На языке улиц. Рассказы о петербургской фразеологии
Шрифт:
С огромными предосторожностями, в специальном «каретном станке» статуя была доставлена в Петербург и установлена в Летнем саду «всем на обозрение и удивление». Появление Венеры в «мраморной галерее царского огорода» было воспринято далеко не однозначно. Православный люд долго не мог примириться с видом обнаженной языческой скульптуры. Венеру называли «Срамной девкой», «Блудницей вавилонской», «Белой дьяволицей», и, по свидетельству современников, многие плевались в ее сторону. У скульптуры пришлось поставить вооруженного караульного.
Дальнейшая судьба Венеры напрямую связана с драматической судьбой Летнего сада. Разрушительные наводнения 1777 и 1824 годов привели к гибели или повреждению почти всех скульптур. Их решили не восстанавливать,
В октябре 1917 года, сразу после штурма Зимнего дворца, во избежание искушений, возле нагой языческой богини, как и в далеком начале XVIII века, был выставлен караул. На этот раз им был вооруженный до зубов балтийский матрос. Если верить фольклору, время от времени он дико озирался по сторонам и выкрикивал: «Кто руки обломал? Ноги повыдергиваю!»
В 1930-х годах ленинградцы специально ходили в Эрмитаж полюбоваться совершенством античной мраморной скульптуры. Среди интеллигенции сложился обычай незаметно прикасаться губами к белому мрамору древнеримской статуи. Это называлось «Целовать Венус в тохис». Учитывая человеческий рост, поцелуй приходился Венере чуть ниже пояса, а «тохис» на языке идиш как раз это место и означает.
Топоним «Козье болото» известен Петербургу издавна. Козьи болота, или выпасы для мелкого домашнего скота, существовали в нескольких районах города. В основном эти названия были народными, их происхождение уходило далеко в глубь веков, в допетербургскую историю. Но некоторые из них закрепились в качестве официальных городских топонимов. Например, на картах и планах Петербурга нескольких десятилетий, вплоть до 1849 года, Козьим болотом называлась территория современной площади Кулибина в старинной Коломне.
Еще одно Козье болото находилось под стенами возводимой Петропавловской крепости, посреди Троицкой площади, там, где в самом начале петербургской истории возник первый городской рынок. Он назывался Обжорным. Вскоре рынок перенесли на новое место, туда, где он благополучно существует до сих пор. Тогда же у него появилось и другое, более благозвучное название — Сытный. Но память о первоначальных торговых лавках на Троицком поле осталась. В то время рынок, кроме основных своих обязанностей — торговых, — выполнял и другие функции. Здесь объявлялись царские указы, зачитывались распоряжения градоначальников. Здесь же, на установленном посреди рынка деревянном эшафоте, производились казни. Ритуал совершался публично, на казни стекались толпы народа, тела казненных долгое время оставались выставленными на всеобщее обозрение. Дело было привычным, будничным. С другой стороны, смерть в простом народе воспринималась как сакральное таинство. А по значению это событие приравнивалось к обручению, свадьбе. В сознании обыкновенного христианина смерть и была обручением, но не земным, а небесным. Потому-то в фольклоре и ставятся в один смысловой ряд атрибуты смерти — топор и плаха с обязательными свадебными персонажами — свахой, традиционно занимающейся устройством браков, и распорядителем на свадьбе — дружкой.
Остается добавить, что и на новом месте Сытный рынок сохранил свою печальную славу. Он продолжал служить местом казней и наказаний. Последняя в России публичная казнь на эшафоте Сытного рынка была произведена только в 1764 году. 15 сентября здесь был обезглавлен подпоручик Смоленского полка Василий Яковлевич Мирович, предпринявший безумную попытку освободить из Шлиссельбургской крепости и возвести на престол опального императора Иоанна Антоновича.
Купец 1-й гильдии, потомственный почетный гражданин Петербурга, мануфактур-советник Карл Фаберже родился в Петербурге. Он был потомком семьи гугенотов, некогда вынужденной покинуть Францию, долгое время скитавшейся по Европе и осевшей в конце концов при Петре I в России. В 1872 году Фаберже возглавил ювелирную фирму, основанную на Большой Морской улице, 11, его отцом Густавом Петровичем Фаберже в 1842 году. Фирма процветала. Ее филиалы успешно работали в Москве, Одессе, Киеве и Лондоне. В 1885 году Карл Фаберже уже состоял в звании поставщика высочайшего двора и оценщика Кабинета Его Императорского Величества. В 1911 году он был назначен на должность придворного ювелира.
В 1898 году Карл Фаберже приобрел участок № 24 на Большой Морской улице, где в 1899–1900 годах по проекту своего племянника, академика архитектуры К. К. Шмидта, возвел импозантное здание для фирмы.
Фольклорный цикл о легендарных поделках Фаберже можно начать с капризной выходки его внучки, которая однажды взглянула на подаренного ей дедом миниатюрного слоника из уральского родонита и сказала: «Вот если бы ты привел мне живого слоника». В тот же день во двор дома на Большой Морской был доставлен слон из городского зверинца, который целую неделю радовал маленьких обитателей дома. Между тем производство ювелирных изделий из редких минералов и драгоценных металлов было поставлено, что называется, на широкую ногу. В фирме работало около шестисот мастеров, многие из которых были выпускниками Центрального училища технического рисования барона А. Л. Штиглица. В ассортименте ювелирной фирмы, кроме подарочных украшений из золота и драгоценных камней, были столовые, туалетные и письменные приборы, табакерки, портсигары и многие другие высокохудожественные предметы аристократического быта. Все изделия Фаберже отличались тончайшим изяществом и мастерством исполнения.
Миниатюрные копии императорских регалий на мраморном пьедестале. Конец XIX в. Фирма П. К. Фаберже
Очень скоро образ безделушки, изготовленной мастерами его фирмы, в городском петербургском фольклоре приобрел нарицательный, метафорический характер. «Изделием Фаберже» могли назвать красавицу, за ее редкое изящество, молодого человека за болезненную бледность, ребенка — за необыкновенно тонкие черты лица. Говорят, так называли великого князя Дмитрия Павловича, который родился таким хиленьким, что его купали в бульоне и укутывали ватой.
Особую известность фирме принесли подарочные пасхальные яйца, идея изготовления которых принадлежала одному из трех сыновей Карла Фаберже — Агафону. Только для императорской семьи их было сделано более пятидесяти. На сегодняшний день известна судьба сорока двух. Остальные вроде бы бесследно исчезли в неразберихе революционных лет.
Разговоры о пасхальных яйцах Фаберже не сходили с уст петербуржцев. Обладание ими иногда превращалось в навязчивую идею избалованной публики. О них рассказывали были и небылицы. Рождались легенды и даже анекдоты. Одно время в Петербурге всерьез говорили о том, что мастер собирается изготавливать «Квадратные яйца». Слух дошел до императора. Ювелир был приглашен во дворец. Пришлось объясняться. Оказывается, Карлу Фаберже так надоели вопросы о том, каким будет следующее пасхальное яйцо для императора, что однажды он раздраженно бросил в ответ: «Квадратное». Блестящий оксюморон, достойный находиться в одном ряду с такими шедеврами русского языка, как «живой труп» или «жар холодных числ», был подхвачен высоколобыми интеллектуалами и долгое время верой и правдой служил многочисленным салонным остроумцам.