Начнем сначала
Шрифт:
Легок на помине, он тут же возник перед ней, прошел в гостиную и остановился в дверях, лицо его пылало от гнева, когда он выпалил:
– Где он?
– На лице его, как будто высеченном из гранита, сверкали изумрудными искрами глаза.
– Не беспокойся, я сам посмотрю.
– Адам прошел в кухню, бросив ей через плечо:
– Только молчи. Чтобы я не слышал от тебя ни слова, - прорычал он, поворачиваясь к ней лицом, когда она издала возмущенный вопль.
– Я так на тебя зол, что готов душу из тебя вытрясти.
– Он секунду помолчал, затем продолжал с возмущением и гневом:
–
Она была совершенно ошарашена, не в силах произнести ни слова; об этом говорил ее взгляд, когда он, осмотрев квартиру, вернулся в гостиную.
Если бы Адам Тюдор действительно любил отца, то его возмущение можно было бы понять. Но она ведь знала, что это совсем не так. Насколько ей было известно, он был врагом своего отца. Записка, сообщающая о приходе, вызвала у Мартина сердечный приступ... Но однако, как сказала Ванесса, этот тип вовсе не был расстроен, когда пришел к нему в больницу...
Ситуация была совершенно ненормальная, и, глядя в его гневно сверкающие зеленые глаза, она произнесла первое, что ей пришло в голову:
– Что это вы сюда вламываетесь? И откуда у вас ключ?
Он посмотрел на нее, как будто впервые увидел, затем резко спросил:
– Где он? Очень похоже на Доминика Книга прятаться под бабскую юбку. Мамочка его к этому приучила, но это ему не поможет. Скажи мне, где он. Ну!
Селина с трудом сглотнула слюну. Это было почище того кошмара, который мерещился ей ночью. Она почувствовала страх. Но если Адам Тюдор считает, что может запугать ее, то он жестоко ошибается. Он был большой, он был опасен и угрожал. Однако у нее гораздо больше мужества, чем он, очевидно, предполагал, и хотя в ее золотистых глазах сверкала ярость, голос звучал спокойно:
– Вы не ответили на мой вопрос. Я спросила...
– Я знаю, что ты спросила, - перебил он ее, резко взмахнув рукой. Голос его звучал так же невозмутимо, как и ее, злость уже не звучала в нем, но пряталась в сузившихся глазах.
– И уверен, что ответ тебе не понравится Это моя квартира, как и Лоуер Оттерли Холл и контрольный пакет компании "Кингз Рэнсом" - Он указал ей на телефон, стоящий на угловом столике - если не веришь мне, можешь позвонить Мартину. Спроси у него.
– Затем он снова яростно в возмущенно спросил:
– Какого черта ты не сказала мне, что он болен?
Это было уже слишком Неужели он говорил ей правду вчера вечером, когда сказал, что Лоуер Холл и все, что там находится, принадлежит ему? То, что она моментально отмела мысль о том, чтобы позвонить Мартину и получить подтверждение его словам, уже было ответом. Она отступила к стулу, стоящему у камина, и села .
Затем подняла глаза, полные недоумения и ужаса, и увидела, что он навис над ней; дубленка его была расстегнута, руки упирались в узкие бедра:
– Ну? Я бы мог убить тебя за то, что ты морочила мне голову, зная, что мой отец тяжело болен. Он вел себя так, как будто это действительно его тревожило Она потрясла головой, чтобы привести в порядок мысли, глаза ее потемнели от гнева я приобрели янтарный оттенок. Она облизнула губы, чувствуя, что к ней возвращается самообладание, взглянула в его глаза, полные злобы и презрения, и произнесла с омерзительной нежностью:
– Вы можете украсть у Мартина его собственность и часть его дела или шантажировать его, чтобы он отдал вам все, что нажил за свою жизнь, но меня вы не залугаете. Я не скажу вам ничего, если сама этого не захочу. Ни сейчас, ни потом.
– На ее обычно матовом лице появились розовые пятна, но она не мигая смотрела в его сверкающие и сузившиеся от гнева глаза, слыша, как он с шумом втянул в себя воздух, и видя, как яростно заходили желваки на его скулах. Ей казалось, что будь он более слабым по природе человеком, то ударил бы ее.
Но никакое физическое насилие не могло поразить ее сильнее, чем сказанное им ледяным тоном:
– Если ты собираешься поговорить о шантаже, то я тебе отвечу: я вполне могу разорить Мартина и посадить за решетку Доминика. И сделаю это, если ты не выйдешь за меня замуж.
"Какая дурь?" - тут же подумала она. А потом ее охватил страх, так как она поняла, что его слова не были неудачной шуткой.
Он смотрел на нее недобро и жестко, а искорки изумрудных глаз жгли ее холодом неприязни. Она уже оценила силу его обезоруживающего обаяния, которое он, казалось, мог пустить в ход в любой момент, и силу его ума, подобного стальному капкану.
Ее вдруг стала бить дрожь.
Она услышала шум его дыхания, увидела его глаза и потом до нее донесся его голос, подобный тяжелому бархату, когда он подал ей чашку с кофе.
– Выпей. Сразу полегчает. И давай выберемся из этой мрачной дыры. Нам еще многое нужно выяснить.
Квартира была далеко не мрачной и тем более не дырой. Она даже казалась довольно уютной, когда кто-нибудь приезжал в город и останавливался в ней, и для офиса она была удобной.
Седина продолжала размышлять о преимуществах этой маленькой четырехкомнатной квартиры, потому что не хотела думать о последних словах Адама. Она не хотела ни выяснять с ним отношения, ни пить с ним кофе. Если ей даже удастся, несмотря на спазм в горле, сделать глоток кофе, желудок его не примет.
Она поставила чашку на пол, бессмысленно качая головой. Адам бросил на нее резкий и холодный взгляд, затем встал и притянул к себе. Она понимала, что ее кожа не должна гореть от прикосновения к ней этих сильных, красивых рук, не должны эти теплые волны наполнять желанием ее тело. Но медленно, вопреки рассудку, ее золотистые с поволокой глаза, обрамленные длинными ресницами, остановились на его лице, а сердце бешено забилось, когда она увидела, как его чувственные губы тронула легкая понимающая улыбка.
Это горячее желание и жажда поцелуев повергли ее в ужас и увлекли ввысь от реальности в мир фантазий, иллюзорных ощущений... Нет, это невозможно, недостойно ее: она выдернула свои ладони из его рук и обхватила себя за плечи. И тогда Адам твердо сказал:
– Пойдем. Ей нужно было крикнуть ему или по крайней мере потребовать, чтобы он сказал ей, что он задумал. Но в голове у нее была сумятица, вызванная минутным сумасшествием, и сейчас она только безучастно заметила, что он выключил свет, и следовала за ним в его темно-серый "мерседес" последней модели.