Над кем не властно время
Шрифт:
За прошедшее время Жерар кое-что узнал об индуизме и буддизме - двух духовных учениях, родиной которых была Индия. В чем разница между ними он понимал достаточно смутно, но интересующая его тема обнаружилась в обоих. Они, как и те западные люди, что считали себя их последователями, говорили о тонкой энергии, без коей невозможно существование живых организмов. Называлась она на санскрите праной.
– А что это за шары, они же бутоны?
– спросил Арнольд.
– Энергетические центры тонкого тела, чакры, или чакрамы.
Арнольд, пожав плечами, поинтересовался, что дают брату все эти сведения. Ответ несколько огорошил его.
– Я тебе сейчас скажу кое что. Только давай договоримся, что мы исходим из предположения о достоверности нашего манускрипта. Поэтому, пожалуйста, не начинай сейчас снова говорить про свои сомнения на этот счет!
Арнольд нетерпеливо кивнул. Обсуждение достоверности семейной реликвии и содержащейся в ней информации казалось ему куда более интересным и достойными развитого интеллекта, нежели очередные романтические идеи брата, но родственные чувства принуждали его к терпению, которое сам он воспринимал как почти ангельское.
– Так, вот, Клеомен описывает переживание раскрытия затылочной чакры, - Жерар машинально пригладил усы.
– Так это звучит на языке мистики. Как я понимаю, у него были яркие галлюцинации. Но ведь эти галлюцинации безусловно сопровождались какими-то биохимическими процессами в организме, причем они как-то были связаны с задней стороной головы и, возможно, шеи. Скорее всего, с ретикулярной формацией, которая располагается именно в этой области. Я нашел статью, где рассказывалось, что на сегодняшний день науке не слишком много известно о ее функциях. Вроде бы какая-то ее часть возбуждается, когда мы видим сны. Но у нее могут быть и другие возможности.
– К чему ты это клонишь?
– удивился Арнольд.
– Мне показалась не лишенной оснований гипотеза о том, что при определенном - пока непонятно, каком именно - воздействии на ретикулярную формацию можно будет развить латентную способность человека влиять на ход времени.
Увидев выражение, появившееся, на лице брата, Жерар быстро пресек возможный спор:
– Само существование такой способности мы сейчас принимаем как рабочую гипотезу и не обсуждаем, помнишь?
– Ты имеешь в виду химическое воздействие?
– обескуражено спросил Арнольд, не сочтя нужным реагировать на последнее замечание Жерара.
– Ну да! Я же химик, в конце-то концов. И тогда, быть может, обретение дара орбинавта потребует не семидесяти лет, а, скажем, непродолжительного курса, как это бывает, при лечении антибиотиками!
– Я правильно тебя понимаю?
– Арнольд поднял голову и посмотрел собеседнику в глаза.
– Ты хочешь вернуться к химии? После всех этих лет безделья?
– Сейчас, когда у меня есть мотивация, я очень хотел бы вернуться к химии!
– с жаром подтвердил химик-диссидент.
И Жерар, смущаясь, объяснил, что, если он потратит деньги на создание химической лаборатории, то у него просто ничего не останется на жизнь. После чего он выразил надежду на то, что брат сможет одолжить ему до лучших времен необходимую сумму.
– Мне кажется, что ради решения такой задачи, - заговорил Арнольд, - недостаточно уметь что-то синтезировать и что-то перегонять. Нужно еще знать, как химические вещества воздействуют на человеческий организм.
– Верно, - откликнулся Жерар.
– Тут нужна не только химия, но и биохимия.
– Разве ты разбираешься в ней?
– спросил Арнольд.
– Пока нет. Мне предстоит огромная работа, это я понимаю. Возможно, могут понадобиться еще и знания по психохимии и даже по этноботанике. Однако я полон решимости окунуться во все это.
Жерар не стал говорить брату, что совершенно не представляет, какой объем знаний ему придется приобрести и сколько это может занять времени, и что намного правильнее было бы разделить обязанности с опытным биохимиком, взяв на себя только химическую часть задачи. Обсуждать это не было смысла, поскольку такому человеку, если бы он нашелся, пришлось бы не только платить, но и доверить семейную тайну.
– Мне надо подумать, - коротко бросил Арнольд.
– Я позвоню тебе в самое ближайшее время.
– Только не упоминай манускрипт по телефону, если рядом с тобой кто-нибудь будет находиться, ладно?
– напомнил Жерар.
– Успокойся, про твою паранойю я всегда помню, учитывая ее уникальное содержание.
Спустя неделю Арнольд сообщил Жерару, что поможет ему организовать лабораторию, но при условии, если Жерар пообещает использовать ее не только ради исследования "химической формулы мумбо-юмбо", как выразился младший брат, но и для заработка.
– Открой лабораторию недалеко от дома, в Нейи, - говорил Арнольд, - дай там объявления. Глядишь, постепенно начнут появляться клиенты. Какие-нибудь ювелиры или, скажем, частные детективы. Они же, кажется, обращаются иногда в химические лаборатории для получения экспертизы, если им надо определить состав того или иного вещества. Подключи все свои знакомства и связи. Я тоже попробую поискать тебе клиентов.
– На этих ювелирах много денег не сделаешь, - заметил Жерар.
– Надо найти аптекарей, которые захотят заказывать у меня медикаменты. Кстати, мне сейчас вспомнился один гомеопат.
– Вот и хорошо. Восстанови давно забытую привычку зарабатывать. Это намного лучше, чем постоянная праздность. Со временем придумаем, как расширить твою клиентуру. А пока начни хотя бы с малого.
Жерар, понимая, что иного выхода у него просто нет, дал требуемое от него обещание. И стал горячо благодарить Арнольда, чем поверг того в некоторое смущение.
***
В июле того же года Жерар Лефевр совершенно неожиданно вспомнил, что один его знакомый, которого он не видел уже много лет, по профессии был биохимиком. Это произошло когда химик - теперь уже не только бывший, но и настоящий, - проходил мимо столиков кафе, расположенных на тротуаре, недалеко от бульвара Распай. Взгляд упал на название, написанное белыми буквами на зеленом козырьке кафе: "Вдохновение". И тут к Жерару пришло вдохновение, и он вспомнил прочно забытого Клода Дежардена, своего соратника по недоброй памяти Алжиру.