На задворках галактики. Трилогия
Шрифт:
— Надёжен–надёжен. Сами же знаете, пока раскачаются, пока то да сё…
— Вот–вот, — невесело усмехнулся Краснов, — если я и Хромов не будем постоянно давить, раскачка грозит стать вечной.
Острецов хотел было сказать про долгое запрягание, но промолчал. Вместо этого он спросил:
— Оракул больше не давал весточку?
— Вы же знаете, Ростислав Сергеевич, вы первый, кого я, если что, ставлю в известность. Надо полагать, он уже запустил портал и исследует магистрали.
— Был бы ещё в этом практический смысл, — высказал свои сомнения Кочевник. — Практический в смысле
Острецов перевёл взгляд на Семёнова, а Краснов ответил:
— Тут, Дима, ещё как посмотреть. Есть у меня, прямо скажем, нехорошие подозрения. Подозрения по поводу строек у Скериеса и Бирра. Что они там под землёй так усердно строят, а? Вот то–то же!
— Вы, Пётр Викторович, считаете, — сказал Острецов, — что чужаки затеяли строительство подземных магистралей? А по силам ли им это?
— Это только лишь моё предположение, Ростислав Сергеевич. Может строят, а может ремонтируют. Нельзя же исключать, что пневмоподземка пролегает и под Велгоном. В старые времена, бывало, всю планету ими опоясывали. И если я прав, то оборудование для подземных работ чужаки используют явно не велгонское. Такое оборудование они могли припереть с собой, когда ещё владели проходом в локус.
«Прямо хоть бери и на части разрывайся», — подумал Острецов, вставляя в приёмник отображателя очередной накопитель.
— Ну что, — спросил он, — смотрим следующую ментограмму?
Краснов и Семёнов одновременно кивнули. Их ожидал двухчасовой просмотр полезной, но как правило, очень скучной записи.
Глава 12
Тщательно расчесав парик, возложенный на голову манекена, Элизабет принялась неторопливо снимать с лица грим. Куски вымазанной ваты, один за другим, падали в стеклянную ванночку.
Спектакль закончился, Элизабет устало рассматривала себя в большом стоячем зеркале и обдумывала чьё приглашение на ужин выбрать для завершения вечера. Прощального вечера с этим городом и, если повезёт, с этой страной. Последние дни она продолжала жить под прессом огромного внутреннего напряжения, но этого никто, естественно, не замечал. Всё шло как обычно: спектакли, круг знакомых лиц, ухажёры. Но уже ночью она намеривалась распрощаться со Светлоярском. Соискателей на сегодня оказалось аж трое, и каждый, видимо желая показать ей свою значительность и состоятельность, пригласил в «Вечернюю Звезду». Ресторан считался дорогим и почему–то именно его жаловало большинство иностранцев. Знали бы её поклонники до чего ей обрыдло это заведение! Да, именно обрыдло, иного слова Элизабет подобрать не смогла. Почему–то у всех кавалеров хватало фантазии лишь на «Вечернюю Звезду», как будто в Светлоярске нет других мест.
Пусть будет «Звезда», решила Элизабет, промакивая кожу лица влажной салфеткой. Прислуга там давно выучила её вкусы и расстарается как обычно. Пожалуй, стоит проявить благосклонность к маркизу де Лето. Этот арагонский аристократ прислал просто изумительный букет и так витиевато написал записку, что пока дочитаешь до конца, забудешь с чего началa. В пользу выбора маркиза сыграло и то, что он прибыл в Светлоярск по каким–то посольским делам и срок его командировки подходил к
В дверь гримёрки тихо постучали. Томно вздохнув, Элизабет громко и с неизбывной скукой произнесла:
— Войдите!
Вошёл подросток из бригады сценических рабочих. Его имени она не знала, да и никогда не стремилась запоминать имена рабочих. Юноша старшего школьного возраста подрабатывал вечерами в театре и его часто использовали на побегушках.
— От кого букет? — спросила Элизабет, рассматривая как юноша с огромной корзиной переминается на пороге.
— Не знаю, — застенчиво промямлил тот. — Здесь только конверт с подписью: «Несравненной Е. Бакушинской».
— Неси сюда… Нет! Поставь туда. И иди–иди!
Когда дверь за юношей закрылась, Элизабет пару секунд раздумывала читать ли записку. Ухажёра на сегодня она уже выбрала, так зачем тратить лишнее время на этот букет? Но любопытство взяло верх. Подумаешь, полминутки потратить! А вдруг кто–то более интересный, чем маркиз решил завести с ней интрижку?
Она решительно подошла к тумбе и двумя пальцами выхватила из цветочных бутонов белоснежный конверт. Надо же как надушен! Она вдохнула запах странных духов, подумав, что мужчины обычно не тратят на такие мелочи время. Развернула конверт и стала читать.
Почти сразу буквы на бумаге вдруг как–то странно начали прыгать. Их толщина чудесным образом то истончалась, то расплывалась. Дважды моргнув, словно отгоняя наваждение, Элизабет решила, что сильно переутомлена. Теперь уже буквы не скакали туда–сюда, а ровно выверенные каллиграфические строчки, как и положе им, застыли. Смысл прочитанного, однако, она не уловила.
Вздохнув, Элизабет принялась читать с начала и краем глаза заметила шевеление в букете. Непонятное шевеление отчего–то вызвало лёгкий приступ страха. По коже словно мороз пробежал.
Начисто забыв про записку, она уставилась на цветы, пытаясь сообразить, что её могло так насторожить и напугать. Розы как розы, её любимые чайные. Что там могло шевелиться?
Змеи! Они полезли из корзины внезапно. Тихо и зловеще шипя и противно извиваясь. Чешуя осклизло–зелёного цвета в свете люстры отливала мутными пятнами. С каждой секундой змей становилось всё больше, само их появление вогнало Элизабет в ступор. А когда самая юркая из змей прыгнула, метя в лицо, Элизабет отшатнулась и взвизгнула.
От неожиданности она упала окарачь и, тихо подвывая, быстро отползла к трюмо, вцепившись пальцами в кресло. Откуда в корзине змеи?! И как они там все поместились? Вскочив, она метнулась за кресло, судорожно ища рукой что–нибудь длинное и острое, что могло бы стать оружием. В эти мгновения она забыла, что в сумочке лежит дамский «Ланцер» с полной обоймой. И вдруг Элизабет застыла. Вскользь брошенный в зеркало взгляд заставил притянуть всё внимание к собственному отражению. Из зеркала на неё таращилась какая–то злобная старуха, обряжённая в её же сценическое платье.