Кажется, что это какой-то сказочный ледяной дворец. Стены пещеры сверкают ледяными кристаллами, с потолка свисают сосульки самых причудливых форм. В глубине пещеры темно, и только изумительной красоты голубой, зеленый и фиолетовый свет проникает через толщу льда.
На обратном пути мы подошли к палатке на льду, где океанографы проводили гидрологические наблюдения. Здесь же установлен океанографический якорь, с помощью которого определяется ежесуточная скорость смещения ледника. Ледник, а вместе с ним и поселок Литл Америка движется со скоростью 1–1,5 метра в сутки в сторону моря. Пройдут года, и Литл Америка V, как и ее предшественница Литл Америка IV, сползет в море огромным айсбергом.
11 марта ушел последний корабль-ледокол «Северный ветер», и связь с внешним миром прервалась на 7–8 месяцев.