На улице Мира
Шрифт:
– Не знаю, – честно сказала я. – Но чувствую себя, как огурчик.
– Пошли, чай попьем, огурчик!
Ирка сбросила кеды и по-хозяйски прошла на нашу кухню. Сама поставила чайник. Что-то проверила в телефоне и уселась за стол.
– Как Селезнева? – спросила я, по-прежнему чувствуя свою вину, будто лично поломала стремянку.
– Как-как? На больничном! – Ирка снова взглянула на экран смартфона. – В гимназию больше не приходила. Зато сбылась ее мечта – наш Мясной Пирог на руках
– Да уж, мечта, – вздохнула я.
И снова это скверное чувство, будто я нарочно подставила Лелю. Хотя мне, на самом деле, меньше всего на свете хотелось вместо нее распластаться на сцене, навернувшись со стремянки.
– Теперь мне все-таки придется играть Маленького принца, – проворчала я, разливая нам с Иркой чай.
– Твой отец придет на спектакль?
Я, не оборачиваясь к подруге, рассмеялась.
– Шутишь? Он спросит: «Спектакль? Какой спектакль? Ты что, уже играешь в театре?» Я ему отвечу: «Нет, папочка! Это школьный спектакль!» А он: «Школьный? Вера, в каком ты классе? Сколько тебе лет?»
Ирка, забавно хрюкнув, тоже рассмеялась.
– Похоже получилось! Ну нет, Верочка, ты все-таки иногда прячь свой сарказм. Хотя теперь я понимаю, почему вы раньше с Никитосом дружили. Как два колючих, фыркающих ежа.
– Ой, только про Никитоса не напоминай, пожалуйста!
Я поставила перед Иркой чашку горячего чая, разрезала теплый лимонный кекс.
– Пропитался? – деловито осведомилась Третьякова.
– Слюнки текут! Сегодня как раз первый день, как ко мне вернулся аппетит.
За нашим ужином Ирка продолжала то и дело проверять телефон и молча жевать кекс. Наконец, я не выдержала и задала вопрос, который мучил меня все эти четыре дня:
– Как будем мстить Соболь?
Третьякова тут же встрепенулась:
– Ты все-таки решилась?
– Не могу же я это просто так оставить! Только не знаю, что делать. Жаловаться – не метод. Да и кому? Папе все равно, а директрисе… Как-то обломно, что ли. Со стремянкой точно не понятно. Специально это или она изначально неисправна была?
Ирка задумчиво нахмурила лоб, а потом выдала:
– Кажется, надо не Соболь проучить, а Амелию.
– Амелию? – удивилась я.
– Ну да. Вчера Лидия Андреевна к нам в класс заходила. Знаешь, кто едет вместо Селезневой в лагерь?
– Циглер?
– Бинго! Видела бы ты, с какой довольной физиономией ко мне обернулась Амелия. Захотелось ее за волосы прям на уроке оттаскать!
– Ну, вообще-то все логично, – вздохнула я. – Я же тебе говорила, что Лидия еще в тот раз кандидатуру Амелии предлагала, у нее ведь второе место на олимпиаде по физике.
– Вот видишь! Кому еще это было выгодно? А ты помнишь это ее: «Что ж посмотрим, кто поедет»? – продолжила
– Думаешь, угроза?
– Ну, конечно же! В конце концов, это она отвечала за декорации и реквизит. И я уверена, что стремянка была нарочно испорчена.
Ирка принялась сосредоточенно жевать кекс.
– Добиваться своей цели такими страшными методами. Кошмар! – прожевав, снова возмутилась подруга. – И я, кстати, знаю, какую свинью мы можем Циглер подложить.
– Ну?
За окном пасмурно, над городом зависли мрачные серые тучи. Еще днем все окна были в кривых дорожках от дождя.
– Я от девчонок слышала, что Амелия больше всего на свете боится свою бабку.
– Это которая настоящая ведьма? – уточнила я.
– А фиг знает, кто она на самом деле. Но так говорят. Пойдем к ее бабке и попросим, чтоб приструнила внучку, а? Повлияла на нее как-нибудь. Что ж она невинных людей калечит?
– А если это не Амелия? – засомневалась я.
– Тогда напрямую спросим у Циглер: ты или не ты?
Вообще-то, наверное, давно нужно было так поступить…
– А если это она, но скажет: «Нет, это не я! Идите вы, тупые куклы…» Будто ты ее не знаешь.
– Что ты придумываешь проблемы на ровном месте? – возмутилась Ирка, уже поднимаясь из-за стола. – Там на месте разберемся. Идем!
– Как? Сейчас? – ахнула я, снова поглядывая в окно. – Уже смеркаться начинает.
– Нет, а что тянуть? Ждать, пока она тебя со свету белого сживет?
– А ты знаешь ее адрес? – все-таки последовала я за Иркой, которая уже выскочила в коридор.
– Ага, специально разведала. Да тут недалеко. Пройти всего пять домов. В начале Мира.
– А-а. Погоди, я хоть переоденусь!
После четырех дней заточения выглядела я хуже некуда. Но решила, что наряжаться для Циглер – много чести. Тем более, Третьякова сказала, что тут недалеко. Сменила пижамные шорты на джинсы, надела толстовку, бейсболку на голову натянула. Ирка осмотрела меня с ног до головы и кивнула:
– Сойдет!
Во дворе уже сгустились сумерки. В окнах домов зажглись огни. Ветер раскачивал старые тополи.
– Зачем мы тащимся к Циглер на ночь глядя? – со скепсисом поинтересовалась я, когда мы вышли на оживленную улицу.
– Я ж тебе сказала о своих планах.
– А если ее бабка-ведьма проклянет нас?
– Ну что за глупости? – беспечно засмеялась Ирка. Будто это не она до этого меня запугивала.
Всю дорогу Третьякова то и дело доставала телефон, но уведомлений, судя по всему, так и не было. Ирка только вздыхала и мне ничего не рассказывала. Я косилась на подругу, но не спрашивала, в чем дело. Все ясно. Сообщение от Вадика своего ненаглядного ждет.