На земле сингалов и тамилов
Шрифт:
Ротхаи Муни — бог — защитник фабрики. На кофейных плантациях он был святым — покровителем водяного колеса, а теперь охраняет двигатель «Ро-стон». Считается, что он охраняет людей, работающих в цехах, у машинных валов и приводных ремней. Статуя Ротхаи Муни обычно выше статуй таких богов, как Мунианди и Сендакатти, и в честь Ротхаи Муни регулярно проводятся пуджи по вторникам и пятницам. Машинисты с фабрики независимо от их религии и национальности часто исполняют обязанности пандарама на таких церемониях.
Вот стоит большой храм — разукрашенное сооружение, возвышающееся над жилищами рабочих. Он может быть посвящен Шри Ганапатхи — «первому богу», Сивану, Катхиресану или Мариамман. Но какому бы богу ни посвящен был храм, Ганеша и его сподвижники занимают в нем почетное место. В глубине же храма, в месте, называемом «муластханам», помещаются Патхиресан или Мариамман. Однако везде и всюду Парвати[54] занимает центральное место.
Пандарам, или пусари, как называют здесь жреца, присматривает за храмом. Регулярно два раза в день он совершает пуджу и в благоприятные дни проводит особые богослужения. Для таких пудж он готовит рис со специями, ароматный горошек и вместе с обычной камфорой и благовониями выставляет приношение богам. В конце пуджи все это, а также священный пепел, кокосовые орехи и бетель раздается верующим.
Раз в год на всех плантациях проводятся торжественные богослужения в больших храмах. В различных районах эти праздники называют по-разному. В Уве праздник называют ади пусаи. Он отмечается в то же время, что и эсала перахера[55] и ади вэл[56] в Коломбо. Ввиду частых тогда эпидемий оспы в центральных районах праздник ади вэл ограничивался городом Коломбо, а ади пусаи выделился из основных празднеств и принял ту форму, в которой он отмечается теперь.
В Центральной провинции религиозный праздник известен как тхирувилла, или пусаи (искаженное пуджа). Он отмечается весьма торжественно в течение недели. И регулярно в эти весенние дни производится уборка жилых помещений, часовен и храмов, а также по этому случаю покупаются красивые ткани и «хорошая пища».
Празднества по традиции начинаются с вывешивания флажка (кода атарам), церемонии «резания воды» (нир ветту), затем пуджи в храмах; и все завершается карагам — торжественным шествием от дома к дому. В течение тхирувилла семейные божества, боги-покровители, боги на полях и фабриках получают свою долю подношений.
Благодаря растущей активности политической жизни «большие боги» в разукрашенных храмах могут в один из дней рухнуть. Но боги без крыши над головой всегда были ближе человеку и природе. Их многочисленные места поклонения дают возможность простым людям работать и жить с определенным сознанием физического и духовного благополучия, ибо люди на плантациях верят, что боги — их предки-покровители всегда придут им на помощь в трудный час.
ЖИЛИЩЕ И ИМЯ
На стене конференц-зала департамента труда в Коломбо висят в ряд три фотографии. На первой изображена глинобитная лачуга с соломенной крышей; на второй — сооружение из необработанного камня под крышей из жести и на третьей — нечто вроде коттеджа. Фотографии показывают прогресс и жилищном строительстве на плантациях, свидетельствуя о повышении материального уровня их жителей.
Сын старого Каруппана, Катхан, жил со своей семьей в глиняной хижине. Он носил дхоти значительно выше лодыжек и чуть ниже колен — в знак уважения к старшему кангани и дораи. Он не надевал рубашку из скромности и смирения, но на голове у него всегда был простенький тюрбан из ярда грубой белой материи с красной каймой.
Когда он обращался к старшему кангани или дораи, то снимал тюрбан и держал его под мышкой. Разве он не слышал, что дораи как-то дал оплеуху его деду да еще ударил по спине за то, что тот посмел разговаривать с ним слишком громко?
В конце концов, Катхан все еще был собственностью старшего кангани. Хотя суровая система «тунду»[57] была ликвидирована, но Катхан по-прежнему не имел своего мнения и не мог сказать слова или постоять за себя, если даже дело касалось непосредственно его. За него думал старший кангани, который знал, что лучше для рабочего. В своей лавчонке он продавал рабочему все необходимое для существования. По старой поговорке на плантациях, старший кангани брал с рабочего «две рупии за шерстяное одеяло и еще две рупии за то, что оно черного цвета». По словам дораи, «Катхан был хорошим кули». Он был вынослив, как вол, и силен, как бык. Он прекрасно работал на плантации, подрезая не менее 350 кустов за день. Когда дораи уезжал на охоту в леса Махавели, он брал с собой и Катхана. И если почему-либо дикий кабан уходил от ружья дораи, Катхан ловил его голыми руками.
Катхан обычно плакал, как ребенок, если доводилось уезжать на побережье хотя бы на короткое время — так он был привязан здесь ко всему, — ибо «один бог ведает, возвратится ли человек обратно, если отправится на побережье», говорили на плантации. Уезжая, он умолял своего начальника сберечь его жилище до возвращения.
Племянник Катхана, Рамасвами, ждал долго, прежде чем получил жилье в бараке из грубого камня. Ему милостиво предоставили большую по размерам комнату, чем обычная, площадью девять на двенадцать футов. По вечерам Минатчи готовила ему рис и карри, а утром заваривала крепкий чай мелкого пылевидного сорта даст. Хотя Рамасвами, как и многие другие, приобретал продукты в долг в лавке, он был очень привязан к старшему кангани. Первые плоды из его садика предназначались хозяину. Когда его дочь достигала половой зрелости или женился сын, они в первую очередь шли к «большому дому», чтобы выразить свое почтение.
Рамасвами одевался иначе, чем его старшие родственники. Он носил модную готовую рубашку, пару маленьких золотых сережек и тонкий серебряный браслет на левом запястье. В особых случаях он щеголял в черном пиджаке, прихватив с собой старый зонт.
Главным развлечением Рамасвами было ежегодное посещение представления надагам, которое давала бродячая труппа. Со своими друзьями он тащился много миль, чтобы увидеть на сцене «настоящую женщину». В праздничные вечера он сам выступал в роли Харпшчандры, Ковалана и других богов. Но и тогда старший кангани был главным божеством.
Когда старший кангани образовал свой собственный сангам — союз, который был противопоставлен профсоюзу, Рамасвами вошел в него. Если бы Рамасвами был настолько глуп и написал о своем бедственном положении индийскому агенту[58] в Канди, то его немедленно уволили бы с плантации.
В один из таких трудных моментов свами[59], как называли лидера союза Натаса Айера, обратил внимание старшего кангани и дораи на положение Рамасвами. Он объяснил им, что Рамасвами не какой-то кули, а квалифицированный рабочий и, кроме того, член профсоюза. Свами обозвал старшего кангани «тигром» и эксплуататором и уговаривал Рамасвами протестовать против того, что расчет с рабочими производится по частям (в то время как ежемесячная плата полностью не выдается). Свами даже заставил Рамасвами одеться, как его начальник. Он надел на него белый тюрбан, черный пиджак, дал ему в руки зонт и тросточку и послал свергать своего бога. Так Рамасвами начал длительную, растянувшуюся на всю жизнь смертельную вражду со своим так называемым благодетелем. Но тогда он еще был «ни то ни се» и качался словно маятник между старшим кангани и лидером профсоюза.