Начало пути
Шрифт:
— Я не стану настаивать, но должен заметить, что подобная возможность существует, — сказал граф.
— Александр Андреевич, мне не нравится этот разговор. Я намерен его избежать. Тем более, я уже дал ответ, — Александр перешел на французский язык, которым пользовался чаще, чем русским.
Безбородко окинул взглядом комнату, людей в ней находящихся, заострил внимание на Александре. Елизавета Алексеевна игнорировала вице-канцлера, делая вид, что увлеклась просмотром нотной тетради.
— На сим позвольте, ваше императорское высочество, отклонятся, дела не ждут, — граф обозначил
— Извольте! — сухо ответил Александр.
*……….*……….*
Гатчина
14 декабря 1795 года. 12:15
Николай Александрович Зубов еще никогда так быстро не передвигался и не действовал. Он буквально заскочил в Зимний дворец, спросил о состоянии государыни, прочувствовал давящее траурное настроение и отправился к Александру.
— Да что же вы все от меня ожидаете? Не пойду я попек родителя своему! — уже истерично кричал Александр, а Елизавета Алексеевна стояла рядом и пыталась успокоить своего мужа.
Получив однозначный ответ, как и сведения, что к Александру уже приходил Безбородко, да и некоторые другие вельможи, Николай Александрович решил, что он должен опередить всех и первым сообщить новость Павлу Петровичу. Зубов скажет наследнику, что верноподданные ждут его в Петербурге. Это, как был уверен старший из братьев, обязательно поможет роду не сильно упасть, а, может быть, даже что-то из своего влияния и сохранить.
Верхом, меняя коней на каждой станции, лишь в сопровождении двоих лейб-кирасир, Николай Александрович, превозмогая себя, мчался в Гатчину. Эмоции бурлили внутри мужчины. Он волновался за брата, того, которого в семье любят, вопреки скверному характеру. Платону все прощалось, он рос в любви, а он принимал опеку от всех источников. Теперь не станет главного источника — императрицы, которую, вопреки всему, даже здравому смыслу, скорее всего, Платон любил.
*……………*………….*
Алексей Борисович Куракин собирался уезжать из Гатчино. Он продуктивно, но скучно, провел время. Теперь нужно и домой. Окончилась метель, погода стала по-зимнему приятной, солнечной. Он уже попрощался с наследником, они расстались в дружелюбной атмосфере. Павел, как будто переменился. Он смеялся, шутил, проявил даже несвойственную ему иронию, шутил о запретном — о своем маленьком вздернутом носе. Впервые Алексей Борисович увидел в наследнике человека. Сложного, противоречивого, с кучей внутренних проблем и фобий, но человека.
Преисполненный уверенностью, что жизнь налаживается, князь уже садился в карету, когда услышал приближающихся всадников.
— Посторонись! — прокричал впереди скачущий лейб-кирасир.
Князь передумал уезжать. По крайней мере, он решил узнать, кто так спешит к Павлу Петровичу. Внутри Куракина проснулось желание защитить, если что-то не так, наследника. Отчего-то из головы Алексея Борисовича выветрилось, что в Гатчино находится три тысячи вышколенных солдат, да еще и с артиллерией. Этот дворец сложно было бы взять и десятью тысячами солдат, а тут только три человека и один из них…
— Николай
Зубов-старший устало слез с коня, его ноги подкосились. Николай Александрович сделал невозможное, он так быстро прискакал, да еще и верхом, не спал ночь, постоянно двигаясь. Все болело, а ноги не хотели держать старшего Зубова на грешной земле.
— Князь? Алексей Борисович? — чуть удивился Зубов, приближаясь к Куракину.
— Признаться, Николай Александрович я преизрядно удивлен. Впрочем, у вас наверняка поручение от матушки-императрицы. Слышал, что она несколько прохворала. Сегодня же помолюсь за ее быстрейшее выздоровление, — Куракин завел светскую беседу и был крайне удивлен, что, ранее спешивший к Павлу Петровичу, Зубов поддерживал ее.
— Боюсь, любезный князь, но положение весьма сложное. И поэтому я, как верноподданный российской императорской короны спешу оповестить наследника, — Николай Зубов посмотрел на Куракина, что-то для себя решил и продолжил. — Если вам будет так угодно, то составьте мне компанию, Алексей Борисович.
Зубов расценил, что друг наследника, или уже императора, в компании с ним, будет способствовать некоторому доверию при разговоре. Одному же Николаю Зубову Павел Петрович и вовсе откажет, даже не выслушает.
— Пожалуй, — согласился Куракин и направился к посту солдат.
Зубов с интересом посмотрел на князя, когда тот лишь сказал дежурному офицеру, что Николай Александрович пройдет с ним на территорию Гатчинского дворца. Большая степень доверия у Куракина. Не это ли будущий фаворит императора, учитывая то, что Павел Петрович не склонен к возвышению женщин и вообще относится к женщинам у власти с пренебрежением? Если так, то было бы неплохо наладить отношения с Куракиными. Не так, чтобы сильно Зубовы им навредили, если только чуточку. Александр Борисович Куракин попал в опалу еще раньше фаворитизма Платона Зубова, когда Екатерина Великая громила масонскую ложу Новикова.
Двое мужчин быстро шли в направлении дворца, навстречу им уже выходил… Нет, не наследник, а полковник Аракчеев, которому Павел Петрович, поручил узнать причину визита Зубова.
Зубова!!! Эта фамилия казалась Павлу скверным словом, которое в приличном обществе нельзя использовать. И вот он, великовозрастный наследник, у которого украли престол Российской империи, видит, направляющегося к нему Зубова. Что это означает? Как всегда в таких непонятных ситуациях, человек склонен думать о плохом, лишь безуспешно уверяя себя в хорошем.
— Господа, Его Высочество желает знать, в чем причина вашего присутствия во дворце, — Алексей Андреевич Аракчеев посмотрел на Зубова, который уже скинул полушубок и был в мундире генерал-поручика с наградами. — Простите великодушно, но сей вопрос более касается вас, ваше превосходительство.
— Сообщите Его Императорскому Величеству, что я смиренно прошу меня принять, — сказал Николай Александрович Зубов, чеканя титулярное обращение.
Алексей Андреевич Аракчеев чуть нахмурил свой большой лоб, вникая в суть сказанного. «Величество» — это слово, обозначающее императора, прозвучало.