На своей стороне
Шрифт:
Завтрак, быстрые сборы. В семь часов утра, едва рассвело, Эйнари, Анна и Костик тронулись в путь. В этот воскресный день в Колвасозеро еще все спали. Давно закончились белые ночи, отошли грибы и ягоды, росла только клюква на болотах. Сколько ее за свое детство насобирали Анна и Эйнари, не счесть.
За спиной у Анны был короб с ягодами. Эйнари набрал клюквы еще в субботу утром. Если наряд пограничников их задержит, то легенда простая – возвращались в Реболы, но решили набрать ягод. Ребенок крутанулся на болоте и потерялся. Стали искать, ходили долго, пока собрались в кучу, заблудились. Правдоподобно? Вроде, да. А если что-то пойдет не так? Эйнари гнал прочь эти мысли, не зря он прошел отличную подготовку и общался в молодости с лучшими разведчиками Страны Советов.
Нож на поясе и
Костик прервал размышления.
– Папа, но поселок ведь в другой стороне! Мы не туда идем.
– Эх, Костян, ты, брат, долго жил в городе, слишком долго, – беззаботно ответил Эйнари. – Разве не знаешь, что можно немного срезать, а по пути еще и ягод набрать? Анна, помнишь эти места?
– Как же не помнить, мне здесь каждая тропинка знакома.
Костик неуверенно посмотрел на мать.
– Ну, ладно, вам виднее.
Но что могло быть виднее родителям, Костик не очень понимал. Двигались на запад, а нужно – на восток. Мальчик был сообразительным, но послушно шел за родителями, не проронив больше ни слова.
Они вышли за поселок и свернули в лес. Эйнари бодро шагал впереди. Еще несколько дней назад он прошел окрестности, выбрал место, где можно идти по лесу, насмотрел ориентиры, поработал с картой и компасом. Через госграницу на одном запале не перейдешь. Просто ломануться в лес и идти на авось? Нет, сейчас не июнь и не белые ночи. Нужно действовать иначе. Поэтому идти они будут по маршруту, полагаясь на карту и компас. План был простой – двигаться на запад, потихоньку забирая к северу, в направлении Киекинкоски, а там уже в ближайший населенный пункт Кухмо, где Хейкконен намеревался идти в муниципалитет, в полицию, куда угодно, но обозначить себя первым.
Однако был и другой вариант – при встрече с финскими пограничниками, патрулями сдаваться первыми, не ждать, пока засекут. Логика нехитрая – в первом случае ты сдался добровольно, во втором – попался. Именно поэтому Эйнари и хотел во что бы то ни стало «ударить» первым. А вот если его задержат, то это вызовет массу подозрений. Мало ли перебежчиков – двойных агентов? Профессиональная гордость, собственное героическое прошлое, боевой опыт не позволяли принять мысль, что его могут задержать как рядового нарушителя границы. До финского Кухмо от Колвасозера, как прикидывал Эйнари, было где-то километров восемьдесят, однако их нужно преодолеть не по дороге, а по карельской тайге.
Недалеко послышалось какое-то движение. В лесу обычно тихо и слышен любой посторонний звук.
«Зверь! Вряд ли, только если лось. Люди?», – от этой мысли Эйнари стало не по себе…
Комбриг Смолин 1 проснулся с жуткой головной болью. Молоденький «нквдшник» не признавал прошлых заслуг. Смолин был для него антисоветчиком и британским шпионом, а раз не хотел сознаваться в преступлениях, вполне логично добиться признания силой. Сейчас бы водки и забыться, но забыться в камере уже не получится.
1
Смолин Иван Иванович, родился в 1891 г., комкор, участник Первой мировой и Гражданской войн, в РККА с 1918 г., в 1921 г. – начальник 11-й Петроградской дивизии, участвовавшей в зимней кампании 1921–1922 гг. в Карелии.
Начальник Военно-инженерной академии РККА был человеком волевым, но то, что творилось последние полтора года, не могло пройти бесследно даже для таких людей, как Смолин. Он уже многое успел пережить – мировая и Гражданская войны, контрреволюционные мятежи, служба на Кавказе. Однако терять своих товарищей и сослуживцев в мирное время, слышать, что, дескать, кто-то из них агент японской разведки, и быть бессильным что-либо сделать… в голове не укладывалось.
Смолин осознавал, что рано или поздно наступит и его очередь. Чем он лучше других? К тому же бывший офицер царской армии, «военспец». Если Тухачевского расстреляли, то и с ним особо церемониться не будут. Месяц назад, в конце августа, обвинили в антитеррористической деятельности, а потом и расстреляли видного теоретика Константина Соколова-Страхова 2 , между прочим, тоже царского офицера.
2
Соколов-Страхов Константин Иванович, родился в 1896 г., комбриг, участник Первой мировой и Гражданской воен, в РККА с 1918 г., с декабря 1921 г. – помощник начальника оперативного управления штаба Карельского района, с февраля 1922 г. – командир финских отрядов в Карелии (командир партизанского лыжного полка).
Иван Иванович знал Соколова-Страхова, пересекались на Карельском фронте в двадцать первом – двадцать втором году, вместе получали значки «Честному воину Карельского фронта», потом еще не раз встречались на курсах «Выстрел» 3 , в Военной академии имени Фрунзе, в штабе армии.
Не все любили бывших царских офицеров, особенно те, кто попал в Красную Армию через «политические учреждения» советской власти. Однако «военспецы», тем более те, кто успел повоевать еще в мировую, пользовались уважением и авторитетом среди бойцов и командиров РККА.
3
Высшая стрелковая школа командного состава РККА, учреждена в 1918 году на базе Ораниенбаумской офицерской стрелкой школы. На курсах занимались стрелковой подготовкой командиров РККА, испытанием новейших видов стрелковых вооружений, тактической боя.
Гражданская война, ликвидация «белофинской авантюры», короткая война с Польшей – солидный боевой опыт. Но мировая… Тут иной масштаб. Противник – это не наспех сколоченные из юнкеров и крестьян отряды или «войско» польское, а немецкие и австрийские части, передовые европейские армии с тактикой и стратегией по всем канонам и правилам военной науки. Было чему поучиться у этих людей, особенно молодежи из Красной Армии. Но на холодном полу в московской тюрьме это не имело никакого значения.
Лязгнула дверь.
– Смолин, на выход!
С трудом поднявшись, Иван Иванович вышел из камеры.
– Пойдем, сегодня суд!
«Суд, допрос – какая уже разница, хотя на суде, наверное, бить не будут», – подумал Смолин.
Его провели в специальную комнату, где гражданский выдал полотенце, щетку и велел привести себя в «божеский» вид. Из Лефортовской тюрьмы Смолина должны были перевести под конвоем в здание Военной коллегии Верховного Суда, по Никольской улице, сейчас она называлась улицей 25 Октября.
Конвой? Хватило бы одного красноармейца. Смолина арестовали в середине мая, а сейчас двадцатое сентября. Избиения, скудное питание – какой из него беглец? Однако в НКВД знали, что среди военных, особенно среди тех, кто участвовал в Гражданской, много отчаянных товарищей.
Весной 1937 года по дороге в Москву была предпринята попытка арестовать комкора Примакова 4 . Но герой-кавалерист вспомнил былое червоноказачье прошлое – долго разбираться не стал и с помощью личной охраны обратил «незадачливых» сотрудников в бегство. Бжишкянца Гая Дмитриевича 5 пришлось арестовывать дважды. По пути в Ярославскую колонию комкор, выломав доски, выпрыгнул из вагона, сломал ногу, что не помешало ему скрываться от преследования. Сгубило командира то, что он сам связался с Ворошиловым, надеясь на справедливое решение и защиту. Однако связи не помогли.
4
Примаков Виталий Маркович, родился в 1897 г., участник революции, Гражданской войны, командир кавалерийской дивизии Червоного казачества, позднее – военный атташе СССР в Афганистане, Японии.
5
Гай (Бжишкянц) Гайк Дмитриевич, родился в 1887 г., участник революции, Гражданской войны на Кавказе, командир РККА, начальник кафедры военного искусства в академии им. Жуковского.