Набат
Шрифт:
— Язычество.
— Не знаете, не говорите. Еще три тысячи лет назад славяне имели собственную письменность, законоуложения, а князь Владимир, потворствуя наложнице своей Малке, велел уничтожить все книги по истории славян и запретил упоминать их повсеместно.
Незваный гость смотрел скептически на Пармена, а Пармен на него — угрюмо, всем видом своим выказывая упорство.
Пришелец, привыкший исполнять конкретные приказы, уступать не собирался.
— Вам виднее, конечно, а пока веру в Иисуса Христа никто не отменял.
— Веруйте, — пожал плечами Пармен. — Никто не запрещает.
— Хотите сказать,
— Вы русский человек?
— Сомневаетесь?
— Сомневаюсь. Уже три года, как истинно русские люди несут всем весть о заблуждениях их, развенчивают навязанную веру.
— И это говорит служитель Православной церкви? — скривил гримасу гость. — Еретик…
— Знаете, господин хороший, я говорил вам уже, что к служителям Церкви не отношусь и помочь вам не могу, ибо верую в истинно русских богов и в русские святыни, попранные и забытые, а вам бы лучше к другим обратиться.
— Я сам знаю, куда обращаться, — с угрозой произнес гость. — Я передал вам просьбу истинно верующих христиан помочь им. Отказываетесь, так и скажите.
— Так и сказал: помогу истинно верующим, а не заблудшим.
Пришелец вынул руки из промежности и поставил кулачки на колени. Положение для него оказалось без запятых, а санкцию свыше получить надо.
— Поедете со мной, — нашел он выход.
— Не бузите, — спокойно одернул его Пармен.
— Это вы бузите.
— Еще нет.
— Тогда пошли, — поднялся пришелец, а Пармен в ответ демонстративно повернулся к нему спиной. Не долго думая, гость сунул руки Пармену под мышки, намереваясь рывком поднять его на ноги. — К Судских хаживали сами, к нам — поможем.
Он даже не понял, что произошло в следующий момент. Монах чуть уклонился влево, железные тиски пришельца раздвинулись, а сам он обнаружил себя на каменном полу. Затылком он чувствительно приложился к каменной плите, лежал с пламенной искрой в глазах. Очухавшись, он вскочил, искря глазами, и встретил угрюмый сторожащий взгляд монаха.
— Не советую боле. Это и есть русская буза. Она покрепче будет кунг-фу и прочего, русскими богами дадена, потому и необорима.
Единоборство проиграно. «Испугался бесенок и к деду…»
Действительно, стоит доложиться обо всем Воливачу.
4 — 18
Воливачу никогда не удавалось скрывать эмоции. Он отменно разозлился на Сыроватова, орал, махал кулаками, обзывал его мудаком, которому не в чекистах служить надо, а за коровами лепехи убирать. Орал Воливач и матерился так, будто на дворе сталинская эпоха и мат с кулаками — первейшие двигатели прогресса.
Выгнав его из кабинета, он попутно вставил пару незаслуженных пистонов своим помощникам, велел оставить его в покое или он разгонит всех к чертовой матери, а то и засунет их в энное место у этой матери.
Отдышавшись от душившей злости, он присел на обычный стул у стола заседаний. Почему-то стало безразличным свое кресло и даже удобный диван в комнате отдыха.
Воливач впал в прострацию, понуро опустив голову. Дело его жизни давало ощутимую трещину. Столько замысловатых комбинаций проведено, столько хитрющих шагов сделано, и вот он весь голый на обозрении тех, кого дурачил. Переиграли его терпением.
Дело его жизни… Вряд ли кто догадывался, каких трудов стоило направить выздоровление страны
В молодости он вывел для себя главное правило. Публика восторгается звездами кино и театра, певцами, танцорами и не желает знать тех, кто зажигает эти звезды. Актеры всегда декламировали чужие мысли. Чаще всего они были глупцами по жизни, скоморохами — кичливые кумиры толпы. Завороженная глупостью толпа движется в направлении, указанном умными режиссерами. Ведут ее скоморохи по велению невидимого Бога. Александр Македонский завоевал полмира не силой меча и умом полководца, он подчинился естественному ходу событий, подчинился гласу свыше.
Не труды философов повлияли на Воливача в юности, а слова профессора медицины, когда Витя Воливач надумал стать врачом: «Болезни предопределены! Одному уготовано маяться желудком, другому — почками, третий — потенциальный носитель рака. Случается, люди ничем не болеют или справились с целым букетом. Это исключения!» «Что же является правилом?» — спросил его любознательный первокурсник после лекции. «Каждым человеком управляет планета, его личная по гороскопу. Зная особенности ее, можно без труда рассчитать параметры предполагаемых заболеваний, грамотно сделать диагностику и профилактику. Болезнь лечат, когда ее еще нет».
Это запало в душу Вите Воливачу, но спросил он о другом: «А чем больна сама Земля?» Профессор посмотрел на него с особым вниманием: «Умный вопрос, юноша. — И за ответ профессор еще пять лет назад потерял бы голову, но была оттепель, конец пятидесятых: — Земля неизлечима, начало ее болезни прозевали с появлением христианства. До этого все почитали бога-Солнце всяк по-своему, и вдруг появился богочеловек. Если растение тянется вверх, это закономерно; принуждать жить его в темноте, значит, ослабить жизненные силы и продукт его роста будет ядовитым». «Но прогресс! Он ведет человека вперед! Вверх!» — захлопотали вокруг говорливые молодые умники. «Абсолютно верно! — остановил их профессор. — Скормите корове стебли проросшего картофеля и убедитесь в силе вашего прогресса». — «Она сдохнет!» — «Как и все мы», — развел руками профессор.
Его посчитали сумасбродом, одуревшим от свободы мнений, но Вите Воливачу его слова запали глубоко в душу. Он бросил институт, не дотянув до первой сессии, перевелся на астрономический факультет. Отец от души смеялся: «Звездочетов в нашей семье пока не водилось. Давай развлекайся. Все равно будешь топтать мою дорожку, такая у тебя судьба». Старый чекист, знаток сталинских интриг, отчего и умело выпутывался из них, определил путь сына заранее. Сын ушел дальше отца, познав орбиты звезд.
Россия болела своими болезнями, прочий мир своими, генерал Воливач разработал собственный метод лечения. К масонам он не примкнул, хотя намекали присоединиться, в партию вступил как положено: надо примыкать к какой-то партии сатанистов, чтобы стать богом. У него получилось буквально все: сложился круг нужных профессионалов, натоптались нужные дорожки, заложены тайники, проделаны хитроумные пасы, устранены одни, появились другие, нити оставались в его руках.