Начатки Крэя
Шрифт:
— Пара минут.
— Что ж, не смертельно. Подождем.
— Смотря для кого «не смертельно». Вот если б все-таки лазер.
— Что ты за его уют так печешься? Все равно ведь подохнет.
— Мучиться хоть не стал бы… Так и ты поскорее хотел. Лазер — уже был бы готов…
— К чёрту! Пусть тихонечко стонет, люблю эти едва слышные звуки. Ты не знал? АСМР мой сладкий фетиш…
— Vete a tomar por culo! Мерзкий урод.
— Ой, да не ругайся. Это я так…
— Зарядится скальпель, и сразу начнем. Лука, сделай милость,
— Тут уж сам виноват, ко мне ноль претензий. А давай спросим у парня. Пацан, тебя отрубить?
Если б Крэй мог говорить, он бы явно сказал очень многое. Нецензурное, бранью.
— Слыхал? Вот и ответ. Не хочет. Ну сидит пацан тихий, что толку. Кричать не в состоянии, тихие стоны — максимум. Тебя, я знаю, не отвлекают. Уж сколько раз видел тебя за работой.
— Лукас…
— К тому же, сам знаешь: в сознании, наблюдая, еще и выработка гормонов адреналина пойдет. Что нам на руку. Выкачаем в концентрат, загоним втридорога. Еще…
— Да, тут согласен. Как мне не гадко, но ты прав. Крипты будет больше…
— Сможешь позволить себе побольше запасов хлайзеак!
— Да, да… В общем, в сознании. Правда техничнее. Извлеку подкорный флюид, выделения плазмы.
— Запишем на аудио стоны!
— Да подавись. Извращенцам, как ты, продашь. Мне процент не забудь, за то, что терплю…
— Договорились!
— И не думай, что это ради твоего удовольствия. Просто так парнишка будет полезнее, дороже, практичнее…
— И не забудь! Самое главное, будет сочнее…
— Эй, замашки каннибальские при себе держи. И без них тошнить начинает уже…
— Ты собираешься в кишках ковыряться, отрезая почки, и в крови измажешься по плечи — это тебя, значит, не смущает. А то, что большую часть мы по рынку на деликатесы пустим толстосумам, а не на пересадку — тут сразу блевать?
— Escoria, Лукас! Одно дело — анатомическая операция, трансплантация и биология…
— И? — бородатый усмехнулся и достал из-за пазухи темную фляжку.
«РУССКИЙ! КАЛИБРОВКА ЗАВЕРШЕНА! СЛОВАРЬ ОБНОВЛЕН!» — протараторил некий третий высокий голос.
Никого больше в комнате, кроме двух расчленителей, Крэй не видал. Видимо, галлюцинации от текущего через нос препарата. Чем бы его не накачивали — это не только отнимала моторные функции, но и притупляло сознание.
Чернокожий, как уголь, садист Лукас уселся на стул, прямо напротив шокированного услышанным Крэя, закинул ногу на ногу и присосался к своему напитку.
«Добряк» Даниэль неодобрительно скривил смуглое лицо и сплюнул в сторону коллеги так, что
От такой наглости Лукас аж поперхнулся.
— И другое — представлять твою мерзкую рожу, пускающую слюни на тарелку с… не знаю, и знать не хочу, чем вы там, извращуги, себя тешите.
Лукас громко засмеялся и приложился к фляге. Осушив ее в один присест, перевернул вверх дном, проверить, что не осталось ни капли, и с грохотом поставил на столик у кирпичной стены неподалеку от стула.
— Ты бы так не говорил, если б хоть раз попробовал сам… — Лукас поправил ворот рубашки и опять усмехнулся.
— Все, заткнись, — Даниэль явно не был фанатом «хобби» одетого с иголочки Лукаса.
— Остынь, братец. Я ж не в ванне с кровью среди черепов предлагаю купаться, эти совсем отморозки. Поверь — запеченные ребрышки, пальчики ж оближешь! И все равно никому не пригодятся. Кстати, о пальчиках: они тоже ням-ням…
— Я серьезно. Завали хайло.
— Ооо! Огузок, кстати — во! Вот что тебе стоит отведать, сразу все поймешь!
Даниэль крепко схватил положеный ранее скальпель помельче.
— Так, выродок, я тебя порешаю к хренам, еще раз про свою…
— Да расслабься ты, чего взъелся! Мы тут людей пилим, а ты на гурмана обиделся.
— Есть грань.
Толстый мужчина скальпель так и не отпускал из подрагивающей руки. Крэй даже в столь тусклом свете видел хмурое лицо Хирурга.
— Ты ж долбанный мясник! Какая, к черту, грань?!
— Я делаю это не ради удовольствия!
— Ну, а мне нравится доедать остатки твоей работы, что тут поделаешь. Вкусно, и тебе советую!
— Так, мразь, я тебя предупреждаю.
Сидячий господин в костюме развел руками и заулыбался.
— Ну, не совпадают наши предпочтения в лакомствах, что ж мразью обзывать.
— Какие нахрен лакомства! Это человек!
— Да, и вполне молодой, а значит сочный, вижу. Не слепой. Да еще и белый! Блондинчик! Не часто европеоидов к нам заносит.
Лукас пододвинулся вместе со стулом поближе к Крэю, наклонился в его сторону и облизнулся. Зубы чернокожего на секунду, все до единого, заострились в клыки и вернулись в прежнюю форму.
— Эй, молодой, ты как, вкусный?
Крэй наблюдал весь этот спектакль в невольным оцепенении. Да, о разных зверствах он был наслышан: и в своем мире жестоких улиц, голода и не щадящих болезней, и в нацистской Германии, и в послевоенных Советах… Но то, что сейчас до него доносилось крупицами информации, не шло ни в какие ворота.
Желание посильнее врезать мерзкому мужику аннигилировалось жутким бессилием. Взмах рукой, на удивление Крэя, произошел — но вялый, неконтролируемый и слишком расхлябанный. Едва чиркнув нос, конечность тут же безвольно опустилась и тряпкой расстелилась на холодном операционном столе. Абсолютное бессилие тут же окутало парня.