На вершине отчаяния
Шрифт:
— Опоздали Люсьен. Посол убит. Виновные в его смерти ожидают казни уже утром. Мы не успеем разобраться кто виноват на самом деле, как это дело замнут, забудут и тебе будут улыбаться и скалить зубы как ни в чем не бывало. Что с телом?
Зарим повернулся к встретившему их мужчине, оставив внука хватать ртом воздух и осмысливать сказанное.
— Сожгли. В лучших наших традициях. Не поскупились сволочи на достойный погребальный костер.
— Понятно. Заметают следы. Ничего. Это им мало поможет.
— И что теперь? — Люсьену удалось погасить злость и он пытался перенастроить мысли на новый лад. Перспектива повеселиться при дворе северного владыки,
— Теперь ты посол. Будешь принимать дела и на ходу вникать в курс дела. — Выдал дед, а их встречающий уже по-другому посмотрел на молодого человека.
— Справится? — Спросил он у Зарима.
— Нет. Ему всего двадцать и ума у него как у мидии. Эх, такие планы сорвались. — Зарим с силой ударил кулаком по своей ладони. — Ну да ничего не поделаешь, придется задержаться и подстраховать.
Люсьен уже было обидевшийся, за мидию обрадовался, что Зарим его не бросает, и вздохнул свободнее.
— Тер. — Окликнул Зарима один из матросов. — Что со шлюпом делать? Здесь закрепить не за что. За ночь в море унесет.
— Так не привязывайте и гребите обратно. — Приказал Зарим. — Утром сойдете на берег вместе со всеми. Как будто мы еще на борту. Все понятно?
— Чего тут не понять. Гребем обратно и ничего не помним. Дело привычное, Тер не беспокойтесь. Только скажите, что передать капитану и Господину Зурабу, когда про вас спрашивать будут?
— Ничего не передать. Все, что нужно я уже сказал.
Матросы не стали медлить, вытолкали шлюп обратно в море, попрыгали в лодку и погребли обратно, предусмотрительно не зажигая огней на носу. В такую бурю их никто не увидит.
Трое оставшихся на берегу постояли провожая взглядами удаляющийся шлюп, и когда тот скрылся среди вздымающихся волн, перешли под защиту скал. Тут хоть и было мокро и брызги от волн били в лицо, зато ветер не трепал одежды.
Зарим как слепой принялся шарить руками по скале, что-то выискивая, а когда нашел, радостно вскрикнул. С грохотом, который не будь рядом бушующего моря, было бы слышно очень далеко, часть скалы провалилась внутрь, открыв черный зияющий проход из которого повеяло могильным холодом и сыростью. Уже ничему не удивляясь Люсьен пошел следом за дедом внутрь. Все лучше чем мокнуть под дождем. Хотя чего тут лучше понять было сложно. Под ногами хлюпало, по стенам бежали ручьи воды и если бы не острое зрение, можно было бы сказать, что идут они в кромешной тьме. Что-то явно было не так. Зарим нервничал, странно водил руками по стенам, и сквозь зубы выдавал такие перлы, что у Люсьена вяли уши. Он то считал, что побывав почти во всех морских портах обитаемого мира слышал все матюки, какие только есть. Наивный, учиться тебе еще и учиться. Наконец их путь кончился округлой пещерой приличных размеров, в которой вода стояла по колено, и в воздухе к запаху плесени примешался жуткий запах гнили. Тут уж Зарим не выдержал и выматерился в голос, заставив третьего усмехнуться.
— Да зажгите же свет, демон вас задери. Что ни у кого нет камня огня?
Люсьен сунул руку в карман и только сейчас вспомнил, что все его такие нужные вещи и огненный камень в том числе, остались в другой одежде на корабле. Третий щелкнул пальцами и под потолком вспыхнул яркий осветительный шар, явив взору картину полного разрушения. Когда-то эта пещера была обитаема. Судя по полусгнившим остаткам дорогой мебели, шелковым коврам, сейчас черной массой колыхающимся под водой, да почерневшей серебряной утвари, можно было сказать, что нихило обитаемой. Видимо Зарим давно не заглядывал в свое убежище и не знал, что скальные породы просели, образовав в стенах трещины через которые вода и просочилась, уничтожив все запасы.
— Здесь должно быть золото. — Зарим наконец обрел дар речи и скинув кафтан принялся шарить по дну руками, попутно переворачивая мебель, выдвигая ящики, которые прямо в руках расползались склизкой мерзостью.
Мужчину, который так и не представился не пришлось просить дважды. Пристроив давно погасший фонарь на какой-то выступ, он не снимая плаща, все равно мокрый, включился в поиски. Люсьен подумал, подумал, и последовал примеру деда. Кафтан был его рабочей одеждой. А он привык беречь казенное имущество. Поэтому дорогая вещь пристроилась рядом с фонарем. Туда же отправился выловленный из грязной мути кафтан Зарима.
Совместными усилиями они выловили из всего этого хаоса монет столько, что пришлось снимать рубашку и делать из нее мешок, чтобы все поместилось. Люсьен надо признать офигел от такого богатства. Золота здесь было столько, что можно было купить целую флотилию военных кораблей, вместо того чтобы выпрашивать жалкие два судна у Зураба.
— Зачем? — Только и смог вымолвить он, когда даже его сил не хватило чтобы сдвинуть мешок с места.
Мужчина удивленно выгнул брови, явно не понимая к чему такой странный вопрос. Кому в здравом уме придет в голову задаваться вопросом зачем столько золота. Зарим в отличие от их спутника вопрос понял правильно.
— Чтобы получить тебя. — Просто ответил он. — Зураб хоть и мой сын, но для клана совершенно бесполезен. Слишком косное мышление и нежелание меняться. Как двуликий он уже мертв, хотя проживет пару сотен лет. Ты другое дело. Ради тебя одного стоило признавать Зураба сыном. И хотя я из-за этого много потерял, не жалею об этом.
— Потерял? Ты ничего не путаешь? Ты нашел семью. Так о какой потере может идти речь?
— Люсьен, послушай. Все не так просто, как кажется. Моя семья, Это в первую очередь мой Эрл. По странной насмешке судьбы, он же приходится мне отцом. Потом мой брат Алишер, и его сын Аликай. Все они по отношению ко мне занимают старшинствующее положение в клане. Я буду подчиняться даже сыну Аликая и его внуку, так как они старшая ветвь рода.
— Все это понятно. Какое отношение это имеет ко мне и тому, что ты признал нас своей родней?
— Вы полукровки. Ты вообще квадрильон. Признав вас. Я лишил своего будущего чистокровного сына права первородства, и наследования в клане по моей линии. Ему придется ждать сотни лет, пока вы и ваши потомки не вымрете естественным образом, разбавив свою кровь с людской кровью до такой степени, что не сможете больше перекидываться в зверей. В тот день когда твой потомок не сможет перекинуться, узы крови рухнут и он вступит в права наследования. Ты знаешь, что я больше не двуликий. Я проживу ровно столько, сколько живут обычные люди. И соответственно не доживу до того дня. А до тех пор защита клана не будет на него распространяться, так как ее получили вы. Умру я, умрет Зураб, не станет тебя, сколько проживут несовершеннолетний чистокровный и его мать? Молчишь? Вот и молчи дальше. А теперь взяли и потащили это барахло к выходу, иначе явимся ко двору Каннигема больные словно бабы. Позора потом не оберешься. Посол с соплями. Курам на смех такой посол. — И в сердцах добавил. — Что за паскудная ночь.