Набат
Шрифт:
— Мишутин, — подсказал Мастачный.
— Вот-вот! — обрадовался Христюк. — Этот козел со своей двенадцатилетней дочкой сожительствует! Жена Мишутина на пленочку сняла, в УСИ передала!
— Е-мое! — восхитился Мастачный. — Не показывали?
— Ну, Василий! — захохотал Христюк. — Любишь ты порнушку. Какое там кино, без него у всех жопы взмокли, сидели-ерзали, а когда Судских посоветовал Генеральному добровольно уйти в отставку, чтобы не доводить до всеобщего порицания его подвиги, тот встал и ушел.
— Не помер в пути?
— Это говно само
Еще бы не помнить. Тогда Генеральный прокурор предложил Христюку натуральную сделку, прямо-таки купец добропорядочный! Христюк просунул свою сестру в Министерство внешних связей, а та прогорела на махинациях по закупке импортного зерна, дело разгорелось нешутейное. Тогда Генеральный прокурор вызвал Христюка и с глазу на глаз предложил чейндж: он закрывает следствие по сестре Христюка, а «милиция нравов» не вмешивается в деятельность казино «Голд лейбл», принадлежащее брату Генерального. Еще и компромат на налоговую полицию дал…
— А вот нас похвалил за последнюю операцию совместно с опергруппой УСИ. Ты в курсе, Василий, что там за операция? А то я сидел и пыжился, как индюк, а о чем речь — понятия не имел.
Мастачный разом приуныл. Пора исповедоваться.
— В курсе, Федя, — ответил Мастачный и без особого энтузиазма пересказал о сегодняшнем происшествии.
— Выходит, наши там присутствовали, а стрельбу вел лично Судских? — опешил Христюк. — Ну кино! Везде успевает!
— Понимаешь, Федя, наши лопухи выжидали, пока пьянь дралась, а Судских мимо проезжал. Услышал стрельбу и…
— Кто стрелял? — не понял Христюк. — Ты сказал, патрульные выжидали?
— Пьянь стреляла, а наши струсили. Прихлопнули старшего патруля, а постороннего прибили в драке. Судских вызвал нас и свою опергруппу. Я с Веденцсвым лично выехал, но им-то ближе, вот они нас и опередили. А потом Судских арестовал Веденцева и патруль.
— Ничего не понимаю! — затряс головой Христюк. — За что же он наших хвалил? За что Веденцева забрал? На каком основании! — вовсю возмущался Христюк.
— Остынь, Федя, — смиренно просил Мастачный. — То ты не знаешь, что в нашем царстве-государстве каждый делает что хочет, нормальных законов нет, переплелось все…
— Да пусть их трижды не будет! — продолжал кипеть Христюк. — Мне на эти законы плевать с самой высокой колокольни, но какого он хрена командует! Это мои люди, я сам знаю, кого и как наказывать! Я президенту буду жаловаться! Хвалит он меня!..
— Успокойся, Федя, — тянул его за рукав Мастачный. — Судских патруль за халатность арестовал, Веденцева — за попустительство. Утрясется вес.
— Да какое он право имел! Это он скоро ко мне в постель залезет? — схватил трубку прямой связи с министром внутренних дел Христюк.
— Остынь! — перехватил его руку в запястье Мастачный. — Так надо. Выпустит. Договорено.
Христюк выпучил глаза. Приходя в себя, он спросил:
— Хлопец, ты чего-то не договариваешь.
— Да, Федя. Обстоятельства.
— Выкладывай, Василий. Всс выкладывай, не доводи до греха.
— Пойми, Федор, правильно, как я тебя всегда понимал. Помнишь, студенточку ты замочил, узнала она тебя, квартиру ты у нее обокрал под видом домушника?
— А ты чего это, Вася, по темным уголочкам зашарил? — прищурился Христюк. — Было и было, и у тебя много чего было, а сейчас мы не злые наши денечки вспоминаем, — слегка расслабился он. — Я тебе не враг, но как было дело, знать обязан. Не темни. Влипнешь ты, мне всыплют первому.
— Влип, — вздохнул Мастачный. — На наркоте влип, а Судских, когда на квартире Мотвийчук сошлись, намекнул, что все знает. Сегодня пришлось должок отдать.
— Ага, — угрюмо вычислял Христюк. — Судских надо было арестовать наш патруль за то, чтобы списать на кого-то собственный беспредел: открыл стрельбу, грохнул старшего патруля, вызвал через тебя Веденцева и его арестовал. Так было?
— Наверно, так, — расстегнул Мастачный ворот ставшей тесной рубашки.
— Он купил тебя, Вася. А потом насмешки строил у президента. Над всем управлением надсмеялся!..
— Но куда мне было податься? — вскочил Мастачный. — Да, купил. Знаю!
— Нет, хлопец, не знаешь. А узнаешь, в штаны наложишь. Веденцев через своих доверенных листовки развозил, вся ФСР месяц на ушах стоит!
Пришел черед хлопать ушами Мастичному. Сущий змей этот Судских!
— Что ж ты, Федя, раньше об этом не обмолвился?
— А ты мне всегда все рассказываешь? Про наркоту твою мне без тебя доложили, все ждал, когда сам расскажешь. Я твою Натку Севеж трахал с год до тебя, она у меня давно стучит и наркотой с моего ведома приторговывает для поддержки штанов.
— Так это ты меня подставил? — ужаснулся Мастачный.
— Охолонь, Вася, — ровно не слышал обвинения Христюк. — Никто тебя не подставлял, сам влип. Тебе взяток мало, что ли?
— Нет, Федя, ты меня подставил, — сел взмокший Мастачный.
— Отвяжись! — повысил голос Христюк. — Говорю, нет, значит, нет. Знаешь, кто еще к Наташке шастает? Шумайло! Это мы с ним Натке карьеру сделали, а теперь из-за тебя мы все у Судских под колпаком. И это важнее твоих переживаний. Что делать будем?
Мастачный почти успокоился. Оказалось, его грешки не так уж и смертельны перед общей опасностью.
— Думать надо, — ответил он.
Вместе перебрали доступные и недоступные каверзы. Ничего путного не подобрали. Тягаться с Судских очень и очень накладно. Почти невозможно. И фактура не та, и на шаг впереди по каверзам.
— Я вот чего мыслю. Есть одна зацепка, — прервал молчание после долгих прикидок Христюк. — Президент спрашивал про этого беглого монаха, а Судских сказал, что нет смысла передавать его сейчас владыке. Триф — человек заумный, синоду нужен как игрушка, а занят он сейчас составлением каких-то важных прогнозов, и работу прерывать не стоит. Президент моментально снял вопрос. Слушай, ты хоть мало-мальски знаешь, что это все крутятся вокруг жалкого жиденка? На кой им всем этот мудак заумный?