На всякий случай
Шрифт:
Это был рискованный ход. В море бы, конечно, Леон не выкинул, но в смысле всего остального мог и не ждать возвращения. А сложенный вдвое просмоленный канат… Печальный опыт у Яськи уже имелся. Однако сработало. Братец поморщился, сплюнул за борт и хмуро изрек:
— Ну и фиг с тобой. Чего уставился, обормот? Живо дуй на весла. Я, выходит, тебя еще и катать должен? Раз уж так вышло, поскрипишь на благо общества.
Скрывая улыбку победителя, Яська молча перебрался на центральную банку, ухватил гладкие, отполированные до блеска весла…
— Лео, а что, кстати, стряслось вчера утром? — не преминула уточнить Лара. Подобрав края короткого, почти до колен ситцевого платья, она пересела на корму. Ее загорелые,
— Да ничего такого не было, — хмыкнул Леон. — Сети проверял. А мелкий просто сочиняет из вредности.
Яська мог бы уточнить, где, а главное, с кем «проверялись сети», но благоразумно промолчал. В конце концов, все получилось очень даже неплохо. Он таки окажется на Запретке, и, возможно, наконец узнает, в чем там зарыта собака. Обидно ведь, все взрослые в курсе, но упорно не говорят. Кто окрысится и даст подзатыльник, кто отшутится, а чаще всего просто молча отвернется. Среди ребят, разумеется, ходило много версий, но только Яська не очень-то им доверял. Как сочиняются такие страшилки, он великолепно знал по себе. Хотелось правды. А вопросов за двенадцать лет накопилось изрядно. Почему никому, кроме дежурных, нельзя плавать на Запретку? Почему о Запретке неприлично говорить? Почему с острова нет дороги на Континент? А как же тогда торговые шхуны? Или отсюда туда нельзя, а наоборот — можно? Но тогда почему кроме торговцев никто никогда здесь не появляется? Настоящую, большую жизнь видишь только на стареньком, черно-белом телевизоре. У дяди Солона, поселкового старосты, цветной, но Яська его ни разу в жизни не смотрел. Ведь так вот запросто к дяде Солону в гости не зайдешь… В лучшем случае взашей погонят… И все эти большие белые города, стадионы и тем более вертолеты кажутся захватывающей сказкой. Но не из тех, что при жизни рассказывал дедушка Омир. Иначе, совсем иначе.
3
Запретка показалась, когда багровый солнечный мяч едва не укатился под горизонт. Низкая, едва различимая в серых волнах полоска земли.
— Дуй на корму, — велел Леон. — Дальше я сам, а ты только покарябаешься. Тут форватер непростой, — объясняюще улыбнулся он Ларе.
Яська не стал спорить. Об этих местах ходили всякие разговоры. Ладно ребячьи рассказы, всякие там морские чудовища с огненными глазами, смыкающиеся скалы, птицы с острыми медными перьями и старушечьими головами, но и взрослые нет-нет да обмолвятся. Да тот же батя хотя бы, особенно после пива… Дно здесь жило своей непонятной жизнью, вчерашняя мель сегодня уже могла бесследно исчезнуть, а там, где раньше спокойно проходил баркас, вырастали длинные и острые каменные зубы. Смерч, падающий с неба среди тишины и безветрия, бешеные подводные течения, внезапно появляющиеся и столь же внезапно исчезающие… Говорили, и компас тут порой бесполезен, и часы… Впрочем, окрестности Запретки никого особо и не волновали. Рыба тут ловилась плохо, торговые шхуны к острову всегда приходили с юга, а в эти края и не заглядывали… Никто, кроме дежурных, и не мог проверить на собственной шкуре правдивость слухов.
Сегодня, однако, неожиданностей не случилось. Уверенными сильными гребками Леон гнал «Голконду» вперед, прямо к бурым камням. Время от времени, он, правда, замирал, точно прислушиваясь к чему-то, и слегка табанил то одним, то другим веслом. И вскоре киль зашуршал о прибрежный песок.
— Приехали, — криво усмехнулся Леон. — Вылазьте.
Легко и уверенно Лара перемахнула через борт и мягко спружинила на песке. Правда, юбка ее при этом сильно всколыхнулась, и Яська нехотя отвернулся. Но лишь потому, что рядом стоял брат.
— Ну, чего замер? — не замедлил тот проявиться. — Моря, что ли, не видел? Помогай выволакивать!
Навалившись, они втроем рванули тяжелый корпус «Голконды». Вновь мягко затрещал о днище песок. Леон, размотав крепкий, толщиной в большой палец канат, обвязал его вокруг здоровенного валуна. Теперь лодку могло утянуть разве что внезапным штормом.
— Ну… Пойдемте, — выдохнул он негромко и даже, как показалось Яське, слегка растерянно.
Сейчас! Сейчас откроются все тайны! В животе стало вдруг холодно, и сразу захотелось двух совершенно разных вещей. Домой — и по-маленькому. Но делать нечего, сам вляпался в это дело, задний ход не дашь… И Яська молча зашагал вслед за Леоном и Ларой.
…Идти пришлось довольно долго. Раньше он полагал, что Запретка — это маленький островок, клякса суши в бескрайних водах. Все оказалось иначе.
Места действительно были странные. Во-первых, ни одного деревца, да что там деревца — ни кустика, ни даже клочка травы! В поселке-то все утопало в зелени, далеко, на многие стадии, тянулись сады, огороды, пашня, темнели на горизонте леса. А тут — как на Луне. Вывороченные камни, огромные черные валуны и россыпью кремнистая мелочь, в таких только дырочку вертеть да на шею вешать. Вздыбившаяся, в трещинах, земля. Глубокие, необъятных размеров ямы. Даже дна не видно. Там, наверное, плещется черная, маслянистая вода. Если еще не высохла в этакую-то жару. Широкие, по пояс глубиной рвы, под странными углами пересекающие друг друга. А вдали, у горизонта — невысокие, приземистые скалы.
— Здесь что, землетрясение было? — шепотом спросил Яська. — Как по телеку показывали, в Аппенинах?
— Заткнись, — коротко, почти не двигая губами, отозвался Леон.
Яська подумал, стоит ли обижаться, и решил, что не стоит. Обиду можно попридержать в запасе. А сейчас он вертел головой, таращил глаза на мрачные, ни на что не похожие окрестности. Ощущение тайны росло в нем, внезапными мурашками проскальзывало по коже, и чем дальше, тем яснее он чуял: ничего веселого в этой тайне не будет.
Он оглянулся. Солнце уже целиком утонуло под горизонтом, но дымно-красное зарево раскинулось на полнеба, длинными багровыми пальцами дотягиваясь чуть ли не до зенита. Легкие, едва различимые пятнышки облаков окаймляли юго-запад, и это не обещало ничего хорошего, в таких делах на острове разбирались даже младенцы.
Было еще довольно светло, но удлинились и заострились похожие на чьи-то черные языки тени, воздух, все еще теплый, сделался невероятно прозрачным и тонким, все стало четким как на картинке в школьном учебнике. А еще давила тишина. Молчали чайки, молчало небо, а привычный рокот моря уже и не замечался. Только скрип шагов по мертвой каменистой земле. Яська, понятное дело, шлепал босиком, но у Лары были башмаки, а у Леона — невысокие кожаные сапожки, он одевал их нечастно — берёг. А через плечо у него болталась маленькая, из плотного брезента сумочка. Что там внутри, Яська не знал. Прошлой зимой он чуть было не проник в тайну брезентовой сумки, но кончилось это нехорошо. А брат с тех пор запирал ее в шкафу.
— Стоп, — внезапно махнул рукой Леон. — Мы пришли.
Они остановились возле приземистого бетонного куба, раза в полтора выше Леона. Казалось, он появился из ничего — еще секунду назад Яська его не видел. Камни и овраги, овраги и камни — и вдруг это. Бугристая серовато-желтая поверхность в подтеках птичьего помета, стены стоят не совсем ровно, они слегка расширяются к земле и точно вплавлены в нее, наверху едва заметный уклон, наверное, чтобы стекала вода. Никаких окон, лишь узкая железная дверца. Яська бы еще прошел нормально, а вот Ларе и тем более Леону пришлось бы сгибаться. Или идти на корточках. Яська представил ковыляющего на корточках Леона и хихикнул. Мысленно. Любые звуки сейчас и впрямь казались лишними.