Национальность – одессит
Шрифт:
На подлете к указанному первой парой месту опускаюсь ниже облаков. Земля внизу теперь проносится быстрее, из-за чего кажется, что аэроплан увеличил скорость. Впереди вижу кавалерию, которая плотным строем неторопливо скачет по грунтовой дороге, петляющей между холмами покрытыми кустами и деревьями с желто-красной листвой. Не меньше бригады. Это болгарские братушки идут благодарить русских за освобождение от многовекового турецкого ига. Возглавляет, чуть опередив, дозорный эскадрон. Его пропускаю и отвязываю первую бомбу, чтобы упала метров черед двести после начала основной колонны. Обычно там скакал я, когда командовал кавалерией. Остальные три отправляю следом. Взрывы не вижу и не слышу, как и ржание лошадей, крики людей, выстрелы из карабинов. Долетаю до конца конной колонны, которую замыкают груженые телеги, наверное, с провизией и боеприпасами. Впереди замечаю колонну пехоты. Фотографирую ее, после чего разворачиваюсь и лечу в обратную сторону.
Заходя на посадку, замечаю, что на аэродроме стоят все четыре аэроплана. Чувствую себя заботливой мамашей, у которой послушные и удачливые дети.
166
Рядом с нами на аэродроме базируются румынские эскадрильи «Бухарест», «Будешты» и «Александрия». Командует ими французский подполковник Франсуа де Верньетт — грузный мужчина с непривычно сонным для француза лицом. Видимо, состояние полусна помогает ему мириться с румынской действительностью. Несмотря на то, что в этих эскадрильях сравнительно свежие аэропланы, приобретенные во Франции, Англии и Германии, летают из них один-два в день. Остальные в ремонте, причем это не процесс, а состояние. Каждый румынский пилот должен налетать за год сто двадцать часов, иначе будет переведен в строевую часть. Именно столько у них и набирается за двенадцать месяцев, часов по десять в каждый. Когда надо отвезти донесение вглубь страны, выполняют это сразу два, а то и три аэроплана, вдруг чудом отремонтированные, под управлением старших офицеров, и перелет длится раза в два продолжительнее, чем можно было бы, а когда надо бомбить Констанцу или колонны на марше, находится в порядке очереди какой-нибудь младший офицер или унтер-офицер, у которого именно в этот день аэроплан готов к делу. Смешанные экипажи, в которых один член экипажа француз, летают чаще, раз в три-четыре дня. Сейчас на все военно-воздушные силы Румынии всего три сбитых вражеских аэроплана и четыре дирижабля.
Зато воруют всё, что плохо лежит. Я приказал не пускать румын, даже старших офицеров, на нашу часть аэродрома. При невыполнении приказа стрелять на поражение по ногам. Если случайно попадут выше, тоже не беда. После первого раненого ко мне пришел майор Константин Фотеску — тридцатишестилетний гибкий мужчина с плутоватым лицом барышника, сбывающего угнанных лошадей. Поскольку мы в одном чине, объяснил ему на чистом румынском языке, куда он должен пойти вот прямо сейчас и как можно быстрее, иначе тоже получит пулю в ногу или между ними в самом верху.
Он пожаловался на меня своему руководству, то вышло на начальника Четвертого армейского корпуса.
— Что у вас там стряслось? — спросил меня генерал от артиллерии Алиев после того, как похвалил за важные, своевременные разведданные.
— Боремся, как умеем, с воровством трусливых союзников, — коротко ответил я.
— Со старшими офицерами надо все-таки более вежливо общаться, — сказал он.
— Трус не может быть офицером, — заявил я.
К тому времени начальник Четвертого армейского корпуса уже хорошо знал, чего стоят румынские вояки, поэтому посоветовал:
— Все-таки постарайтесь не усложнять отношения, и без них трудностей хватает.
Я пообещал постараться и только.
На следующее утро вылетел на разведку в сторону Констанцы. День выдался солнечный, теплый, тихий, типа запоздавшего бабьего лета. На голубом небе редкие белые комки. Сейчас лучшее время в этих краях — уже не жарко и еще не холодно. До черноморского порта, в котором я бывал неоднократно в разных эпохах, лететь около часа. Поднявшись на четыре тысячи метров, я в расслабленном режиме посматривал вниз, наклоняясь налево-направо, запоминал ориентиры. Впереди у меня ветровой щиток из прозрачного целлулоида, изготовленный по моему заказу бесплатно на химическом заводе Бродского, так что можно лететь без очков, которые переместил вверх на шлем. Вроде бы стекла в них ровные, но почему-то у меня устают глаза.
Двухместный биплан австрийской постройки «ганза-браденбург-с1» я заметил, уже расходясь с ним. Он летел примерно на тысячу метров ниже. У румын тоже были такие, а «кругляшей» с цветами флага страны сверху на крыльях и фюзеляже не было. Я достал восьмикратный бинокль, купленный в Женеве, разглядел на борту черный крест, похожий на мальтийский. Все союзники немцев рисовали такой, подражая «старшему брату», чтобы случайно не сбили.
Я развернулся и спикировал на цель. Двигатель у «ганзы-брандебург-с1» такой же мощности, как у меня, скорость тоже равны, но я разогнался при снижении и нагрузка у него больше: еще один член экипажа и, наверное, груз бомб до ста килограмм. Настиг быстро и открыл огонь сверху до того, как меня заметили. Целил по экипажу, который сидел в
167
В моем авиаотряде первая потеря — над вражеской территорией сбит аэроплан с пилотом унтер-офицером Карловым и наблюдателем подпоручиком Первухиным. Смогли приземлиться и попали в плен. Их атаковали два немецких истребителя «альбатрос-д2». Это свежая разработка германской авиастроительной фирмы «Альбатрос Флюгцойгверк», предназначенная именно для уничтожения вражеских аэропланов. У него спереди два стационарных пулемета «шпандау». Шестицилиндровый рядный двигатель водяного охлаждения «мерседес» мощностью сто шестьдесят лошадиных сил позволяет разгоняться до ста семидесяти километров в час и быстро набирать высоту. Из недостатков туговатая горизонтальная маневренность, малое полетное время, всего полтора часа, и отсутствие защиты сзади. Впрочем, при его скорости два последних недостатка были несущественны.
Я разработал операцию по уничтожению этой пары истребителей. Принимать участие будут все четыре оставшиеся аэроплана авиаотряда. Иначе нас перебьют по одному. Видимо, для этого болгары, не блиставшие ни количеством и качеством аэропланов, ни опытными и отважными летчиками, и вызвали немецких асов. Договорились, что я отправлюсь якобы на бомбежку, а когда на меня нападут, вытяну «альбатросы-д2» на остальных, которые будут кружить в заданном районе.
Вылетели в то же самое время, как и сбитый наш товарищ. Тройка «анасал-дс» осталась патрулировать в выбранном мной районе, а я полетел туда, где был сбит наш аэроплан. На это раз поднялся на максимальные четыре с половиной тысячи метров и начал крутить головой во все стороны по горизонтали и вертикали одновременно, как мне казалось.
Они шли выше метров на пятьсот. Сладкая парочка, гусь да цесарочка. Подождал, когда приблизятся, заметят меня, и начал разворот с уходом вниз, чтоб набрать скорость. Якобы испугался их. Оба тут же погнались. Расстояние между нами сокращалось медленнее, чем я предполагал. Немного сбавил скорость, чтобы не передумали.
В нужную зону зашли на высоте две тысячи восемьсот метров. Я знал, где искать, поэтому сразу увидел своих и подвернул вправо, давая им возможность напасть на врага сзади сбоку. Еще на земле объяснил своим подчиненным, что такое упреждение, какой примерно надо держать курс, чтобы быстрее сблизиться вплотную. Впрочем, я им помогал, маневрируя, утягивая преследователей вслед за собой.
Три «анасал-дс» напали почти одновременно на задний вражеский аэроплан, который увлекся погоней и прозевал их. Расстреливали с трех сторон длинными очередями, судя по сверканию трассеров. Я подвернул еще вправо, рискуя подставиться, чтобы увидеть результат их атаки. Казалось, что кто-то невидимый выдергивает куски обшивки из крыльев и фюзеляжа. В том числе попали в топливный бак или продырявили что-то в двигатели, потому что вражеский аэроплан задымил.
Я зашел на боевой разворот, успевая уходить от пулеметных очередей переднего «альбатроса-д2». Преследуя меня, он увидел дымящегося соратника и, позабыв обо мне, продолжил поворот, лег на курс в сторону линии фронта. А я о нем не забыл, сразу зашел в хвост, как и два аэроплана моих подчиненных, которые немного раньше начали обстрел. Третий добивал «подранка», теряющего скорость и высоту. Мы с врагом летели на одной высоте, поэтому врезал ему в хвост, снеся верхнюю часть киля. Один из моих подчиненных малость порвал ему левое крыло, а второй наделал дырок в фюзеляже. У «альбатроса-д2» скорость все еще приличная, поэтому вышел из-под огня моих подчиненных, оторвавшись от них. Теперь я гнался за ним один, постреливая короткими очередями по пилоту. Дистанция первое время была великовата, попадал редко. Вражеский аэроплан летел по прямой. Эти машины и так туговато маневрируют, а тут еще хвост обстригли и крылья продырявили. Хотя мог специально так делать, чтобы не потерять скорость, быстрее добраться до своей территории.