На взлёт!
Шрифт:
Райсул глядел вслед. Колыханье ее бедер было истинной отрадой для очей. И все же покойный Усман был глупцом. Ввести такую женщину в свой дом – все равно что поселить у себя пожар или землетрясение.
Небоход и сам подумывал обзавестись семьей, чтоб было к кому возвращаться из полетов. Но, храни его забота покойных предков, он женится не на такой, как Фантарина! Он попросит хозяина каравана привезти ему из Халфата юную невесту. Или найдет девушку в Фейхштаде. Джермийки такие беленькие, пухленькие... и, говорят, домовитые.
* * *
–
– Почему? – удивился Райсул. – Без почтенного Шераддина, да хранит Единый его седую бороду, нам трудно было бы спрятать в Байхенте иллийку.
– Я подумал: все-таки Дом Зеркала... священное место...
– Воронье гнездо, – отрезал Райсул. – Приют глупых баб. Я согласен с Шераддином и его сыном.
Дик с усмешкой вспомнил, как рискнул выложить Шераддину и Фархату свои планы.
Оба помолчали, размышляя. Затем старец пригладил бороду и веско произнес:
«Ты помог нашему Сайхату похитить женщину. Мы поможем тебе похитить женщину. Это честная плата».
А Фархат, кивнув словам отца, добавил с неожиданной злобой:
«Старух пора проучить. Я постараюсь, чтобы слух о похищении дошел до правителя. Пусть подумает: достойны ли хранить зеркало пророка те, кто не сумели уследить за собственной прислужницей!»
Позже Райсул сказал капитану: в городе есть люди, которые не скрывают недоверия к мудрым старухам и считают, что зеркало пророка нужно передать в более надежные руки.
Так у Бенца и Райсула появилось убежище. Шераддин и его сын пообещали спрятать беглянку и во время завтрашнего шествия вывести ее из города.
Райсул уже объяснил капитану, что обычно женщины не покидают Байхент. Если же какая-нибудь девушка едет в другой город к жениху или старуха отправляется навестить внуков, живущих не в столице, то о такой поездке заранее предупреждают городскую стражу. Даже если надеть на Фантарину вуаль и назвать ее женой Райсула, все равно на воротах поднимется шум и начнутся нежелательные проверки.
Но завтра – о, завтра! Какие там «предупреждения заранее»? Завтра за городские стены повалит весь Байхент, стар и млад. За Зеленые ворота выйдут веселые люди с корзинками, полными еды. День явления зеркала давно превратился в общий праздник.
От дворца двинется процессия, которую горожане будут осыпать цветами и зерном. Шествие медленно выйдет за город и двинется к Уютной Беседке – так называется летний дворец, очень маленький по сравнению с главным дворцом. Райсул рассказал, что все придворные там не поместятся, потому многие велят слугам нести коврики для еды и легкие навесы от непогоды.
Возле Уютной Беседки, возле чистого источника, на дощатом помосте будет восседать одна из мудрых старух, заранее выбранная по жребию. Вельможи опустятся на колени возле помоста, тут же пристроятся писцы, дабы запечатлеть услышанное. Чуть поодаль будет толпиться люд Байхента. Правитель поднимется на помост и вручит старухе свиток с вопросами, на которые надо узнать ответ. Старуха извлечет из шкатулки зеркальце, принадлежавшее некогда пророку. Правитель будет глядеть в зеркальце до тех пор, пока душа его не покинет на время тело, уступив место высшему чистому духу небес, служителю Единого. Тогда старуха начнет громко зачитывать вопросы по свитку, а высший дух устами правителя будет давать на них ответы. Каждый вопрос и каждый ответ глашатаи тут же повторят в жадно слушающую толпу.
Потом никто не будет спешить в город. Семейства рассядутся на траве в дворцовом парке и в окрестной роще. Дети будут играть, а взрослые – обсуждать услышанное. В Байхент все возвратятся затемно, и в этот вечер не будут запираться городские ворота.
– Завтра из города можно будет не то что женщину – заморского слона вывести, – убежденно сказал Райсул.
Дик не ответил: мужчины вокруг отвели взгляды от женщин и уставились вверх. И женщины перестали щебетать, тоже подняли глаза.
Над улицей медленно летели два всадника на грифонах.
Дик много слышал об этих удивительных существах, но видел впервые. В книгах читал: лев с клювом и крыльями. Так их Бенц себе и представлял: льва он видел в Белле-Флори, в королевском зверинце.
Нет, эти потрясающие существа не были похожи на львов.
Голова вроде орлиной, с мощным клювом – но с длинными острыми ушами, увенчанными кисточками. По широкой, клином выступающей вперед груди – густое, пышное оперение. Передние лапы – птичьи, но толстые, мощные, вытянутые в полете вперед, а когтей не увидеть: на лапы надеты плотные чехлы. Тело держат на лету два очень широких крыла, они выглядят более крепкими и сильными, чем у птиц. Задняя часть туловища – львиная, покрытая шерстью. Животы поджарые, как у гончих псов. Оба грифона серой масти – один светлее, другой темнее, но крылья у обоих светлее шерсти, почти белые. Задние лапы откинуты назад, меж них вытянулся хвост, покрытый перьями. Дик, тая от восторга, подумал, что в полете хвост используется как руль.
Всадники, нарядные молодые халфатийцы, уверенно держались в седлах. Дик успел заметить, что у седел нет стремян. Ноги всадника были вытянуты назад, вдоль хребта грифона, и казалось, что человек стоит на коленях на спине небесного «коня».
На лицах юношей была скучающая заносчивость – словно они так давно считали себя выше жалких земных людишек, что им это слегка надоело. Дик их понимал. Сейчас ему казалось, что не жаль отдать левую руку, лишь бы правой держать широкую узду крылатого красавца.
– Райсул, – хрипло спросил Дик, не сводя глаз с удаляющегося дивного видения, – кроме узды, у них петля вокруг клюва – это чтобы всадника не долбанул?
Райсул отозвался не сразу: тоже был поглощен созерцанием грифона.
– Нет, – ответил он наконец. – Грифон не достанет всадника на спине, шея не повернется. Петля – чтоб не дать на прохожих бросаться. В бою и на охоте петлю снимают.
– Да... – протянул Дик. – Знаешь, я рад, что в детстве не видел грифонов.
– Почему?