Наблюдатель
Шрифт:
Проснулся он тоже в сумерках, только утренних. На востоке небосвод занялся алым полыханьем, на западе перебегали сполохи сине-багровые – у Джанка была своя заря.
В неверном свете двух зорь Давид приметил крадущиеся темные силуэты. Ночные каратели?! Нет, остроконечных капюшонов видно не было. Зато бросались в глаза плоские шлемы. Рыцари?
Пока сознание, придавленное дремой, проиграло сигнал опасности, неясные фигуры оказались совсем близко. Они действовали беззвучно, но выхватили не мечи. Ножи? Кастеты? Пистолеты?
Давид уловил тусклый блеск – и провел прием, захватывая руку ночного гостя. В сторону ударил голубоватый луч, сопровождаемый горячим выхлопом: «А-ах!»
Давид до того растерялся, что выпустил нападавшего. Это был рыцарь короля Толло-но-Хассе, но оружие он держал явно неподобающее – ни времени, ни месту. Это был земной пистолет-парализатор, иначе – станнер. Как? Откуда?
– Р-р-ру-х-х! – раздался грубый крик, и десятки бледных лучиков заблистали в серых рассветных потемках. – Р-ру-ух!
– Облава! – взвыл чей-то голос. – Спасайтесь, братья!
Трапперы вскакивали, хватаясь за клинки, но парализующие лучи валили их на землю. Раздавались отдельные крики, но ни один из них не сформировался до конца:
– Ах, ты…
– Держи! Госс…
– Слева.
– Виват!
– Именем короля!
Давид бросился на землю, упал, перекатился, вышел из кувырка, захватывая рыцаря за кольчужную шею, холодную и влажную, отбирая станнер, но и верные слуги короля тоже не дремали.
Виштальский почувствовал обморочную слабость, улавливая краем глаза отсвет за спиной. «Попали…»
Очнулся он уже привязанным к седлу долгонога. Великий космос, до каких же пор его будут вязать?!
Пока Давид валялся в отключке, успело развиднеться. Подняв голову, он огляделся. Почти все трапперы были усажены на долгоногов и привязаны к седлам – где по одному, где по двое. Между ними прохаживались рыцари, гордые своей победой. Они похохатывали и перебрасывались грубыми шуточками. Среди рыцарей, скрипящих кольчугами и облаченных в плащи, черные с серебром, суетился человечек в изгвазданном балахоне.
Давид не удивился, узнав в нем «пропавшего» Хамм-Ло. Небось удрал ночью и провел через Джанк королевских рыцарей.
– Эй, ты, шкурка продажная! – крикнул Виштальский. – Я ж тебя все равно найду, сволочь плешивая! И мордой в яму к копунам суну!
Хамм-Ло пугливо прянул в сторону, запнулся о лежачее растение и выстелился. Бравое рыцарство озвучило его кульбит радостным гоготом.
– Трогаемся! – рявкнул мужик в плаще, расшитом на груди спиралями, – отличие младшего магистра.
Рыцари подхватили под уздцы трофейных долгоногов, навьюченных пленниками, и повели за собой.
Джанк прошли по старым следам – ступали осторожно, но новых инопланетных пакостей не выявили.
Давид ехал, сильно раскачиваясь, и тупо глядел на свои руки, привязанные к луке седла. Ненависть к предателю лишила его последних сил – обморочная слабость будет держаться часа два, так всегда бывает после попадания из станнера. Ему еще повезло, что мочевой пузырь пуст, а то вполне мог бы штаны обмочить. Впрочем, он уже недели три ходит без штанов, все в юбке щеголяет. Повезло.
За пределами Джанка рыцари оседлали своих мощных долгоногов, а тех животин, что везли трапперов с ведунцами, связали одним кожаным ремнем. Вереница долгоногов растянулась почти на полмили, причем неясно было, кто унылее кивает головами – те, кто везет, или те, кого везут.
Потихоньку Давид оправился, силы вернулись в мышцы, туман в голове рассеялся. Его вниманием завладели рыцари.
Это были крепкие парни с холодными глазами и уверенными движениями. На лицах – симпатичных, твердых, сильных – Давид не заметил робких улыбок, да и задумчивость не шла гладким лбам под плоскими шлемами-тарелками. Рыцари если смеялись, так хохотали вовсю, не хихикая в кулачок. Раздражения они тоже не сдерживали, и если кто из пленников имел глупость негодовать, то гвардейцы не церемонились – били, почти не замахиваясь, но дух вышибали. Зубы тоже.
Виштальский даже позавидовал им. Рыцари никогда ни в чем не сомневались, они не знали интеллигентских рефлексий, не переживали за судьбу своих жертв. Для них всё было ясно, они всегда были готовы убивать именем короля и любую опасность встречали с улыбкой, без трепета. Рыцари переговаривались:
– Когг уже выбрал себе ведуницу!
– Ты думаешь?
– А то! Да ты глянь, как у него усы шевелятся!
– Ха-ха-ха! Когг, эй!
– Чего тебе?
– Ты на какую глаз положил? Вон на ту, черненькую?
– На светленькую!
– А вдруг откажет?
– Я ее еще спрашивать буду!
– Подтянись! Ити-Ло, врежь тому рыжему!
– Шипит, зараза… На-ка, откушай, смазка для меча!
– Еще раз цвиркнешь, сволочь, все свои зубы выплюнешь! Понял?!
После полудня пленников завели за частокол большого военного лагеря, где ровными рядами стояли палатки.
– Снимай колдунов! – раздался зычный голос. Трапперов и сочувствующих сгрузили, бросая прямо на землю. Измученные люди кое-как садились, прислоняясь друг к другу спинами, чтобы не упасть. Давид, когда ему развязали руки, спрыгнул сам. Ноги у него подкосились, он рухнул на колени, но встал – медленно, делая одно движение за другим. Тело начинало слушаться.
– Влипли, да? – услыхал Давид знакомый голос и обернулся.
Зесс сидел в пыли, вытянув ноги, и хрипло дышал, утирая ладонью пот со лба и размазывая грязь по лицу.
– Ничего, – оскалился Виштальский, – отлипнем!
Рыцари быстро выстроились, затем из-за их спин показался пожилой, но неслабый дядька с кривым мечом в щедро иззолоченных ножнах. Его черный плащ был богато расшит серебряными позументами. Это был комит, то бишь граф.
– Ваше великославие! – грянул младший магистр. – Заблудшие пойманы и доставлены!