На улице, где ты живёшь (На нашей улице)

Кларк Мэри Хиггинс

Сложив газету, Лиллиан вернула ее Джоан:

— С меня довольно!

— Вам не кажется, что сегодняшнюю лекцию лучше отменить, доктор?

— Нет, не кажется, Джоан. Пригласите, пожалуйста, миссис Пелл. Кажется, ее время уже подошло.

В этот вечер, как и предполагала Лиллиан Мэдден, все билеты были проданы. Она поняла, что некоторые из присутствующих, заранее занявшие места впереди, были журналисты. У них наготове были блокноты и магнитофоны.

— Всем посещающим мои лекции известно, что пользование магнитофонами в аудитории не разрешается, — сказала

она, подчеркнуто обращаясь к женщине лет тридцати, черты которой показались ей знакомыми.

Ну, конечно, Реба Эшби из «Нэшнл дейли», автор «Тогда и теперь».

Лиллиан поправила очки. Ей не хотелось, чтобы кто-нибудь из присутствующих заметил ее волнение. Она начала свою лекцию ровным и спокойным голосом.

— На Ближнем Востоке, в Азии считается вполне обычным, — начала она, — что дети до восьми лет могут рассказать о своей предшествующей жизни. Они воспроизводят мельчайшие подробности прошлой жизни, называют по именам своих предков — членов семьи.

Она продолжала в полнейшей тишине:

— Некоторые люди обладают способностью выбирать своих будущих родителей и вновь родиться на территории, географически близкой к месту их прежнего обитания...

Вопросов было много. Начала Реба Эшби:

— Доктор Мэдден, все, что я услышала сегодня, по моему мнению, подтверждает мысль о том, что серийный убийца конца XIX века перевоплотился сегодня. Как вы думаете, хранит ли его память случившееся с тремя женщинами в 1890-х годах?

Лиллиан Мэдден ответила после небольшой паузы:

— Наши исследования показывают, что воспоминания о предыдущей жизни исчезают у ребенка в возрасте примерно восьми лет. Это не означает, что при первой встрече с каким-то человеком или первом посещении какого-то места этот человек или это место не могут иногда показаться нам знакомыми. Но это не то же самое, что живые недавние воспоминания.

Последовали и другие вопросы, а затем снова поднялась Эшби:

— Доктор, разве вы обычно не гипнотизируете желающих в ходе ваших занятий?

— Пожалуйста. Обычно вызываются трое или четверо желающих, но некоторые люди не поддаются гипнозу. Я по очереди говорю с теми, кто находится под гипнозом, предлагаю им вернуться назад во времени по туннелю. Я говорю им, что путешествие будет приятным. Затем я называю любые даты и спрашиваю, не возникает ли в их мозгу при этом какая-то картина. Часто ответ следует отрицательный. Тогда я продолжаю идти дальше и дальше назад, пока они не попадают в свое прежнее существование.

— Доктор Мэдден, никто за последние годы не обращался к вам с просьбой перенести в девяностые годы прошлого века? — прозвучал вопрос.

Лиллиан Мэдден озадаченно взглянула на задавшего этот вопрос человека. Плотного сложения мужчина с тяжелым взглядом. «Вряд ли он журналист», — промелькнуло у нее в голове. Но своим вопросом этот человек извлек на поверхность воспоминание, весь день от нее ускользавшее. Четыре или пять лет назад кто-то действительно просил ее именно об этом. Мужчина, незнакомый ей прежде, пришел на консультацию и рассказал, что он уверен, что жил в Спринг-Лейк в конце XIX века.

От

гипноза он тогда отказался, даже как-то сник после ее вопроса и скоро ушел. Он так и стоял теперь у нее перед глазами. Но кто это был? Как фамилия этого человека, откуда он?

«Это все должно быть у меня записано, — взволнованно подумала Лиллиан. — Стоит мне найти нужную запись, и все выяснится».

Лиллиан произнесла в ответ какие-то ничего не значащие слова. Ей не терпелось поскорее вернуться домой.

22

В Олбэни Марти Броуски подошел к зданию психиатрической больницы Грей-Мэнор, где содержался Нэд Койлер, обвиненный в преследовании Эмили Грэхем.

Пятидесятилетний Марти, подтянутый, с суровым лицом, проехал через весь город, чтобы лично удостовериться, что Койлер на месте.

Нэд, несомненно, был потенциально опасен, но в его деле было нечто, беспокоившее Марти, — какие-то мелкие нестыковки и неувязки. Койлер сразу, не рассуждая, отважился на рискованный поступок: он перерезал провода сигнализации в доме Грэхем и пытался проникнуть внутрь.

К счастью, сработала камера слежения, установленная приятелем Грэхем Эриком Бейли, специалистом в области компьютерного обеспечения, — она не только подала сигнал полиции, но и зафиксировала Койлера с ножом в руке, возившегося с задвижкой на раме в спальне.

Койлер, конечно, псих, в этом нет сомнения. Всегда был таким, а со смертью матери свихнулся окончательно. Но его действия по-своему были мотивированны: Джоэль-Лейк, уголовник, оправдания которого добилась Эмили Грэхем, действительно убил его мать.

Грэхем — прекрасный адвокат, это было хорошо известно Броуски. Просто тогда им не удалось собрать нужных доказательств.

А теперь адвоката Грэхем снова кто-то преследует, уже в Спринг-Лейк. И Марти подумал о бывшем муже Эмили. Он открыл дверь и вошел в приемный покой.

В холле, у стола администратора, сидели два человека, видимо, ожидая кого-то из персонала. Марти сел и оглянулся по сторонам.

Стены в приемном покое были выкрашены в светло-желтый цвет, и на них висело несколько очень недурных гравюр. Обитые искусственной кожей кресла, уютно расставленные, выглядели достаточно удобными. На столиках лежали журналы, с виду свежие.

И все-таки, как их ни стараются приукрасить, эти места довольно мрачноватые, подумал Броуски. Любое место, откуда нельзя уйти по собственной воле, кажется мрачным.

Пока он ждал, он снова задумался, не был ли преследователем Эмили Грэхем Гэри Хардинг Уайт и не он ли снова взялся за старое. Несколько поколений семьи Уайт были хорошо известны в Олбэни, но Гэри Хардинг Уайт оказался паршивой овцой в стаде. Все остальные пошли далеко. А Гэри Уайт, несмотря на привилегированное общественное положение, обаятельную наружность и хорошее образование, во всем терпел неудачу и приобрел репутацию мошенника. И бабника в придачу.

После окончания школы бизнеса в Гарварде Уайт обосновался в Олбэни и стал работать в семейной фирме. Но это продолжалось недолго.