На земле сингалов и тамилов
Шрифт:
Повернувшись к клерку, он предлагал: «Позвоните, пожалуйста, в полицию».
Перейдя к другому делу, он говорил:
— Это трудное дело, сэр. Клерк, запишите, пожалуйста, все подробно. Наш председатель займется им сам. Разве есть такое дело, которое бы он не мог распутать?
Младшие служащие в отделении страдали от этой бесконечной болтовни, но что они могли сказать человеку, к словам которого прислушивается сам председатель?
Наконец мистер Тхандапани переходил к последнему делу:
— Что касается этого семейного спора, мы должны поехать на плантацию и решить его на месте. Послушай, Рамиа, мы поедем туда на следующей неделе. Я привезу нашего председателя. А вы оплатите проезд на машине.
Он заканчивал день поездкой на близлежащую плантацию. Вместе с главой окружного профсоюза он направился к своему другу, наиболее почитаемому старшему кангани. Его старый друг был удивлен, увидев этого общественного деятеля, который теперь выступал в роли профсоюзного работника:
— О, ты, значит, в профсоюзе орудуешь?
— Да, сэр. Я всегда иду в ногу со временем.
Он помог ему записать его рабочих в профсоюз! И намекнул, что хороший обед послужит к обоюдной пользе. После обеда, когда они собрались уезжать, мистер Тхандапани попросил его извинить и остался еще погостить. Перед тем, как лечь спать, он заверил своего друга старшего кангани, что тот может полностью рассчитывать на него. Нет нужды беспокоиться и непосредственно решать вопросы с рабочими плантаций. Утром мистер Тхандапани, получив подарки и деньги, уехал.
В общем, если профсоюзное движение и затронуло жизнь на плантациях, оно почти не изменило образ жизни мистера Тхандапани. Его жизнь текла, как и прежде, словно полноводная река.
ПЕНСИОНЕР
Пенсионер Кандасвами сидит, прислонившись к стене веранды. Ему уже за шестьдесят. У него смуглое лицо, седоватая бородка и такие же свисающие усы, коренастое сложение. На нем старенькое дхоти, потемневшее от грязи и пыли. Верхняя часть тела прикрыта одеялом, зеленые полосы которого теперь стали совершенно черными.
Для него начинается другая жизнь. Прожитые годы легли на плечи тяжелым грузом. Несмотря на беспрерывную болтовню детей и струю воды, бегущую из крана, в его душе полная тишина, которая придавила его к земле. Он сидит прикрыв глаза, наблюдая за беготней детей. Они ничего не значат для него. В конце концов, что эта новая жизнь для-него? Сначала детство, потом тяжелая работа, а там: и смерть!
Около десяти часов к нему приблизился Мутхан, уборщик бараков. Обычно он начинал уборку с другого конца барака. Приблизившись к комнате Кандасвами, он спросил:
— Старина, как самочувствие сегодня?
— Как? Не лучше, чем вчера. Даже, наверное, чуть похуже. По ночам беспокоит боль в суставах. Кашель тоже замучил. Хуже всего то, что он мешает другим.
— Перед сном натри грудь скипидаром, а также смажь хорошенько суставы. Это должно помочь. А от-кашля я достану что-нибудь у лекаря.
— Да, лекарь — это хорошо! У него есть желтаямикстура от всех болезней. В наши молодые годы мы называли ее сарва сандживи, т. е. панацея. Теперь молодые парни называют это лекарство «горячая вода». Э, брат, да разве мне помогут сейчас лекарства! Старость — вот мой недуг. А от этого нет лекарств.
— Не говори так. Вот у белого человека не бывает старости. Он женится и в семьдесят лет.
— Это зависит от того, какую пищу он ест и как живет. А что я ем? Лишь пустой рис да капусту — утром, в обед и вечером.
— Это правда, — соглашается Мутхан, — но надо есть что-нибудь еще, чтобы поддержать себя.
— А что можно сделать на двенадцать рупий?
В этот момент залаяли собаки у верхних бараков. Собаки, лежащие на грязных лохмотьях в закутке, подхватили их лай и бросились бежать вдоль бараков. Дети на дороге начали кричать нараспев: «Дораи! Дораи! Дораи!»
— Дораи явился в бараки, Мутхан. Продолжай свою работу.
Через некоторое время появился управляющий в сопровождении помощника. Солидный, высокий, хорошо сложенный мужчина. Ему далеко за шестьдесят. Кандасвами вышел из своего угла и приветствовал его:
— Салам, перия дораи.
— Салам, Кандасвами. Стареешь, а?
— Да, дораи. Старею без работы.
— Доктор говорит, что ты не можешь работать.
— Дораи, в этих руках есть еще сила. Пожалуйста, испытайте меня, сэр.
— Это невозможно, Кандасвами. Ты вбил себе в голову или кто-то другой внушил тебе эту дурацкую идею. Пойми, подрастает молодежь. Я должен найти для них работу. Старики вроде тебя должны уступать место молодым.
— Верно, дораи. Но есть и старше меня люди, которые работают.
— Это не так. Я сам проверял.
— Дораи, я работал на вас всю жизнь. Я подрезал кусты, рыл дренажные канавы и разбрасывал удобрения лучше всякого другого. Посмотрите теперь на меня. Посмотрите на мои руки. Прошел почти год, как я оставил работу, а мозоли еще не сошли. Дораи, дайте мне какую-нибудь работу, чтобы я мог жить. Как я могу жить на двенадцать рупий?
— Дочь и сын, которых ты поставил на ноги, должны теперь позаботиться о тебе.
— Дораи, я вырастил их, чтобы они заняли мое место. Да, чтобы они работали на вас. Я не хочу быть для них обузой.
— А ты не можешь поискать работу на стороне, Кандасвами?
— Перия дораи, всю свою жизнь я работал на плантации белого человека. И под конец жизни не хочу никуда уходить.
Кандасвами встал во весь рост. Управляющий и его помощник с уважением посмотрели на него:
— Гордый, старый черт! И кровь горячая!