На задворках галактики. Трилогия
Шрифт:
Выкрашенный в защитный зелёный цвет приземистый внедорожник, всего лет пять как производившийся для нужд армии, подобрал Острецова Ростислава Сергеевича прямо на взлётно–посадочной полосе аэродрома базы, подкатив как только транспортник зарулил к ангару. Унтер, сидевший за рулём внедорожника, выскочил из машины, козырнул и открыл заднюю дверцу. В глаза Острецову бросилась непривычная ему морская форма с погончиками боцманмата. Задумавшись о предстоящем деле, Острецов остановился у машины и машинально захлопнул дверцу, ездить сзади он не любил. Уселся спереди, положив на колени тяжёлый портфель — бывший в своём роде и тревожным чемоданчиком, и местом для хранения документов. Собираться в дорогу пришлось в спешке, он и домой–то не заскочил с семьёй попрощаться. Накидал в портфель что под рукой в кабинете было, точнее в одном из сейфов
Генерал–майором разведуправления генерального штаба Острецов стал менее года назад, как только перешагнул тридцативосьмилетний рубеж. И сразу для него настала так не любимая им кабинетная служба. В чинах Острецов рос быстро, ни разу не отбыв положенный ценз выслуги, при том что попал в разведупр, как ему тогда казалось, случайно, будучи молодым, романтически настроенным исследователем–географом. Случилось ему столкнуться в одной из экспедиций по запретным территориям с кое–чем таинственным и смертоносным — чему принято было присваивать в отчётах гриф секретности, выжил и после долгих колебаний принял неожиданное предложение поступить в одну закрытую военную школу. В тот момент он даже до конца не представлял куда и для чего собственно его приглашают. Разведуправление генштаба уже несколько десятилетий как выделилось в практически самостоятельную структуру, имея причастность к мозгу вооружённых сил скорее по традиции. И кадры нередко набирало не в армейской среде. Поговаривали, что разведупр хотят переименовать, так как в генштабе давно уже имелось управление, дублирующее его прежние функции.
Вопреки его ожиданиям, привыкшего за годы военной карьеры к постоянным разъездам оперативника, кабинетная служба для Острецова оказалась не менее насыщенной, зачастую времени не хватало хоть разорвись. Причина была одна — шедшая третий год война. Дел было невпроворот, приходилось ночевать в кабинете, а часто вообще не спать, что давно уже для его сослуживцев стало нормой. Поэтому вызов к начальнику управления и полученный приказ был как гром среди ясного неба. Чего ради, спрашивается, понадобилось отправлять в командировку именно его? Разве совсем нет опытных и хватких офицеров? Да хоть в своём отделе он готов был назвать пару–тройку имён. Ситуация казалась странной, подобного на своей памяти он и припомнить не мог. Однако заинтриговало, очень заинтриговало сказанное начальником напоследок: "задание, Ростислав Сергеевич, по твоей линии". Что ж, после таких слов было даже интересно покинуть столицу и слетать на Антику. А когда истёк отпущенный ему для первичного ознакомления с материалами час, Острецов постиг ход начальственной мысли. Тут и правда лучше уж самому мотануться, ну а о прикрытии его командировки найдётся кому позаботиться. Раскидав текучку по замам и раздав указания, генерал–майор спустя полчаса ехал к аэродрому, где его ждал военно–транспортный борт.
Заправленный под завязку самолёт доставил важного пассажира на аэродром памфилионской базы ВМС. А в одной из бухт на пирсе ждал уже готовый к вылету флотский гидросамолёт.
Внедорожник подкатил прямо к пирсу, где, сбившись в кучку, курили лётчики. Все трое членов экипажа были в одинаковых чёрных флотских лётных кожанках с одетыми поверх спасательными жилетами. Выглядели они тоже одинаково, невозможно было различить кто из них командир, кто штурман, а кто стрелок–радист. Отдельно от летунов с невозмутимым видом стоял драгунский офицер, тот самый, что должен встретить Острецова здесь. Встретить, передать документы по делу и сопроводить до Антики. Нужды в сопровождающем генерал не видел, но начальство распорядилось по–своему. Однако не помешает заодно присмотреться к драгуну как к кандидату. Хорошо хоть никто больше не торчал на пирсе, а то свободно кое–кого из местного начальства могла нелёгкая принести, ножкой шаркнуть. Как же, важная птица из самой столицы! Однако флот. Порядки здесь иные, перед сухопутными генералами бегать не приучены. Получили указание из Главморштаба, выделили борт к означенному времени и всё. И слава богу.
Особняком, у самой кромки берега, стояла парочка из той самой, переполошившей разведупр компании. Держались они спокойно, внешне выглядели этакими горожанами на маёвке, случайно очутившимися на территории базы. Но это внешне. Острецов ощутил
Острецов решил оставить знакомство с "клиентами" напоследок и не торопясь направился к пирсу, полной грудью вдыхая влажный морской воздух. Отчего–то ему захотелось подольше здесь на берегу задержаться. Открывавшийся отсюда вид на бухту приятно завораживал. Оттого, наверное, что впервые в своей жизни он оказался у моря. Странно даже, он, некогда азартный географ, исколесивший и исходивший половину обитаемого континента, участвовавший в экспедициях в запретные территории, а на море как–то ни разу не довелось побывать.
Старший из экипажа отделился от товарищей, пошёл на встречу, рассматривая широкий лацкан генеральского мундира, да различимые издалека красные лампасы, с каждым шагом проникаясь серьёзностью момента. Да ещё эмблем рода войск нет на зигзагообразном рисунке золотых галунов генеральских погон. Значит не армейская разведка, как пилот подумал сначала, а внешняя. Знающий человек по таким нюансам разницу поймёт. Лётчик был молод, генералов за всю службу почти и не видел, а тут нежданный пассажир, про которого все уши прожужжали, оказался генерал–майором. Как тут не проникнуться? Кого следует доставить на Антику, командиру экипажа не сообщили. Никакой в этом особой секретности не было, дал бы потом, как водится, подписку о неразглашении и все дела. Просто не посчитали нужным ему сообщать.
— Смирно! — скомандовал пилот, щёлкнув каблуками, подходя строевым шагом. Экипаж и драгун вытянулись в струнку, а пилот продолжил: — Штабс–капитан Крутиков! Командир вверенного в ваше распоряжение экипажа шестой отдельной патрульно–спасательной эскадрильи.
— Вольно.
— Вольно! — продублировал команду лётчик как и положено по уставу.
— Здравия желаю, капитан, — Острецов протянул руку и ощутил крепкое рукопожатие. Силён парень, подумал он, осматривая задорное лицо, полускрытое шлемофоном. И перевёл взгляд на выкрашенный в серо–голубой камуфляж гидросамолёт с бортовым номером "18". Тот самый, из отдельной патрульно–спасательной эскадрильи. — Заводите вашу машину, капитан, или как там у вас это называется. А я перекурю пока. Минут пять–десять вы мне отпустите?
— Так точно, господин генерал–майор, — улыбнулся пилот. — Покурить не помешает, потом нельзя.
— Отчего же? — удивился Острецов. — Вы же не бомбёры, высоко не подымаетесь.
— Так ведь… Болтанка. Ну и самолёт мой латаный перелатаный, воздуха всё равно не будет хватать когда на семь тысяч подымимся, — как бы извиняясь лётчик на секунду потупил взгляд.
Острецов хмыкнул. Надо же, на семь километров самолёт может взобраться. А по виду не скажешь. Смотря во след пилоту, достал сигарету и размял её пальцами, заразившись этой привычкой от сослуживцев лет пятнадцать назад. Похоже, приказ выделить для его персоны лучший борт просто не дошёл вовремя. А может, это и был лучший борт в эскадрильи.
Драгун, назначенный в сопровождающие, дождался своей очереди и лихо вздёрнул руку в воинском приветствии, так же лихо щёлкнув каблуками. Эх, до чего они это любят, подумал Острецов, сразу видно строевика, причём кадрового, и смотрится красиво, однако.
— Ротмистр Мелёхин, — представился драгун. — Откомандирован в ваше распоряжение, господин генерал–майор.
— Ну, здравствуйте, ротмистр, — Острецов пожал руку и предложил раскрытый портсигар. — Угощайтесь.
— Благодарствую.
Генерал щёлкнул зажигалкой, протянув её драгуну, устанавливая таким образом доверительное отношение. Оглядел ротмистра, отметив два ряда железных зубов, когда тот улыбнулся, затягиваясь. И также приметил едва заметные дырки от звёздочек на не обмятых погонах с "очищенными" просветами. Мундир на Мелёхине был повседневный и не изношен за военные годы, значит, как и положено, дожидался хозяина в гарнизоне, а судя по погонам, войну его владелец видно встретил не в своём теперешнем звании. Виски с проседью, глубокие морщины вокруг глаз старили ротмистра, а ведь они, пожалуй, ровесники. Подзадержался он карьерном росте, мог бы и подполковником быть. Два Георгия четвёртой и третьей степени и наградная шашка с вензелем владельца могут многое сказать о человеке. Похоже, лихой драгун перед ним стоит. И каким ветром его в разведку занесло, интересно? Об этом Острецов и спросил.