Начало самодержавия в России: Государство Ивана Грозного
Шрифт:
Значительно важнее для решения вопроса, сохранялась ли опричнина после 1572 г. или нет — раз уж такой вопрос поставлен, — выяснить, продолжало ли существовать, несмотря на необходимость ведения всевозможных совместных («смесных») действий, несмотря на бесспорное проникновение опричников в различные дела и учреждения земщины, реальное организационное обособление опричнины, реальное разделение полков, земель, городов, финансовых и прочих сборов на опричные и земские, сохранились ли реально обособленные служебные функции опричников. От ответа на эти вопросы действительно зависит решение общего вопроса — была ли опричнина отменена или продолжала существовать после 1572 г.
Главным и, можно сказать, старейшим аргументом в пользу отмены опричнины является наблюдение, сделанное над разрядными росписями еще Н. М. Карамзиным. Речь идет о том, что из разрядных росписей с осени 1572 г. исчезли слова «воеводы из опричнины»,
Н. М. Карамзин писал, что царь после победы над Девлет-Гиреем «к внезапной радости подданных вдруг уничтожил ненавистную опричнину, которая, служа рукой губителя, семь лет терзала внутренность государства». [32] Напомним, что никаких свидетельств о народной радости по поводу отмены опричнины в источниках нет, равно как нет сведений о том, что царь вообще объявлял народу или отдельным лицам столь радостное известие. Как видно из процитированного текста, Карамзин понимал, что, уничтожив опричнину, Грозный отрубил бы собственную руку. Видимо, поэтому, говоря об отмене опричнины, Карамзин делает серьезную оговорку: «По крайней мере исчезло сие страшное имя с его гнусным символом». Но завершает он свои выводы все же прямым утверждением, будто вместе с именем исчезло и «сие безумное разделение областей, городов, двора, приказов, воинства». Вопрос, таким образом, с самого начала поставлен так: о чем свидетельствует исчезновение слова «опричнина» из официального обихода — об отказе от термина при сохранении обозначавшейся им системы или об отказе от системы, вместе с которой исчезло и ее «страшное имя»?
32
Карамзин Н. М. История государства Российского. СПб., 1897, Т. 9. С. 131.
Известно, что в случаях, когда в официальных документах до осени 1572 г. писали слово «опричнина», взамен него после этой даты стали писать слово «двор»» Если раньше имелись обозначения «земские» и «опричные» воеводы, города, дети боярские и т. д., то теперь в аналогичных случаях читаем: «земские» и «дворовые» воеводы, города, дети боярские и т. д. Естественное предположение о том, что новый термин «двор» означает не что иное, как «опричнина», высказал еще в середине прошлого века редактор «Актов Археографической экспедиции» Я. И. Бередников. «Этому домыслу, — так квалифицирует данное мнение С. Б. Веселовский, — посчастливилось. Он был принят С. М. Соловьевым, С. М. Середониным, С. Ф. Платоновым и позже Р. Ю. Виппером». Добавим, что к указанному выводу примкнул и П. А. Садиков. То, что после отмены опричнины в разрядах и в других официальных актах продолжали упоминаться дворовые воеводы, дворовые приказы, дворовые города и чины, ввело, как считает С. Б. Веселовский, историков в «заблуждение». По мнению Веселовского, объясняется это просто, а именно: сложностью составления единого списка соединенной земской и бывшей опричной службы «с организационно-служебно-приказной точки зрения».
Итак, понимание исключительно «простого» и ясного факта объясняется исключительной «сложностью» причин, его породивших. Принять такое объяснение нельзя хотя бы потому, что на тех же самых страницах сам Веселовский обосновывает утверждение об отмене опричнины тем, что в сентябре 1572 г. был составлен и помещен в разрядную книгу единый список бывших, по мнению Веселовского, земских и опричных без указания на их разделение по службе. Выходит, что «с организационно-служебно-приказной точки зрения» не представляло никакой сложности составлять в зависимости от надобности как единые, так и раздельные списки земских и дворовых.
Рассуждение С. Б. Веселовского не может быть принято и по другой причине. Выставляемые им соображения касаются вообще лишь соединения двух «лестниц чинов», образовавшихся как в земщине, так и в опричнине. Но продолжающееся разделение на земское и дворовое касается не одних только людей, но и городов, земель и учреждений.
Объективность требует подчеркнуть, что Л. М. Сухотин и С. Б. Веселовский делали свои выводы об отмене опричнины, не располагая теми источниками, которые позволяют нам сегодня значительно более объективно представить себе картину взаимоотношения двора и земщины после 1572 г.
Как и в прежние, несомненно «опричные», годы в Официальной разрядной книге и далее постоянно встречаются смешанные земско-дворовые разряды. В некоторых случаях при этом указано, какие воеводы, полки и служилые люди относятся к земским, а какие к дворовым, а в некоторых «смесных» назначениях об их земской или дворовой принадлежности ничего не сказано. Так же было и в 1565–1572 гг.
В разряде 1577 г. помимо земских и дворовых воевод, стольников, дьяков и прочих высших чинов четко различаются дети боярские
После смотра всем полкам, который проводили высшие дворовые чины — «бывшие» опричники Д. И. Черемисинов, В. Г. Зюзин, князь И. В. Сицкий, Б. В. Воейков, И. М. Пушкин, А. Ф. Нагой, вместе с названными «ведомыми» опричниками такое же задание получили явные «новики» двора — князь М. В. Тюфякин, Д. А. Елизаров и князь М. В. Ноздроватый. Все трое и впредь будут получать «опричные поручения» наряду с теми же высшими чинами двора. Царь велел «выложить дворян, и детей боярских, и стрельцов, и казаков на перечень». Указано число высших чинов царского полка: 2 дворовых воеводы, 5 дворян в думе, 11 дьяков, 66 рынд и их поддатней, 3 «дозирать сторожи», 49 «сторожи ставить». Всего во главе Государева полка 271 человек. В полку 13 голов — в основном это дворовые из списка 1572–1573 гг., с которыми 1404 детей боярских. В полку также числится 1000 «государевых стрельцов», 279 человек из «государевых городов», 60 стрельцов из земских городов. Всего в царском полку 2701 человек.
Разряд 1577 г. снова указывает на то, что руководство войском целиком находилось в руках ближайших и доверенных соратников Грозного — «бывших» опричников, ныне дворовых. Дворовыми — привилегированными служилыми людьми — были прослоены все полки. В составе командования всех полков и «наряда», как правило, также находились «воеводы из опришнины».
Такая система сохранялась и в последующие годы. Об этом постоянно свидетельствуют официальные разряды.
Таким образом, нельзя согласиться с утверждением Р. Г. Скрынникова, будто прежде опричные воеводы могли служить только в опричных войсках под начальством своих воевод, а позднее, с 1572 г., опричники получали общие назначения и нередко поступали под начальство старших земских воевод. Начиная с 1567 г. опричные, а затем дворовые воеводы получали разнообразные назначения — то поступали под командование земских воевод, то, напротив, начальствовали над земскими воеводами и полками. В принципе, однако, значительными военными операциями руководили опричные военачальники, поскольку во главе главного, Государева, полка стояли именно они. Царь и его ближняя, опричная, дума и дворовые воеводы олицетворяли главнокомандование и штаб войска.
Неверно и то, что в 1567–1571 гг. подчиненный опричникам Государев полк формировался исключительно из одних опричников. Подобное впечатление могло создаться потому, что В. Б. Кобрин, составивший гипотетический список опричников 1565–1572 гг., включил в него всех без исключения служилых людей, записанных в разряды царских походов этих лет. В опричнину таким способом исследователем записаны десятки юнцов, впервые вступивших на военную службу и побывавших по одному разу (редко по два) в числе поддатней или тому подобных низших военных чинов. Казалось бы, тот факт, что эти лица больше никогда не упоминаются в разрядах и на каких-либо иных государственных службах, должен был подсказать вывод, что их служба не удалась, не привела к их зачислению в «государеву светлость» опричнину. К сожалению, произошло недоразумение: сначала всех, кто служил хоть раз в Государевом полку, историки вслед за В. Б. Кобриным зачисляли в опричники, а затем, сверив списки служивших в царском полку с этим же составленным Кобриным списком опричников, получали вывод, что все служившие в Государевом полку — опричники. На самом же деле в так называемые опричные годы в Государевом полку служили и земские всех степеней, начиная от воевод и кончая поддатнями. Последние были в основном «новики», начинающие службу сыновья из «хороших» служилых родов. В опричнину, как и во всех прочих случаях, брали из них только «лутчих», «по выбору».
Официальные разрядные росписи ясно показывают, что в царских походах «из Слободы» участвовали и земские чины. В 1567 г. в царском походе вместе, по единому списку служат земские и опричные воеводы. В мае 1569 г. царь выходит против крымского хана. Впереди — земские воеводы. В царском походе в декабре 1571 г. «на свицкие немцы» в разряде вперемешку записаны воеводы «из опричнины» и «из земского» без указания кто откуда: в Передовом полку воевода князь Петр Тутаевич Шейдяков (опричник), князь Михаил Иванович Воротынский (земский) и Микита Романович Юрьев (земский). Тут же названы дьяки («из земского»). Факты такого рода отнюдь не означают, что не было отдельного опричного разряда. Когда 16 мая 1570 г. царь выступил из Слободы «по вестям» о приходе Девлет-Гирея, с ним шли в поход одни опричники. Тогда же, в момент похода Девлет-Гирея, в Москве отдельно от земских воевод «в опришнинский разряд стоял князь Василий Иванович Темкин-Ростовский за Неглинною».