Наблюдая за французами. Скрытые правила поведения
Шрифт:
И еще один момент. Хотя французы и едят, пожалуй, чересчур много здоровой пищи, они, как и все, с превеликим удовольствием поглощают жирные, залитые кетчупом блюда. И сказать по секрету, французы иногда воображают, будто они американцы. Проглотив целый кус гамбургера, они представляют, что мчатся по 66-й улице, слегка задевая угловые строения, или занимаются сексом со всеми исполнителями из сериала «Друзья».
Французы славятся как нация выпивох. В ответ они говорят, что их алкаши, по крайней мере, стильно пьют. Как заявил французский яхтсмен Оливье Керсосон: «Меня удивляет, что полиция, определяя при помощи специальной трубки содержание в крови алкоголя, не выясняет заодно и его качество» [93] .
93
Кстати, именно этот мореплаватель однажды заявил, что скорость его яхты во время парусной гонки вокруг нашего шарика упала из-за того, что к ее корпусу пристроился шестидесятифутовый кальмар.
По данным французского медицинского института «Inserim», во Франции каждый год от алкоголя погибает более двадцати тысяч человек. И здесь не берутся в расчет аварии, в которые попадают под воздействием винных паров. Примерно при такой же численности населения Соединенное Королевство, по статистике, теряет около шести тысяч человек.
Впрочем, французы по-прежнему в своей массе выступают за более цивилизованную форму пьянства, чем большинство англосаксов, и они стояли на этом всегда. Очевидно, уже в XI веке вторгнувшиеся в Британию норманны Вильгельма Завоевателя были поражены обыкновением саксов намеренно доводить себя до бесчувственного состояния. С тех пор мало что изменилось. От француза никогда не услышишь в пятницу вечером: «Ладно, пошли надеремся до чертиков» (или ту же фразу, только на французском). Они, разумеется, напиваются, но во время трапезы либо на вечеринке. Они набираются, но это побочный продукт хорошо проведенного вечера, а не raison d’^etre [94] .
94
Смысл существования.
Вот почему здесь гибнет столько водителей в состоянии опьянения — почти в сорока процентах несчастных случаев на дорогах причиной гибели шофера является алкоголь. Под конец вечера, после bon d^iner [95] , сопровождавшегося обильными возлияниями bon vin [96] , уважаемый буржуа-водитель, наспех проглотив «для прочистки мозгов» чашечку кофе, садится за руль и разбивает в лепешку об идущий навстречу автобус свой автомобиль; согласно распространенной здесь теории, от хорошей бутылки «Шато Марго» нельзя напиться до положения риз, подобно какому-нибудь вульгарному английскому любителю пива.
95
Хороший ужин.
96
Отличное вино.
Кроме того, водитель, еще не окончательно упившийся, может заехать на станцию техобслуживания и приобрести там спиртное. Французы, видимо, не усматривают никакой связи между торговлей алкогольными напитками на станции техобслуживания и пьянством за рулем.
И положение становится лишь хуже, поскольку ни одного французского любителя клубной жизни, когда они отправляются на ночь в загородные дискотеки, нельзя причислить к трезвенникам. Каждую пятницу и субботу молодые кутилы, до отказа забившие машины после долгой ночи в клубе, заканчивают свою короткую жизнь, врезавшись в один из платанов, растущих во Франции вдоль провинциальных дорог.
С типичной для французов логикой руководство некоторых областей пытается бороться с проблемой пьянства за рулем (вы уж, верно, догадались как), вырубая платаны.
Как-то Шарль де Голль спросил: «Как управлять страной, производящей 258 сортов сыра?» Ответ до крайности прост: надо выделить субсидии на 258 сортов сыра. А также на колбасы, маслины, вина и т. д., и т. д.
Возможно, кто-то сочтет несправедливым, что сорок процентов бюджета Европейского Союза, выделяемого на дотации, получают всего два процента его населения — сельхозпроизводители, — однако французы уверены, что это необходимо, иначе они останутся без традиционных продуктов питания. И это отчасти верно. Без субсидий местные производители сыра, столь натурального, что на его корке видны отпечатки пальцев крестьян, были бы проглочены международной корпорацией, массово выпускающей в пленочной упаковке то, что ее руководство совершенно незаслуженно именует чеддером.
Впрочем, не следует полагать, будто упомянутые французские производители — уж все такие невежественные крестьяне, зарабатывающие себе на жизнь тяжким трудом и живущие на ферме из одной комнатушки, где живности-то — только осел. Во Франции имеются собственные пищевые транснациональные компании, а некоторые из встреченных мною старых paysans [97] распоряжаются своими деньгами не хуже лучшего на Уолл-стрит биржевого маклера.
Однажды мне показали в Центральной Франции ферму, принадлежащую пожилой супружеской паре. Пара была наряжена так, словно нуждалась в субсидии на одежду. На мадам было нейлоновое платье непомерной ширины, на ее муже — рабочие брюки из саржи, какие носили в Средние века, и рубашка, какой впору было только ворон пугать. Полями, похоже, никто и не думал заниматься. Среди буйно разросшегося чертополоха паслось несколько (четыре или пять) ярко-оранжевых коров (естественного, надо сказать, окраса, ибо это были настоящие французские лимузины [98] ). По двору бродила пара тощих кур. В сарае же, где некогда сушили каштаны, стоял старенький «Renault». Казалось, пройдет еще несколько месяцев — и все обитатели фермы, включая хозяев, протянут ноги от голода.
97
Крестьяне, или пейзане (устар.).
98
У коров породы лимузин и у роскошных автомобилей, кроме названия, нет ничего общего. Очевидно, лимузины, первые машины с закрытой кабиной для пассажиров, были так названы потому, что их крыши напоминали капюшоны на плащах, носимых в Лимуз'eне, а вовсе не потому, что они (машины) выглядели либо двигались, как коровы.
Но нет, ничего подобного. Оказывается, я заблуждался. Приятель, привезший меня на ферму, пояснил, что эта чета, как и все семейства, проживающие в таких хозяйствах, преуспевает. Ежегодно они получают дотации от ЕС на выращивание новых яблонь, плату за то, что уничтожают б'oльшую часть своего урожая и таким образом борются с перепроизводством. Также они получают субсидию на вырубку яблонь и снижение — в национальном масштабе — общего урожая фруктов. Скупая вокруг деревни поля, они обращаются за новыми дотациями, грозясь в противном случае засеять пустующие площади. До голодной смерти им было уж точно далеко. Не то что, скажем, в Брюсселе.
Учитывая то, что любая попытка французского правительства уменьшить размер субсидий приведет к тому, что фермеры перекроют автострады и свалят в кучи гниющие продукты перед (а иногда и внутри) правительственными учреждениями, лишить владельцев земли какого-нибудь из этих преимуществ становится нелегкой задачей.
В любом случае еда играет в жизни политиков важную роль. Президента Ширака [99] не однажды обвиняли в мошенничестве. Нет, вовсе не в том, что он набивал себе карманы. Ему вменяли в вину чрезвычайно большие frais de bouche(«расходы на рот») в его бытность мэром Парижа. Утверждали, причем без всяких на то доказательств, будто между 1987 и 1995 годами он потратил на еду, без учета официальных приемов, из городских фондов 2,13 миллиона евро. То есть 4,5 тысячи евро в неделю на завтраки, обеды и ужины для своей жены и себя. Разбиравший эти обвинения сотрудник мэрии отклонил их: здесь, видимо, тратить такие суммы на питание не считается расточительством.
99
Ширак,Жак Рене (р. 1932) — президент Франции в 1995–2007 гг. При двух предшествующих президентах, В. Жискар д’Эстене и Ф. Миттеране, был премьер-министром (в 1974–1976 и 1986–1988 гг.). По инициативе Ширака срок президентских полномочий во Франции был сокращен с семи до пяти лет.
Другие обвинители утверждали, будто мадам Ширак летала в 1998 году за счет государственной казны в город Брив, где приготовили самый большой в мире омлет с грибами. Да, рискнуть репутацией собственной администрации ради какого-то там омлета способен только французский политик.
Французы соблюдают, причем издавна, правила хорошего поведения за столом, так как немалую часть своей жизни они проводят за обедом и ужином. Еще кардинал Ришельё ввел среди европейцев в употребление нож с закругленным концом, заявив в 1639 году, что негоже дворянам ковырять после трапезы у себя в зубах острым кончиком.
Некоторые из приведенных ниже правил покажутся, может быть, весьма дискриминирующими женщин, но такова Франция. Однажды я поступил на работу в фирму в тот день, когда там праздновали Рождество. Мой начальник, женщина, назначила меня, одного из немногих представителей сильного пола, трудящихся под ее началом, на должность открывальщика шампанского. И тут же об этом пожалела, так как не удерживаемая мною пробка вылетела из бутылки и, отскочив от потолка, угодила ей в голову. Я и большинство сотрудников рассмеялись, но после этого случая свою первую зарплату я получил у нее только спустя три месяца.