На выручку юному Гасси. Этот неподражаемый Дживс. Вперед, Дживс! Посоветуйтесь с Дживсом
Шрифт:
Рядом стоял неизвестно откуда взявшийся Дживс.
– А? Что? Какую записку?
– Ее принес дворецкий преподобного мистера Хеппенстола, сэр. Она пришла слишком поздно, и я не смог вам ее вручить, сэр.
Бинго принялся отечески наставлять Дживса – советовал впредь не делать ставок, не разузнав, в какой форме находится лошадь. Мой вопль заставил его прикусить язык на середине фразы.
– Какого черта? – недовольно спросил он.
– Все пропало! Ты только послушай!
И я прочитал ему записку:
«Твинг, Глостершир
Дорогой Вустер!
Как
Вчера вечером Джеймс случайно узнал, что председатель правления школы собирается в воскресенье прийти на службу в его церковь, чтобы оценить его ораторские способности – решающий критерий при выборе кандидата на этот пост. Я пошел ему навстречу и передал текст проповеди «О любви к ближнему», о которой он, подобно вам, всегда отзывался самым лестным образом. У него не хватит времени, чтобы написать полноценную проповедь вместо той краткой речи, с которой он – в соответствии со своей ложной, как мне кажется, теорией – собирался обратиться к сельской пастве, и я решил помочь мальчику.
Надеюсь, что после его проповеди у вас останутся столь же приятные воспоминания, как – по вашим словам – у вас сохранились после моей.
Засим остаюсь искренне ваш,
P. S. Из-за сенной лихорадки у меня сильно слезятся глаза, поэтому я диктую это письмо моему дворецкому, Брукфилду, который и доставит его вам».
Когда я дочитал до конца, наступила тишина, всеобъемлющая и почти осязаемая, как зимний туман в горах. Бинго несколько раз беззвучно икнул, на его лице отразилась целая гамма самых разнообразных чувств. Дживс негромко, деликатно кашлянул, точно овца, у которой в дыхательное горло попала травинка, и продолжал безмятежно любоваться пейзажем. Первым заговорил Бинго.
– Чтоб мне провалиться, – хрипло прошептал он. – Значит, вы ставили на «заряженную» лошадь!
– Полагаю, что это именно так называется, сэр, – сказал Дживс.
– Но каким образом, черт побери, вам удалось получить секретную информацию из конюшни? – сказал Бинго.
– Все очень просто, сэр, – ответил Дживс. – Когда Брукфилд принес для вас записку, он рассказал мне о ее содержании. Мы с ним давние приятели.
Лицо Бинго изобразило одновременно тоску, муку, ярость, отчаяние и обиду.
– Ну, знаете, я вам скажу, это уж слишком! – закричал он. – Читать чужую проповедь! Это нечестно! Непорядочно!
– Нет, старичок, – сказал я, – ты несправедлив. Не вижу здесь никакого нарушения правил. Священники сплошь и рядом так поступают. Вовсе не обязательно, чтобы они сами сочиняли свои проповеди.
Дживс снова кашлянул и невозмутимо взглянул мне в лицо.
– В данном случае, сэр, если мне позволено будет высказать свое мнение, следует быть особенно снисходительным. Не надо забывать, что место директора школы очень много значит для молодой четы.
– Для четы? Какой еще четы?
– Для преподобного Джеймса Бейтса и леди Синтии, сэр. Как мне сообщила горничная ее светлости, они уже несколько недель помолвлены – так сказать, в предварительном порядке: его светлость дал свое согласие с условием, что мистер Бейтс сумеет получить солидную и хорошо оплачиваемую должность.
Бинго позеленел, как болотная трава.
– Она выходит за него замуж?
– Да, сэр.
Снова наступило молчание.
– Пожалуй, я пойду пройдусь, – сказал Бинго.
– Как же так, старичок, – сказал я, – время обедать, вот-вот прозвенит гонг.
– Не нужны мне никакие обеды! – сказал Бинго.
Глава 14
Честная игра
Жизнь в Твинге потекла своим чередом. Заняться здесь нечем, особых развлечений и чего-то из ряда вон ждать не приходится. Самым крупным событием здешней культурной жизни в обозримом будущем был ежегодный школьный праздник. Оставалось лишь бродить по окрестностям, играть в теннис и всеми силам избегать общества Бинго.
Последнее особенно важно для всякого, кому дорог душевный покой: после помолвки Синтии бедняга Бинго едва не рехнулся от горя; он то и дело подкарауливал меня, чтобы излить свою скорбь. Наконец я не выдержал – он ввалился ко мне в спальню, когда я наслаждался завтраком в постели. После обеда или после хорошего ужина я могу стерпеть его стоны, но только не во время завтрака. Мы, Вустеры, всегда готовы к состраданию и сочувствию, но всему есть предел.
– Послушай, старина, – сказал я. – Знаю, твое сердце разбито, и все такое прочее, и с удовольствием послушаю об этом как-нибудь в другой раз, но…
– Я хотел поговорить совсем о другом.
– О другом? Вот это молодец!
– Я похоронил прошлое, – сказал Бинго. – И не будем больше о нем вспоминать.
– Хорошо, не будем.
– Душа моя разрывается от горя, но, прошу тебя, не надо об этом.
– Договорились.
– Не обращай внимания на мои муки. Забудь о них.
– Уже забыл.
Наконец-то он начал рассуждать разумно.
– Берти, я пришел спросить, – сказал он и вытащил из кармана листок бумаги, – не хочешь ли ты снова попытать счастья.
Чем-чем, а спортивным азартом бог Вустеров не обидел. Я проглотил последний кусок сосиски, подложил под спину подушку и приготовился слушать.
– Продолжай, бледнолицый, – сказал я. – Твои слова меня не на шутку заинтересовали.
Бинго развернул листок и положил его на кровать.
– Как тебе известно, на следующей неделе проводится ежегодный школьный праздник, – сказал он. – Лорд Уикеммерсли предоставляет свое поместье. Будут разные игры, метание кокосовых орехов, фокусник, чай под навесом. А также спортивные состязания.