На земле сингалов и тамилов

Велупиллаи Кумаран

Купальное платье^[27] Сварнамали, стянутое под мышками, свисало до лодыжек. Когда она поднимала руки над головой, вода стекала с ее гладких волос, немного смачивая спину, и на одежде образовывались прелестные складки. Вскоре мокрое платье уже облегало ее грациозную фигуру, подчеркивая девичью красоту. И тут я заметил, что Сиянирис тоже подошел к источнику. Сняв одежду, он обнажил свое гибкое, атлетического сложения тело, мускулы которого двигались. Затем он подоткнул саронг и с ковшом в руке приблизился к колодцу. Я увидел быстрый пристальный взгляд, который соединил на миг — как потом оказалось, на вечность — этих двух молодых людей — элегантного, холодного на вид Сиянириса и простую, такую домашнюю Сварнамали.

Мгновение, и они отвели глаза в сторону. Мы вели тривиальную беседу, и после некоторой паузы мать и дочь, кивнув в знак расставания, ушли домой. Через месяц распространился слух, будто Сиянирис ухаживает за девушкой; обменялись посланиями, и начались переговоры о формальностях. Они были подходящей парой и получили добрые пожелания от всех. Свадьба состоялась ранним майским утром в благоприятный по показаниям гороскопа день. Концы свадебных одежд жениха и невесты были связаны крепким узлом в знак нерасторжимости брачных уз, на головы молодым посыпали рис — символ семейного благосостояния, и настойчивый молодой человек увел невесту к себе в дом, расположенный среди золотистых цветов ракитницы и олеандров. Этому событию вместе с молодоженами радовались и жители деревни. Они долго судачили по этому поводу, как обычно это делают сельские жители.

Сиянирис и Сварнамали. Какие звучные имена! Они словно соединяют молодых людей. Говорят, некоторые браки заключаются на небесах, в раю. Если так, тогда этот брак, конечно, был именно таким.

ДЕРЕВЕНСКИЙ СУД

Пожалуй, самым примечательным событием в Синадхае было заседание деревенского суда. Время от времени здание суда, расположенное на другой стороне реки и на некотором расстоянии от рыночной площади, оказывалось в центре внимания почти всех местных жителей. Это было аккуратное, покрытое тростником глинобитное сооружение, состоящее из двух маленьких комнат и просторного зала, к которому примыкала открытая веранда.

Долгое время в здании суда стояла мертвая тишина. В нем нашла себе приют отбившаяся от стада корова, а в саду, никем не потревоженные, сооруженные из опавшей листвы, поднимались вверх холмики-жилища красных муравьев. Смотритель здания суда, прозванный из-за его короткой ноги Нондия (Хромоногий), жил скромно по соседству. Когда же, словно разбуженная весной природа, он становился активным — ковылял по траве, сгребая жухлые листья и поднимая облака пыли в вверенном его попечению здании, — тогда мы все знали, что скоро начнутся заседания суда.

Многие в деревне кое-что на этом зарабатывали. Во-первых, речники: Гунапала, который чинил находящуюся недалеко от здания суда пристань, где обычно высаживался на берег председатель суда; паромщик Агурис; несколько лодочников и их помощники, пытавшиеся обслужить все увеличивающийся поток пассажиров, прибывающих по реке. Этого случая ждали и те, кто должен был делать лавки для свидетелей, зрителей (многие из них прибывали из отдаленных деревень), а также для официальных лиц, связанных с судопроизводством. По этому случаю Абилинг — хозяин чайной — заранее запасся сахаром и чаем, а его жена сделала генеральную уборку в комнате для гостей. Виламу на всякий случай почистил свой праздничный костюм и купил новую авторучку, чтобы быть готовым к любой работе, которая может случайно подвернуться во время заседаний суда. Сигу Мегдан привел в порядок и украсил свою лавку, а также выставил на видное место канцелярские принадлежности. В общем, вся деревня была взбудоражена.

И вот однажды прибыл председатель. У него был багаж, а в руках он нес портфель. Он приплыл в большой лодке с каютой, сопровождаемый клерком, полицейским и личным слугой. Около двух недель он жил в маленькой комнатке, которая расположена в конце здания суда. Нондия снабжал его едой, свежими фруктами, грибами, олениной и разными деликатесами. Около двух недель этот человек держал суд в напряжении. Ответчики только бормотали «м-да» и мямлили «Ваше высокостепенство». Вся деревня была потрясена его ученостью и мудростью. Когда он уехал, Синадхая снова впала в дремоту.

— Председатель деревенского суда, — говорил отец, — должен быть юридически грамотным человеком.

Поэтому мистеру Бриксиусу Перере поручалось вести судебные заседания в течение многих лет. Обычно он носил костюм из кремового индийского шелка, шелковый галстук со шпилькой. У него был меланхолический взгляд, а брови похожи на полумесяцы. Перера скрупулезно вел свои дела и в то же время обладал чувством юмора.

Конечно, в высших судах обязательно участие льва и трепетной лани. Адвокаты в черном рыщут, как хищники, между клиентами, своими сверкающими пуговицами и скрипящими ботинками поражают воображение присутствующих. Тут же чиновники-регистраторы, переводчики, толпа, занятая перешептыванием. Представив все это, обратим внимание на других, неуютно чувствующих себя участников судебного процесса, находящихся в тисках закона. Ничего подобного здесь не было. Правда, имелась привычная толпа, более любопытствующая, чем как-то связанная с судебным делом, поэтому и не очень заинтересованная в конечном исходе дела, то есть в основном лишь желающая стать свидетелем драмы или вообще зрелища. Младшие сельские вожди, щегольски одетые, некоторые с гребнями в волосах, двигались небрежно. В ожидании, когда их вызовут в качестве свидетелей, они сидели на корточках в тени артокарпусов^[28] и жевали бетель. Единственная пара наручников висела на гвозде на стене, и около них беспечно стоял один-единственный полицейский. Главной фигурой этой сцены был председатель. Его клерк сидел за столом по одну руку от него, в то время как личный секретарь — по другую. Во всем чувствовалась домашняя обыденность и спокойная деловитость; как-то верилось, что в такой скромной обстановке суд будет быстрым и беспристрастным.

Дела, которые вел господин Перера, числились как второстепенные. Там не было ничего выдающегося — ни убийства, ни изнасилования или поджогов, не встречались и незаконные поборы или подлоги. В его ведении оказывались лишь дела, связанные с мелким воровством, оскорблением и с разной степени ущербами. Однако воровство есть воровство, а нанесение ущерба — это нанесение ущерба, и тот, кто был уличен в этом, страдает от сомнения, страха, горя и позора так же, как и в крупном деле.

Я хорошо помню спор из-за индийского скворца майны. Два человека оспаривали свои права на эту птицу. Джусихами, истец, говорил, что птица принадлежит ему. Дхионис, в свою очередь, утверждал обратное. Офицер полиции, который первым узнал о ссоре, не мог его разрешить. Поэтому дело передали в деревенский суд. Джусихами первого пригласили занять место для свидетелей, к тому времени уже очищенное от паутины. Он стоял между председателем и полицейским, на виду у всех.

— Полное имя?

— Валисингаги Джусихами, прозвище — Подд. а (Коротышка).

— Возраст?

— 51 год, ваша честь.

— Профессия?

— Резчик по дереву.

— Вы сказали, что майна ваша?

— Да.

— Как докажете, что это так?

— Э-э… ваша честь, это моя майна. Она жила у нас много месяцев.

Пока шло разбирательство, клетка с птицей стояла на полу у самой стены судебного зала. Никто не обращал на нее никакого внимания.

Председатель пристально посмотрел на Дхиониса. Обвиняемый, стоявший в первых рядах, то и дело вытирал цветным платком лоб.

— Но Дхионис сказал, что птица его, — настаивал председатель.

— Это ложь…

— Уважаемый, должна же быть какая-то деталь, свидетельствующая, что птица ваша. Только так. Если вы это поняли, тогда назовите.

— Э-э…

— Ну хорошо, — председатель нетерпеливо прервал его мычание. — Может, ваш питомец умеет говорить?

Джусихами какое-то время молчал. От птицы его отделяли всего двадцать футов.

— Майноо, майноо… батх кева^[29]? — протяжным голосом позвал он птицу. Удивлению собравшихся не было конца. Птица скосила бусинку-глаз на место для свидетелей и прокричала: