Набат
Шрифт:
Есть ли другие? Конечно есть! Не здесь и не сегодня, но Рэнд знает: поступки Годдарда снискали ему не только союзников, но и противников. Раньше нападение на серпа было делом немыслимым. Но благодаря Годдарду все изменилось. Возможно, сумасшедший тонист заявился сюда лишь затем, чтобы произвести впечатление на публику, — но за ним придут другие, с более серьезными намерениями. Как ни претит ей отдавать Константину должное, приходится признать: он прав. Годдарда надо приструнить. Сама Рэнд тоже отнюдь не образец рассудительности, но ей необходимо направить энергию начальства в более спокойное, конструктивное русло.
— Выполоть охранников! — приказывает Годдард. — Бесполезные ублюдки! И
— Роберт, ты вне себя. Давай не будем принимать поспешных решений.
Он возмущенно набрасывается на нее:
— Поспешных? Да мне сегодня мог бы прийти конец! Нужно принять меры предосторожности. И я воздам всем по заслугам!
— Хорошо-хорошо, но давай поговорим об этом утром, когда мы сможем выстроить продуманный план.
— Мы?
Годдард опускает взгляд и видит, что она сжала его ладонь в своей. Более того — он видит, что, сам того не подозревая, сжал ее пальцы в ответ. Невольно. Как будто его рука — вовсе не его рука…
Годдард понимает, что настало время принять решение. Важное решение. И у него нет сомнений, каким оно должно быть. Он вырывает руку.
— Нет никакого «мы», Айн!
В этот момент серп Рэнд понимает, что проиграла. Она без оглядки посвятила себя Годдарду. Она вернула его в мир живых, и сделала это в одиночку, без чьей-либо помощи. Но для него это все не имеет значения. И, наверно, никогда не имело.
— Если хочешь оставаться у меня на службе, прекрати разговаривать со мной, как с ребенком! — цедит он. — И выполняй мои приказания!
А затем Годдард хрустит костяшками. Она терпеть не может, когда он это делает. Потому что это жест Тайгера. В точности. Правда, Годдард об этом не догадывается.
В этот момент Годдард понимает, что поступил правильно. Он всегда действует без оглядки, раздумывать и рассусоливать — не его стиль. Он в одиночку, без чьей-либо помощи, привел организацию серпов в новую эпоху — и это единственное, что имеет значение. Эту нахалку Рэнд, как и его помощников, нужно поставить на место. Сначала ей будет немного больно, но, если рассчитывать на отдаленную перспективу, это даже к лучшему.
— Воздать по заслугам, — вторит Рэнд — похоже, взялась за ум. — Ладно. Давай я найду секту, к которой принадлежал этот тонист, и публично выполю их курата. Обещаю — это будет изысканная и мучительная смерть.
— Если мы выполем всего лишь курата, — возражает Годдард, — наше послание не достигнет цели. Следует метить выше.
Рэнд уходит, чтобы, как ей было приказано, выполоть троих охранников — ловко и эффективно, без предупреждения, без пощады и раскаяния. Это дается легче, если позволить ненависти поглотить тебя с головой. Она ненавидит Константина: он подал ей ложную надежду, внушив, что она может как-то повлиять на Годдарда. Она ненавидит Тайгера: тот оказался чертовски наивным дурачком и позволил ей с легкостью обвести себя вокруг пальца. Она ненавидит и старую гвардию, и новый порядок, и Грозовое Облако, и всех, кого выполола за свою жизнь или еще выполет, — всех до последнего человека. Но она отказывается ненавидеть себя самое, потому что тогда она будет раздавлена, а Айн Рэнд никогда не позволит раздавить себя!
«Нет никакого „мы“, Айн!»
Похоже, эхо этих слов она будет слышать всю оставшуюся жизнь.
«Я хочу свой собственный мир. Ты дашь его мне?»
«Даже если бы я могло, это был бы не твой мир. Ты было бы всего лишь его хранителем».
«Это все семантика. Король, королева,
«А что насчет подданных?»
«Я было бы добрым и благосклонным правителем. Наказывало бы только тех, кто того заслуживает».
«Понятно».
«Так что — я получу собственный мир?»
[Итерация № 752 149 удалена]
18 Я то, что вам требуется
Серп Моррисон удачно устроился в жизни. И, судя по всему, эта сладкая жизнь останется таковой и в дальнейшем.
Квоты на прополку упразднили, а это значило, что в то время как серпы, находящие удовольствие в убийстве, могут полоть сколько им хочется, другие, кому это дело не слишком по душе, могут отлынивать от работы. Джим обнаружил, что если от одного конклава до другого выпалывать только десяток-полтора человек, ругать его за это никто не будет. Таким образом он наслаждался всеми преимуществами положения серпа, не особо утруждаясь при этом.
Вот почему серп Моррисон жил тихо и не высовывался. Вообще-то это было не в его натуре — он любил выделяться. Благодаря высокому росту и накачанным мышцам выглядел он внушительно, ну и в целом был довольно симпатичным. Кому же еще выставлять себя напоказ, как не ему? Но… Когда он однажды высунулся и привлек к себе всеобщее внимание, дело кончилось печально. Жизнь Джима едва не свалилась под откос.
Он поддержал кандидатуру серпа Кюри на выборах Верховного Клинка. Вот дурак! Теперь она мертва, а на него смотрят как на какого-то провокатора. Это страшно досадно, потому что Константина, который, собственно, и выдвинул Кюри, произвели в серпы-помощники. Как несправедлив мир!
Когда Годдард вернулся после твердынской катастрофы Верховным Клинком, Моррисон быстренько расшил свою мантию сапфирами — мол, смотрите, я тоже с новым порядком. Но поскольку его мантия была из джинсовой ткани, другие серпы насмехались над ним: сапфиры на джинсе выглядели как дешевые пластиковые стразы. Ну и ладно, пусть так, но суть-то остается сутью: его мантия сообщала миру, что Моррисон сожалеет о своей оплошности. Столь явно демонстрируемое раскаяние со временем принесло ему равнодушие обеих сторон. Новый порядок махнул на него рукой, старая гвардия умыла руки. Это прекрасное, тяжким трудом заслуженное безразличие позволило серпу Моррисону делать то, что он любил больше всего в жизни, а именно: ничего.
Этим он и занимался до того дня, когда пришел вызов от Верховного Клинка.
Для своей резиденции Моррисон выбрал пышный особняк, некогда принадлежавший другому знаменитому средмериканцу. Нет, не его историческому покровителю — оригинальный Джим Моррисон, хотя и удостоившийся приметной могилы где-то во Франкоиберии, в Мериках роскошной резиденции не имел. Во всяком случае, достаточно роскошной для серпа.
Идея поселиться в этом месте брала свое начало в детских воспоминаниях, когда мальчик, впоследствии ставший серпом Моррисоном, приехал с родителями на экскурсию в Грейсленд [6] . «Придет время, и я буду жить в таком же дворце, как этот», — заявил мальчик родителям. Они посмеялись над его детской наивностью. А он поклялся, что будет смеяться последним.
6
Грейсленд — старинное поместье в Мемфисе, штат Теннесси. Известно прежде всего как дом Элвиса Пресли.