На задворках галактики. Трилогия
Шрифт:
Дым порой не давал дышать, а дождь принялся хлестать столь неистово, будто вознамерился затушить все пожары.
Практически одним движением, Масканин подцепил защёлку и выбил опустевший рожок полным, загнав его в подаватель. Переступив через трупы курсантов и «серых», он рукой показал на вход в капонир, у которого взрывной волной с крыши сорвало пласты дёрна, обнажив бетонные плиты.
— Докучаев, Петриченко, Оковитый! Держать вход! Остальные — за мной!
В открытую дверь полетела осколочная РОГ-2. Выставленная на удар «рожка» очистила проход, влетев в который, Масканин тут же сунул в триплекс тамбурной бронестены следующую гранату. Кто–то
Взрыв едва отгремел, а Масканин уже нёсся по коридору, отталкиваясь сапогами от изувеченных тел курсантов. За ним спешили Буткевич и Рябинкин, забрасывая гранатами боковые комнаты.
Капонир оказался казармой, причём построенной без всяких затей. В районе кубриков, имевших лишь фанерные перегородки, курсанты успели сделать завалы из мебели и коек, баррикада получилась хлипкой, но всё же препятствие есть препятствие, тем более когда защитники баррикады вооружились «Хохами» и имели позади себя в оружейке целый арсенал.
От очереди Максим ушёл нырком за бетонную стену. Пули заплясали по проходу, рикошетируя от стен и потолка. Где–то сзади слева дважды громко просипел «Скиф МШ» Буткевича, а потом рванула «рожка» и затарахтел «Скиф» Рябинкина.
Масканин затаился у самого прохода в кубрики, коридор методично простреливали короткими очередями и места для манёвра у штабс–капитана практически не оставалось. Не теряя времени, он зашвырнул по косой траектории в кубрик «рожку» и граната разорвалась как только ударила о первое же препятствие. И препятствие это оказалось где–то очень близко. Через три секунды синхронно громыхнули две гранаты — велгонские MPF с таким же как и у «рожки» радиусом сплошного осколочного поражения в 25–30 метров. В принципе, использовать наступательные гранаты в помещении может выйти боком, но ни у Масканина, ни у курсантов других под рукой не оказалось.
После взрывов эмпэфэшек штабс–капитан скривился в злой ухмылке, всё вышло как он и думал: некий храбрец подкрадывался к проходу, прикрываемый стрелками. Максим упредил его лишь на несколько секунд.
Зажав «Ворчун» в коленях, штабс–капитан за пару мгновений перевёл взрыватели у трёх гранат на задержку. И все три «рожки» тут же полетели по разным траекториям за угол, ударясь и рикошетируя вглубь кубриков.
Крики всполошившихся баррикадистов мгновенно потонули в тройном взрыве. Масканин метнулся в проём, в прыжке уходя в сторону от возможной очереди. Но выстрелов не последовало. Завал теперь представлял собою исковерканную груду лома и изломанных тел в форме цвета хаки.
Проскочив сквозь баррикаду в конец кубриков, штабс–капитан впустую потратил гранату на канцелярию. В комнатке никого не оказалось. В оружейке тоже никого. А вот запас оружия был очень даже кстати.
Он набил гранатами опустевшие подсумки, MPFэшками и ОD-2 с зоной сплошного поражения до трёх–пяти метров. Закинул за плечо первый в пирамиде «Хох» и нагрёб в подсумок шесть магазинов к нему. Жаль, что нельзя просто набрать патронов! Они у «Хоха» с тем же калибром, что и у «Ворчуна», и гильза того же диаметра, но на миллиметр длиннее. Всего один долбаный миллиметр — и уже хрен постреляешь!
Минуту спустя к оружейке пробрались Рябинкин и Буткевич.
— Живём! — прапорщик азартно прошмыгнул к ящикам с гранатами.
— Побольше гребите, — улыбнулся Масканин. — Чтоб и ребятам раздать.
На выходе из капонира он узнал о первой потере. Тело Петриченко оттащили по иссечённому взрывом бетону ступенек вниз к двери. Он лежал
— Курсанты в атаку пошли, — доложил Докучаев, получив от Рябинкина сумку с гранатами. — Сошлись в рукопашную. С ними инструктор был…
Вахмистр выставил на обозрение голову «стирателя» и сплюнул, продолжив:
— Это он Славке по мозгам долбанул и порезал… Потом уж я с этим гадом сошёлся… И не таких шматовал… Ну, куда теперь башку девать, командир?
— Пока с собой потаскай, а мешать станет, выбросишь.
— Эй, не дури! — рявкнул за спиной Буткевич.
Масканин обернулся. Рябинкин снял часы и пытался их пристегнуть на запястье Петриченко.
— Это ведь меня должно было…
— Дурень ты, дурень… — покачал головой прапорщик. — Вымахало два метра глупости.
— Отставить звездёж! — Масканин сплюнул и прислушался к звукам боя. — За Петриченко ещё вернёмся. Башку гада тоже тут оставить. Докучаев — замыкающий, остальные — рысью за мной!
…Ярема Красевич оглох. Кровь молоточками стучала в висках, в ноздри забилась спрессованная пыль. Он в два прыжка подскочил к обрушенной потолочной балке и перемахнул через неё, в прыжке достреляв магазин трофейного «Хоха».
Рунх ушёл из–под очереди, метнувшись к стене, трижды успев выстрелить из «Борма». Тупая пистолетная пуля прошла впритирку с плечом Красевича, больше выстрелить рунху он не дал. Он обрушился на инструктора подобно камнепаду, начав атаку одновременно со «стирателем». Удар пистолетом, грозивший размозжить штаб–майору висок, ушёл мимо, так и оставшись незавершённым. Красевич пробил инструктора кулаком в челюсть, когда тот уже начал удар. Вместе с челюстью Ярема саданул сапогом по колену и следом за кулаком, довершая связку, на челюсть обрушился локоть. Красевич доломал врага уже в падении, приземлив его спиной на колено. И излишне поспешно, как будто рунх после перелома позвоночника смог бы вдруг чудом прийти в себя и «оплавить» свой мозг, Ярема отрезал ему голову.
Слух понемногу начал возвращаться. Позади — в заваленном проходе очухался сержант Клинковский, вырубленный ментальным ударом только что лишённого головы рунха. Старшему фельдфебелю Зерину не повезло, поединок с опытным «стирателем» закончился для него смертью. Жаль, матёрый ведь «охотник» был.
Красевич рассмотрел голову, ища признаки «стирания». И остался доволен: ни крови, ни пены из носа или рта, или из ушей не видно. Ценная голова! Не просто там велгонец какой–то, а настоящий рунх! Вернее, конечно, не совсем настоящий, человекоподобный гибрид, но всё же не человек.
— Оклемался? — спросил Красевич у Клинковского, когда того повторно вырвало.
— Да… нормально уже…
— Держи! Не потеряй!
Он отдал голову, а сам подхватил тело Зерина и поспешил прочь из капонира.
Снаружи стрельба почти затихла. Вдоль аллеи, у прежде приакураченных по высоте деревьев, которые теперь после взрывов казались расщеплёнными корягами, выгорали подбитые противотанковыми гранатами бэтээры. Два пылающих остова и два десятка тел — результат попытки «серых» вытеснить диверсантов из учебного сектора. Лагерь разгромлен. Из восьмидесяти курсантов и шестнадцати инструкторов уничтожены все или почти все. Кто–то вполне мог мотануть через минное поле и подорваться там или выжить. Из двухротного батальона «серых» если кто и остался жив, то схоронился так, что попробуй ещё найди. Зенитчики, тоже кстати из «серых», перебиты группой Торгаева в самом начале боя. А больше тут никого и не было, разве что хозкоманда.