Начало самодержавия в России: Государство Ивана Грозного
Шрифт:
Соответственно в более поздних сочинениях царя тезисы и формулировки, обосновывающие введение и поддержание опричного порядка, будут повторяться в целях утверждения и оправдания уже происшедшего перехода к единовластию.
Теория (апология) самодержавия Ивана Грозного, формулированию и отстаиванию которой он уделил столько внимания, пронизана идеей опричнины. Она предполагает разделение государевых слуг на тех, кто «слугует близко», и на тех, кто не столь надежен и «слугует отдалее». Первые «слугуют близко» к царю для того, чтобы охранять его от «лиходеев», чтобы неусыпно и беспрекословно выполнять царскую волю, быть по существу аппаратом ее воплощения.
Мысль царя о методе создания такого аппарата и до
Отсюда отнюдь не следует, что Грозный создавал свой аппарат власти из одних худородных. В опричнине на самых высоких постах служили и родовитые князья. Важно, однако, другое. Родовитые в опричнине были «прослоены» худородными. Такая система снижала значение родовитости как таковой и поднимала до небывалой в прежние времена высоты людей, взятых из служилой массы, порой из самых ее низов.
Переход к единодержавию произошел не сразу. Первым шагом в этом направлении был разгром верхушки фактического правительства, изгнание и осуждение Адашева и Сильвестра.
Источники единогласно говорят о том, что уже к 1560 г. царь в борьбе против своих бывших союзников опирался на крепко сплоченную когорту преданных ему людей и на вполне надежный вооруженный отряд, состоявший из «лутчих слуг». Именно тогда царь, по выражению А. Курбского, «учинив уже окрест себя яко пресильный полк сатанинский». Уже тогда будущие опричники осуществляли террор против сторонников Адашева и Сильвестра. Весьма показательно, что обыск в доме умершего Адашева и арест его бумаг производил будущий опричник А. П. Телятевский. По свидетельствам Курбского и самого царя, многочисленных сторонников Сильвестра и Адашева преследовали и изгоняли из службы. Их заменяли преданными царю людьми. В эти годы, следовательно, проходил интенсивный отбор новых слуг, нового состава царского двора, который стал в дальнейшем ядром опричнины.
В эти же годы складывался и своеобразный быт будущего опричного двора — шумные ежевечерние пиры сплоченной вокруг царя опричной братии. На неугодных и ненадежных, в первую очередь на родственников и друзей членов Избранной рады, составлялись проскрипционные списки, в которых на равном положении опальных оказались представители титулованной знати, приказные и служилые люди. Начались казни. Все это вело к поляризации служилых всех рангов по отчетливо различимому признаку: «близкие» царю, верные, надежные люди и все остальные.
Важнейшим катализатором, ускорившим окончательный переход к единодержавию, была война в Ливонии. Она требовала сосредоточения командования в едином центре. В условиях войны едва ли не со всеми окружающими страну государствами отъезд с царской службы и переход на службу к другому государю, еще недавно считавшийся исконным правом служилого
Что касается формы перехода к единовластию, она в значительной степени зависела от своего творца. Окажись на месте Грозного другой архитектор верхушечного политического переворота и перехода к реальному самодержавию, он, надо полагать, не придумал бы термина «опричнина»; возможно, обошелся бы без отъезда из столицы; вероятно, окружил бы себя другими Басмановыми и Малютами. Однако логика развития монархии в сторону установления единодержавия естественно и неизбежно вела к такому порядку, который по своей сути не мог быть ничем иным, кроме порядка опричного. В лице первого царя Ивана Грозного исторический процесс становления русского самодержавия нашел исполнителя, вполне осознававшего свою историческую миссию. Кроме его публицистических и теоретических выступлений об этом ясно свидетельствует точно рассчитанная и с полным успехом проведенная политическая акция учреждения опричнины.
До сих пор шла речь о долговременных факторах вызревания опричнины. К ним относятся и объективные моменты социально-политического развития Московского государства, и субъективные — такие, как постепенное превращение царя Ивана IV в творца опричнины Ивана Грозного, и такие, как многолетняя публицистическая борьба в пользу установления единодержавия. Это долговременное вызревание перешло в свой завершающий этап — в подготовку внутриполитической акции — верхушечного государственного переворота с целью установить полную и твердую власть царя-самодержца. Конкретное наименование созданного в результате итого переворота порядка на его начальном этапе — опричнина. Более общее имя он получил позднее, в эпоху подведения итогов исторического пути самодержавия, в эпоху революционной борьбы против него — царский режим!
Концепции, так или иначе принижающие масштаб и значение опричнины, неизбежно приходят в противоречие с основным источником для изучения опричного переворота — с рассказом летописи, записанным по свежим следам событий. Во всяком случае, рассказ об учреждении опричнины написан до того, как термина «опричнина» в официальных документах стали избегать. Написан, следовательно, в то время, когда всякий, кто бы его ни прочитал, мог соотнести написанное с фактами, запечатленными в его памяти. Это в какой-то мере вынуждало составителей рассказа соблюдать внешнюю достоверность и сообщать основные факты в общеизвестной последовательности. Тем не менее не следует абстрагироваться от того, что в летописи перед нами картина, соответствующая действительности лишь в той мере, в какой саму эту действительность желал видеть царь. Вполне понятно, царь хотел, чтобы события разворачивались по задуманному им плану. Это значит, что летописная (царская) версия об опричном перевороте является источником не только для изучения того, как осуществились планы и расчеты царя, но и для изучения самих этих планов и расчетов.
Между тем отъезд царя из Москвы 3 декабря 1564 г. подчас предстает в нашей историографии как паническое бегство насмерть перепуганного человека, не отдающего себе отчета даже в том, куда ему направить свои стопы. Не прошло и полугода, пишет Р. Г. Скрынников, с тех пор, как Грозный бросил Курбскому горделивую фразу о вольном российском самодержавстве. И вот наступил жалкий финал. Самодержец и помазанник божий был «изгнан» от своего достояния своими холопами — боярами и «скитался» по странам.