Набат
Шрифт:
— А почему же Зона не вмешалась в инцидент с «Аделаидой»? — гнул свою линию корреспондент «Гаарца». — Это откровенный антисемитизм!
— Ядерного удара не получилось, и вы это знаете. Что касается вашей излюбленной темы, займитесь исследованием еще одной щепетильной темы. Деньги на агрессию Гитле-ру давали еврейские банкиры. Он их использовал на массовое уничтожение соплеменников этих банкиров. Проверьте, не было ли тут сговора?
— Вам во всем мерещится рука Израиля!
— А вам рука Москвы, — парировал гаарца Судских. — Уместно вспомнить слова русского социолога Данилевского: «Европа не знает нас, потому что не хочет знать. Мы находим союзников в Европе лишь тогда, когда вступаемся за чужие интересы».
— Генерал, — успела вклиниться в паузу корреспондентка Си-эн-эн, — Зона защитила человечество от превентивных ядерных ударов, с этим надо согласиться. А сможет ли она противостоять прочим нападениям — химическим, биологическим, просто обычным средствам вторжения на чужую территорию?
Зал мгновенно отреагировал тишиной. Судских поклонился:
— Благодарю и за этот умный вопрос. Пусть на него ответит господин Момот.
Момот приблизил к себе микрофон:
— Мне кажется, в мире всегда найдутся любители горяченького. Так, например, в США расконсервирован линкор «Миссури», тяжелые крейсера, не потерявшие артиллерийской мощи, «Сэйлем» и «Ньюпорт Ньюс», которые в составе седьмого флота движутся сейчас к берегам России. Что ж, пусть попробуют.
— Вы что-то знаете, — утвердительно сказала корреспондентка.
— Конечно, знаю, — согласился Момот. — Балладу о русском штыке. Если же мы перейдем к прозе, то не мешайте России провести подлинно демократические выборы.
— Какая же это демократия, если из всех кандидатов остался один атаман Гречаный? — язвительно спросил тучный представитель «Таймс».
— Ошибаетесь. Сегодня господин Гречаный издал рескрипт, дающий россиянам право пополнить список до трех кандидатов, и любой из них победит, набрав плюс один голос. Господин Гречаный мог в такой ситуации просто захватить власть, чего он не сделал.
— За кого проголосуете вы?
— К сожалению, я не гражданин России.
— Тогда в силу каких симпатий вам доверили возглавить предвыборную кампанию? — спросил гаарец.
— Не ломайте голову, здесь нет антисемитизма, панславизма и прочих измов, путающих карты. Я работаю за гонорар, я работаю за своего кандидата, но ни за какие шанежки я не стал бы представлять господина Лемтюгова.
— Все прорицатели и гадалки предсказывают победу атаману. Вы согласны с этим прогнозом?
— Целиком, — кивнул Момот. — Нынешние российские гадалки и ясновидящие — это проститутки, вышедшие в тираж, о чем говорят их одутловатые физиономии и тройные подбородки. Передозировка гормональных препаратов в пору беспутной юности ведет к ожирению, — пояснил он. — А стабильный заработок жриц любви целиком зависит от интуиции. Они уверенно распознают стоящего клиента.
Зал ответил понимающим хохотом. Лед недоверия таял.
— Каково же будущее планеты? — прозвучал вопрос, и смех оборвался. Спрашивающий не представился, никто не требовал этого. Вопрос затрагивал всех: и здесь, и сидящих у экранов телевизоров.
— Ничего сверхъестественного не произойдет, — ответил Момот и продолжил после маленькой паузы: — Если возобладает разум.
Разум… Где ж его взять и по каким полкам разложить гордыню, тщеславие, алчность, а еще и совести закуток нужен и чести…
«Что-то не получилось у Творца с образом и подобием, все больше засранцы возобладали. Отрекся от них Всевышний, а с Адамом эксперимент не пошел, не вышла чистая раса, на одного толкового Жванецкого до тыщи швондеров, которых среди шариковых не спрячешь, не растолкаешь», — размышлял у телевизора Пармен.
Братие, побывавшие в Зоне, рассказывали о тамошних перерожденцах. Внешне похожие на людей, растеряли они коим-то образом желейный состав своего естества, который отличает человека от робота. Что греха большого в том, если человек приврет, незлобиво потешится над промашкой другого или в драку полезет, отстаивая правду? Утрачено это, ходульно выглядят превращенцы, хотя честны и справедливы, мир для всех живущих отстаивают…
«А еще сказывают братие, что суровы они, будто сползло теплое мясо с легких костей. Как у евреев получилось: «мак-бенах» — мясо от костей отделяется. Когда они хорошего человека грохнули и закопали тайно. От этого мак-бенаха масоны пошли. Как бы из Зоны еще чище секта не произошла. Глядеть братиям разрешили, а рта не открывать».
Второго дня послал Пармен верных людей к Гречаному порассуждать о грядущем на Руси. Велел Пармен намекнуть на помощь Церкви в правом деле. Гречаный толковал с ними на равных вроде, только от помощи отказался: православные каноны пора менять, иначе Россия опять в болоте утопнет.
«А без владыки тяжко. Был и нет, замены не дал другой, — вздохнул Пармен. — Епископы, митрополиты, архимандриты переругались, каждый норовил облить грязью более сильного в праве на патриаршество. Собор готовят, на кучки разбились друг против друга…
Злые, аки пчелы без меда, о величии забыли».
Наедине с собой Пармен ответствовал: не осталось святости ни в ком из высших избранных, и была ли она: единственного, назначенного владыкой, паралич разбил, лишил дара речи, и в том перст Божий.
«И как мне волю владыки, сиречь Божью, донести? — раздумывал над задачей Пармен. — К кому податься за благоволением?»
Приезжавший вчера и вчера же убывший несолоно хлебавши Бьяченце Молли внес большую сумятицу в стан Христовой церкви. Тут уж возопили едино: «Сами! Не надо ничего от католиков!»
«А на Поклонной горе иноверцы замыслили новую мечеть ладить».
Поразмыслив и дожевав хлебную корочку, решил Пармен вдругорядь не соваться к Гречаному, а довериться генералу Судских. Сказывали, в президенты предлагали — отказался.
«Странный человек, — готовился отходить ко сну Пармен, — владеет запредельными тайнами, а прост, высоким чином облечен, а скромен. Вот кому бразды власти, а не берет…»
Кто бы мог подумать, что Пармен отходит ко сну и не творит молитвы!.. В узкой келье стол, стул, кровать деревянные, тюфяк тощеват и одеяло солдатское, лампадка да иконка с едва различимым от копоти ликом. Ни Библии, ни требника. Чернец Пармен никогда ничего не заучивал и не запоминал так, как принято везде — от сих до сих. Он прочитывал нужное и сопоставлял с другим прочитанным. Зато в любое время суток мог ответить, кому принадлежат произнесенные слова, однако спросить — слов этих не повторит. От большого соблазна грызть сухой ржаной хлеб он периодически страдал язвой, стоически излечивал ее травами в Чудском монастыре, чтобы через полгода язва открылась заново. Не было у Пармена страстей, а страстишки отсутствовали по причине недоразвитой мошонки, из-за этого недуга он еще в молодости отказался от прихода, позже от сана, снискал наговоры о юродивости, а потому, что разуверился в Христе, неспособном излечить его недуг. А чтобы слабости не испытывать, выучился древнему русскому искусству обороны, несмотря на мошонку недоразвитую и язву. Присмотрел его усопший патриарх еще архиереем, да так и возил с собой, как возят книжку со многими необходимыми сведениями. Не толковый словарь, а записную книжку.