Над Кубанью зори полыхают
Шрифт:
— Га–га–га! Тут заболеешь! Да это же, братцы, на целый хутор земли! Две тысячи десятин кубанского чернозёма! — наперебой зашумели в вагоне.
— Ну, а гурты у Шкуриикова тоже забрали? — со скрытой тревогой спросил Митрий.
I — Нет, до скота дело не дошло, — спокойно ответил Петро. — Землю решили разделить между малоземельными и иногородними, а гурты и отары не трогали! Брехать не буду, што не трогали, то не трогали! А тебе, Митрий, и заботы не может быть — вы, Заводновы, сами работящие. — Он улыбнулся. — А вот и я похвастаюсь, братцы, —
Никто не перебивал Петра. И для всех то, о чём говорил он, было откровением. А у кого и мелькала думка, не врёт ли этот пришлый казак, то внимание, с каким слушал одностаничника Митрий Заводнов, говорило о том, что знакомый его не из брехливых.
— Ты насчёт баб разъясни нам, — заговорил кто-то. — Сказывают, что красные баб по жеребьёвке разбирают и все прочее, что в дому есть.
Петро рассмеялся.
— По жеребьёвке? Первый раз такое слышу! Кто б на это согласился? А вдруг жребий выпадет на такую холеру, что не дай бог!
Казаки тоже захохотали. Но тот, кто спросил о бабах, опять задал вопрос:
— Говорят, братоубийственная война началась на Кубани?
— Война? — суровая чёрточка прорезалась между бровями Шелухина. — Да, война уже началась, гражданская война. Белые пытаются Кубань захватить, а всякие иностранцы им в том помогают и под шумок хлеб выгребают. Белые генералы им в помощь несознательных казаков подсылают, тех, которые, значит, против революции и Советской власти. Вот и приходится отстаивать народную власть.
Петро замолк и по привычке стал крутить рыжеватый ус.
Справа из угла вагона поднялся крепкий казачина с урядницкими погонами:
— А ты, случайно, не подослан комиссарами?
Петро спокойно обернулся:
— Однополчане ваши тут меня знают. Я приказной, служивый казак и не какой-нибудь там подосланный. Документы имею. Если сумлеваешься — погляди!
И Петро отстегнул нагрудный карман гимнастёрки. Урядник махнул рукой:
— Не надо мне твоих документов…
В вагоне зашумели, заспорили. Каждый высказывал своё мнение.
Па полустанке мимо вагона прошёл офицерский патруль.
— Посторонних в вагоне нет? — спросил усатый есаул.
— Никак нет, ваше благородие! — отрапортовал урядник. И предложил: — Споем-ка, братцы!
Низкий, сочный бас затянул:
Ты Кубань, ты наша Родина, Вековой наш богатырь.Песню подхватили. Она вырвалась из вагона и понеслась по терской степи.
Митька ближе подсел к Петру и шёпотом допытывался:
— У отца моего теперя около тысячи овец. Ты как думаешь, дядя Петро, не отберут овец у нас?
— Да говорят тебе, голова твоя садовая, что скот пока не трогают. А там видно будет. Может, учтут, что ты вон сколько воевал, а што выслужил? Лычку приказного на погонах. А овец-то у твоего отца сейчас и не так много, война съела. Я вот как был дома, заходил к вам.
— А жена как, скажи, дядя Петро, — в голосе Митрия звучала затаённая боль. — По совести, не загуляла там с кем?
– — Да нет! Такого не слыхал. Дитятко только схоронила. Слыхал?
Митька грустно кивнул головой.
— Писали мне!
— Ты, Митро, не горюй, дитя наживёте. Да–а! А так не слыхал, штоб какая охула ложилась на твою Нюрку. Все в порядке. Справная, гладкая стала.
Митька покраснел от радости. И уже другим тоном спросил:
— Ты, дядя, откровенно скажи, что это за новая власть такая?
— Новая власть — есть власть трудового народа, а народ — это мы с тобой, тот, кто трудится. В общем, власть рабочих и крестьян. Ну вот, теперь слухай: ты побогаче, но тоже трудишься, а я победней, а есть и такие, что совсем ничего не имеют, пролетариями такие зовутся. Ну вот, этим людям и нам, значит, Советская власть и принадлежит.
Ковыряя сапогом прилипшую к полу грязь, Митька задумался. А Петро заговорил уже громче, чтобы слышали и другие казаки.
— Ты вон, Митрий, погляди, сколько в нашей матушке–России земли, и сколько непаханой даром пропадает. А попробуй безземельный запахать из неё полоску — оказывается, не для него земля эта создана богом, а будто бы до конца века отдал бог её помещикам. Ведь не у всех есть землица, как у нас, у казаков. Крестьянство России — большинство безземельное. Вот оно как! Думаешь ты, легко человеку оторваться от своего дома Да топать к нам на Кубань на заработки? Ведь это безземелье, нужда гонят народ.
Другие казаки подвинулись ближе, слушали и задумчиво рассматривали обширную, веками не паханную степь, по которой медленно полз поезд.
Петро снова потянулся к кисету, свернул козью ножку и передал кисет по кругу.
В разговорах поезд незаметно пересёк границы Ставрополья. Казаки нетерпеливо ждали станцию Невинномысская, где предстояла встреча с родной рекой Кубанью.
Но у станции Невинномысская семафор оказался закрытым. Эшелон остановился. Паровоз стал давать прерывистые гудки.
И тут из придорожной лесополосы и кустарников с обеих сторон железнодорожной линии поднялись цепи вооружённых людей, окружая поезд.
— Выходите, товарищи казаки: Разговор есть к вам! — громким голосом крикнул из цепи ладный, подтянутый казак в курпейчатой кубанке.
Он неторопливо шёл к поезду, даже не расстегнув деревянной кобуры с маузером.
В вагонах зашумели:
— Вот так приехали! Выходит, сразу под арест!
— Эй, это что такое? Кто вы? Винтовки уберите, иначе из вагонов не выйдем!