Над Кубанью зори полыхают
Шрифт:
— Что с энтим делать будем? Добить—и в яр? —спросил у Витьки здоровенный рыжебородый бандит.
— Погоди, Потап. Пускай он ещё поиграет нам. Гармонь прихватили?
— Вона, к седлу приторочена…
— Добре! — Витька насупил низкий лоб и почесал чуприну. — И пана атамана что-то не видно. Не защучили бы его краснопузьге у попа!
— А защучат — беда небольшая! — пробурчал Потап. — Надоело мне это высокоблагородие. Попович паршивый. Сколько раз морду ему в детстве били, а теперь
— Не шуми впустую, — лениво зевнув, сказал Витька. — Сам знаешь — генералом Хвоетиковым поставлен он нам в атаманы…
Сквозь белую пелену тумана прорвался приглушённый топот. Подскакал всадник.
— Все коммунисты с хамселами утекли на станцию, — сообщил он. — Кто-то предупредил их о налёте. С Кавказского броневики подкатывают!
Витька зло усмехнулся:
— Ага, сдрейфили краснопузые! А с хлебом как?
— У амбаров чоновская охрана. Атаман велел подобраться к ним с кинжалами.
Витька шмыгнул носом, откашлялся и приказал рыжему:
— А ну-ка займись своим делом. Нехай нам Яшка на прощанье «яблочку» сыграет. Он как там, ожил али притворяется?
Бандит ткнул Яшку носком сапога.
— Памороки отбили, оглушили малость.
— Ничего, сейчас воскресим. — Витька повернулся к маленькому, щуплому бандиту. — Принеси воды сей минут!
Казачонок бросился к близкому колодцу, загремел жестяной цебаркой.
Яшку облили водой. Он зашевелился.
Уставившись на него рысьими раскосыми глазами, Витька снова усмехнулся:
— Што, хороша купель? — И, подмигнув рыжему, указал на руки Яшки: — Развяжи-ка молодца!
Тот кинжалом перерезал верёвки.
Яшка повёл онемевшими руками и с трудом поднялся с земли, широко расставив ноги. Стоял и покачивался. Земля уплывала из-под ног, в глазах мельтешили чёрные мухи.
— Гей, орловский казак, очухался иль нет? Возьми-ка свою гармонь да сыграй нам «яблочку»! — потребовал Витька.
Яшка взбьгчился, скрипнул зубами и сжал кулаки.
— Ну, што раздумываешь, играй! — В руки Яшки сунули гармонь.
— Дайте очухаться, рукам отойти!
Яшка вскинул ремень на плечо, посмотрел вокруг налитыми кровью глазами. И вдруг лицо его повеселело.
— «Яблочку»? — прохрипел Яшка. — Советскую аль кадецкую?
— Играй, мать твою… какую хочешь!
— Приходилось мне играть даже в волчьей стае, — значительно произнёс Яшка, медленно растягивая цветистые мехи. . — Небось слыхал, как я от волков спасся?
— Ну, ты тады, наверное, играл «Спаси господи люди твоя», — сострил Витька. — А на нас молитва не действует…
Яшка сжал мехи, рыкнув всеми ладами. Отклонился назад и вдруг, пригнувшись, рванулся, с силой боднув Витьку в живот. Тот, вскрикнув, вместе с Яшкой полетел в глубокий яр. Гармонь пиликнула и кувыркнулась за ними.
— Вот гад!
Рыжий выхватил из-за пояса обрез.
Но в эту минуту туман прошила пулемётная очередь. Захрапели, забились испуганные кони. В станице началась перестрелка. Над головами бандитов прожужжал снаряд, выпущенный из подошедшего бронепоезда.
— Тикаем! — взвизгнул казачонок, взлетая в седло.
Через мгновение бандитов как ветром сдуло. На взмыленной лошади, без седла к яру прискакал Илюха Бочарников.
— Окружены, братцы, спасайся! — орал он. — Ок-ру–же–ны!
Но никого не застав на месте сбора, он спрыгнул с лошади, хлестнул её со зла по глазам плетыо и нырнул в узкую расщелину Солохина яра. Цепляясь за колючие ветки тёрна и длинные, обнажённые корни кермака, Илюха спускался вниз, всхлипывал, причитал:
— Господи боже! Останусь жив, Христу пудовую свечку поставлю!
И вдруг Илюха замер, услышав странные звуки. Раздвинув кусты, он увидел Витьку Бакшеева, застрявшего в терновнике. Он рычал от злобы и боли. Изогнувшись, от тыкал кинжалом вниз, где повис весь в ссадинах и царапинах Яшка.
— Слава тебе, Иисус Христос! — перекрестился Илюха и крикнул: — Держись, Яшка! Вот я этого бандюгу сверху прихлопну!
Выдрав из косогора большущий угловатый камень, Бочарников что было силы грохнул им Витьку по голове. Потом он опустился к Яшке. Снял с себя рубаху и перевязал Яшкину разбитую голову. Обливаясь потом, он с трудом вытащил его на луг.
Чуть передохнув, Бочарников взвалил потерявшего сознание Якова себе на плечи и, пошатываясь под тяжестью необычной ноши, пошёл в станицу. По пути встретилась Линейка. Незнакомый казак с боСёДйего хутора подвёз Яшку и Илюху прямо к правлению.
Якова уложили, позвали фельдшера.
А Илью Бочарникова вызвали в ревком.
— У нас есть сведения, что ты ловил Яшку у заводновского сада, — прямо сказал ему Архип.
— Да вы что? — удивился Илья.
— Ну, а как ты попал в Солохин яр?
— В Солохин? — На толстых губах Илюхи хитрая улыбка. — Да очень просто! Вечером ввалился ко мне, значится, этот… как, — Илюха запнулся, обдумывая, кого бы ему назвать из убитых бандитов. — Ну, этот, значит, Дылев. Ввалился и говорит: «Седлай коня и к Шкурникову двору, там скажут зачем». Ну, я, значит, ему говорю: «А все-таки по какому случаю?» А он мне: «Много будешь знать — скоро состаришься». Заскребли у меня на душе кошки. Не иначе, думаю, опять восстанию затевают.
— Значит, догадался? А почему не сообщил в ревком? — строго спросил присутствующий при допросе Петро Шелухин.