Национальность – одессит
Шрифт:
— Ни в коем случае! — потребовал я и объяснил шутливо: — Ни одно доброе дело не остается безнаказанным, а если сохранится в тайне, то, может, проскочу!
На самом деле Игнату Картузову я отстегнул малость за наводку на Бессарабско-Таврический банк. Мы пересечемся в четверг во дворе, когда буду возвращаться в главный корпус на лекцию по электричеству. Это сейчас отдельный курс физики. Картузов курил в компании однокурсников, но оставил их, чтобы поздороваться со мной, перекинуться парой слов.
На чисто риторический вопрос «Как дела?» Игнат ответил подробно и хвастливо:
— Во время каникул устроился охранником в одну политическую организацию. Им сам император покровительствует. Платили по три рубля в день, как во время погрома. Я приглянулся, пообещали
Они таки, действительно, порядочные, потому что не взяли на себя чужие грехи, но кто ж им поверит?!
— Вот видишь, как только ты перестал маяться дурью, взялся за учебы, тебе сразу начали помогать, — подсказал я.
— Это я уже понял. Теперь поднапрягусь и, если не справлюсь до лета, досдам осенью. Надоело мне учиться, — твердо заявил Игнат Картузов.
После следующей лекции по агрономической химии я подошел к профессору Меликову, пятидесятишестилетнему армянскому дворянину, склонному к полноте, но руки при этом оставались сухими, словно принадлежат другому телу. У него наполовину седая и на четверть полысевшая спереди голова с короткими черными волосами, широкие густые усы под длинным носом и округлая борода средней длины. В темно-карих глазах печаль всего армянского народа, которую я часто встречал у его соплеменников. Время от времени их бьют жестоко и по делу из-за поведения элиты, чересчур хитрозадой и беспринципной, даже по азиатским меркам.
Профессор Меликов как раз заканчивал складывать в коричневый кожаный портфель с сильно потрепанной ручкой литографии лекции, отпечатанные крупным шрифтом, в которые иногда заглядывал во время чтения ее.
— Какие-то вопросы по лекции? — спросил он.
— Не по этой. Я в прошлом году, еще до поступления в университет, прослушал этот курс. Хочу договориться с вами, чтобы назначили удобное для вас время для зачета его, — попросил его.
— Я помню вас, как и остальных хороших студентов, и с удовольствием закрою это полугодие без проверки! — улыбнувшись, согласился профессор и поинтересовался: — Это ведь вам Павел Иванович и Василий Моисеевич уже закрыли его?
— Да, — признался я.
— Тогда тем более! — произнес он и добавил благое пожелание: — Все бы так учились!
Если бы у остальных был такой же багаж знаний и денег, как у меня, возможно, они бы действовали похоже. Впрочем, кому-то дана тяга к знаниям, кому-то только к диплому, чтобы получить теплое местечко, а кому-то, рожденному пофигистом, летать влом.
90
Благодаря вложению денег в облигации, зачислению на срочный счет и красивым жестам, в начале февраля вдруг обнаружилось, что налички у меня осталось маловато. Если ужаться, то дотяну до двенадцатого марта, когда будет выплата по купону, только вот экономить не хотелось. Я решил перетащить в Россию свой вклад в Национальном городском банке Нью-Йорка, он же Сити-банк. Все равно плыть в США, которые сейчас называются Североамериканскими соединенными штатами (ССШ), или куда-либо еще не собирался. Мне в этой эпохе очень понравилось. На черный день теперь есть вклад в швейцарском банке — как звучит, а, для бывшего совка?! Тем более, если окажусь в будущем, не смогу доказать, что вклад принадлежит именно мне, сохранившему молодость в течение нескольких десятков лет, придется мутить какую-то схему с завещанием без гарантии на успех, а если в прошлое, то и вовсе говорить не о чем.
Месье Бошен, который, как я подозревал, в отличие от своего будущего соплеменника Алена Делона, одеколон пьет и делает это неаккуратно, обливая костюм и другую свою одежду, внимательно выслушал меня, посмотрел договор на английском
— Хотите перевести деньги именно на это отделение нашего банка? — задал он уточняющий вопрос.
— Да. Что-то оставлю на счете, что-то, скорее всего, вложу в облигации, — ответил я.
— Такое возможно, только займет много времени и придется потратиться, не думаю, что сильно. По-любому это будет дешевле и быстрее, чем самому плыть туда, — мило улыбаясь, произнес он, а это предполагало, что таки обдерут. — Сейчас мы с вами составим прошение к нашему банку сделать такой перевод. Позже я свяжусь с головным офисом, уточню детали и по телефону проинформирую вас о сроках и сумме затрат.
Он позвонил мне домой в конце рабочего дня и сообщил, что операция займет не меньше месяца. «Лионский кредит» удержит триста двадцать четыре франка за сопровождение этой операции, пересылку документов и другие формальности и комиссию за обмен долларов в рубли, а американский банк — комиссию за перевод денег. Я согласился.
Где один месяц, там и два, поэтому у меня появилась идея, как быстрее раздобыть деньги. Во французском химическом журнале я прочитал о получении ацетилена из карбида кальция, а в американском — о получении последнего путем прокаливания негашеной извести с коксом в электрической печи. Такая, небольшого размера, имелась в физической лаборатории университета. Лаборантом там был Стоянов Федя, прошлогодний выпускник университета, работавший над магистерской диссертацией. В университете заведено давать эту неутомительную и хорошо оплачиваемую должность талантливым, но бедным выпускникам, решившим посвятить себя науке. Физическая лаборатория находилась рядом с химической, в которой я часто задерживался после занятий, а он в своей, иногда заходя в гости к коллеге Никанору Гладышеву, поэтому стали приятелями. Договориться с ним, как и достать негашеную известь и кокс, не составило труда. Феде было даже интересно поучаствовать в изготовлении неизвестного ему продукта, который был нужен мне якобы для опытов с целлулоидом. Много на такой печи не напечешь, но мне и нужно было на первый раз всего грамм двести-триста.
Стальные газовые баллоны с латунными вентилями, трехлитровый для кислорода и пятилитровый для ацетилена, и шланги для них я достал без проблем. Все это продавалось в магазине скобяных товаров неподалеку от Нового рынка. С изготовлением резака тоже все было просто. Я зашел в небольшую мастерскую с собственной кузницей на границе Города и Молдаванки, на вывеске которой было написано, что работают с любым металлом, где заправлял кряжистый мужик, от которого разило ядреным потом, с подпаленной темно-русой бородой и точками от ожогов на лице и руках, облаченный в брезентовые шапку с наушниками и фартук, внимательно выслушал меня, посмотрел на принесенный мной чертеж, выполненный в меру моих посредственных способностей в рисовании и черчении.
— Для чего нужна будет эта штука? — спросил он.
— Для проведения химических опытов в лаборатории, — соврал я. — В нее будут поступать два разных газа под высоким давлением, которые будут смешиваться и выходить тонкой струей. Я должен иметь возможность регулировать напор каждого, чтобы отслеживать, как будут реагировать на изменение смеси другие материалы. Газы могут загореться, поэтому наконечник должен выдерживать высокую температуру.
— Для науки, значит, — сделал он вывод и пообещал: — Сделаем, как надо.
Изготовил даже лучше, чем я ожидал, всего за два дня. Правда, и плату, с учетом моих вентилей и фитингов, получил солидную — тринадцать рублей.
Труднее всего оказалось заправить баллон чистым кислородом, хотя компрессоров по заполнению сжатым воздухом в Одессе хватало, потому что сейчас много механизмов работает на нем. Я начал вспоминать, на каком производстве нужен кислород? Первым в голову пришло восстановление железа. Нашел маленькую домну, где получали чугун из железорудного окатыша и металлолома и отливали из него небольшие партии изделий на заказ. Не ошибся, они таки использовали кислород, но из больших, литров на пятьдесят, баллонов, которые заправляли на химическом заводе, расположенном на Бугаевке.