Надежда ''Дерзкого''
Шрифт:
– Знаете, как плохо, когда даже почесаться нельзя? – улыбнулся он. Я молчал.
– Командир, я причинил вам много хлопот и хочу искупить свою вину.
– Шутишь?
– Нет, сэр. Это Анди заморочил мне голову, а я как дурак поверил ему.
– Ты – мятежник.
– Верно.
– И этим все сказано.
– Помните, тогда в трюме трое воровали еду? – продолжал он, пропустив мои слова мимо ушей. – Одним из них был я.
– Так я и знал, хотя лица твоего не видел.
– Я родом из Ливерпуля, сэр, а вы?
Странный вопрос. Тем не менее
– Из Кардиффа.
– Из Кардиффа, значит. Знаете, как я тогда сдрейфил? Дернул меня черт завербоваться на этот рейс! Деньги, конечно… все они, проклятые. Но аванс я растратил еще до полета. Мы неплохо погуляли с ребятами. – Он вздохнул и уже медленнее продолжил: – Кто знал, что все так повернется? Мне уже двадцать четыре стукнуло. Целых двадцать четыре. Сколько у меня было надежд! – Он умолк, судорожно втянул воздух.
– Успокойтесь, мистер Клингер.
– Ублюдок Тремэн забрал у нас почти весь провиант. Говорят, если бы не Хэсселбрад, паразитский адмирал хапнул бы все, до последней крошки. Я вошел в трюм, и до меня сразу дошло, что все мы подохнем с голоду.
– Это не оправдание для бунтовщика, мистер Клингер.
– А когда убили Ибареса, я совсем сник. Целых несколько дней думал, и все без толку. И тут я решил вызволить из карцера Андроса. Он парень башковитый, может дать дельный совет. Я всегда его слушался. Сам не знаю почему. Он сказал, что надо проникнуть в оружейный склад, тогда у нас появится шанс выжить. Но ничего из этого не получилось. Симмонса убили. Тогда Анди предложил захватить машинное отделение. Мы и клюнули.
– Что тебе от меня надо, Клингер?! – прервал я его откровения.
– Я не хотел! – Он хватил кулаком по кровати. – Так получилось! Все из-за моей дурости, черт возьми. Не отправляйте меня обратно в четвертую секцию. К Анди! Пожалуйста, командир! Я готов на любую работу! Прикажите мне чистить сортиры, получать половину положенного рациона. Позвольте искупить мою вину!
– Нет! – Я поспешил привязать его руку к кровати. Скорее бы с этим покончить.
– Пожалуйста!
– Нет, – повторил я и ушел.
Вернувшись к себе в каюту, я долго смотрел в зеркало на изуродованную щеку. Урод! Урод Сифорт. Я попытался представить себе нежную руку Аманды на моем плече. «Ничего, Ник, – сказала бы она. – Ты мне и такой дорог. Я люблю тебя».
Боже мой! Что толку мечтать? Ведь ее больше нет. Я бросился на кровать, зарылся лицом в подушку. Хотелось плакать, но слез долго не было.
За ужином я вел себя тихо, ни на кого не орал, опасаясь, как бы не заметили мои покрасневшие от слез глаза. Может, кто-нибудь и заметил, но сказать мне об этом не решился.
Ночь я проспал как убитый. Снова наступил день, такой же унылый, как и остальные. За ним еще и еще. Как-то Филип сообщил мне о растущем среди членов экипажа недовольстве.
– Я это слышал от Дакко, сэр, – сказал Филип, – Дакко-старшего.
– Чем они недовольны?
– Хотят побыстрее вернуться домой. Поговаривают о ремонте сверхсветового двигателя.
– Его
– Знаю, сэр. Их мучает безысходность. Ведь неизвестно, сколько времени придется пробыть в полете.
Этого я и боялся. Первые признаки налицо. Сумею ли я поддерживать дисциплину на корабле в предстоящие годы, даже десятилетия?
Командир – представитель Правительства. И если в ближайшие годы не добраться до цивилизации, управляемой этим Правительством, что может произойти? Революция? Свободные выборы? Смогу ли я справиться с ситуацией?
– Они наверняка знают, что сверхсветовой двигатель починить нельзя. Чтобы отвлечь их от этих мыслей, я увеличу им нагрузку!
– Так точно, сэр, – озабоченно произнес Филип. Я взглянул на гардемарина, и меня захлестнула волна благодарности. Только на него я могу положиться в предстоящих потрясениях. Хоть он иногда и допускает ошибки, но предан своему долгу до конца.
– Мистер Таер…
– Слушаю, сэр.
– Спасибо вам. Без вас я бы… – Тут я спохватился. Зачем я это ему говорю? – Все в порядке. Продолжайте следить за настроениями экипажа.
– Есть, сэр.
– Можете идти.
Как только дверь за ним закрылась, я в сердцах стукнул кулаком по колену. Какой же я идиот! Требую от Филипа держать дистанцию, а сам что делаю! Нечего с ним откровенничать!
Следующие три дня я проводил учения, поднимал экипаж по тревоге и днем, и ночью. И чего добился? Всеобщей злости и раздражения. А забыли ли они о сверхсветовом двигателе – одному Богу известно.
Наконец я решился действовать напрямую. И однажды поздно вечером, когда почти все члены экипажа освободились от дежурств, вошел в первый кубрик.
– Смирно! – крикнул Ковакс при моем появлении. Полураздетые, все выстроились в нестройную шеренгу.
– Вольно, – скомандовал я, недовольно глядя на матросов, – Слышал, некоторые из вас поговаривают о ремонте сверхсветового двигателя. Кто будоражит людей, распространяя нелепые слухи?!
Все молчали.
– Кто?! – заорал я.
– Сэр, – робко заговорила Елена Бартель, – а почему бы нам и в самом деле не отремонтировать двигатель?
– Значит, это вы распространяете слухи? – грозно произнес я.
– Нет, сэр. Об этом говорят все. Вот если бы вы объяснили нам, в чем дело…
– Все знают, что космические чудища во время нападения повредили шахту сверхсветового двигателя. Сходите в машинное отделение, посмотрите. Там все видно сквозь прозрачную перегородку.
– Это нам известно, но речь совсем о другом, командир, – продолжила мисс Бартель. Кое-кто из матросов ехидно ухмыльнулся. – Ведь шахту можно починить.
– Надеюсь, вы знаете, что шахта служит для образования N-волн и ее форма имеет решающее значение. Даже в порту профессионалам-специалистам требуются месяцы, чтобы придать шахте нужную форму. Поверхность необходимо выверить с точностью до микрона, иначе энергия будет расходоваться впустую и полета не получится. Кто из вас сможет выполнить эту работу?