Надежда Дурака
Шрифт:
Зорика в замешательстве взглянула на Тиннстру:
— Кто-нибудь, пожалуйста, скажите мне, что происходит.
На лице Тиннстры отразилась боль:
— Я пила воду Чикара. В течении многих лет.
— Почему? У тебя нет никакой магии.
— Я знаю, но вода изменила меня. Я могу чувствовать магию, когда она близко. Если пользователь магии очень силен, я даже могу ее видеть. — Тиннстра поморщилась. — Это больно.
— Но у меня есть магия, — сказала Зорика.
Тиннстра кивнул.
— У тебя от меня болит голова? Я причиняю тебе боль?
— Нет... да... но не совсем так.
— Тогда зачем продолжать
— Оно того стоит.
— Но от этого ты болеешь.
— Мне кое-кто помогает. В Айсаире. — Тиннстра снова взглянула на Анаму, невысказанные слова пролетели между ними.
— Кто?
Еще одна пауза.
— Аасгод.
Зорика отступила на шаг. «Лорд-Маг?» Она помнила его — или думала, что помнила. Она слышала эти истории так много раз, что было трудно отличить их от воспоминаний.
— Да.
— И ты мне не сказала? — Она посмотрела на них всех, на своих трех матерей, и поняла, что это был секрет, который они все разделяли.
— Правило... — сказала Анама, подходя к ней.
— Никто из вас мне не доверял?
— Это не так, — сказала Тиннстра, но Зорика не слушала. Она выбежала со двора, через дом, в сад и взлетела в воздух. Ей нужно было уйти, подальше от этих трех женщин, которые все время лгали ей, которые пытались контролировать ее во всем.
Подальше от Тиннстры и ее боли.
Она поднялась в синее небо выше, чем когда-либо прежде, наслаждаясь резким, обжигающим холодом воздуха, пытаясь осознать, что произошло и что происходит сейчас. Даже там, наверху, она все еще чувствовала, как все это давит на нее, подавляет ее.
Ей нужно уйти.
61
Джакс
Киесун
Может быть, Джакса разбудил солнечный свет. Или, может быть, холод. Он все равно открыл глаза и обнаружил, что наполовину погребен под обломками, и все болит. Он поднял глаза, не уверенный, где находится, и не увидел ничего знакомого. Вся улица — и весь город — превратились в руины.
Он застонал, вспомнив бомбы и взрывы, и попытался выплюнуть грязь изо рта, но у него не осталось слюны. У него почти ничего не осталось.
Весь город выглядел мертвым.
Смотри, что мы сделали, сказал Монсута, хихикая. Тебе нравится вид победы?
Джакс снова закрыл глаза, не в силах справиться с разгромом. Он отдал свою жизнь — своего сына, — чтобы обеспечить безопасность Джии, и все же вот она, разрушена. Как они раньше смеялись над Эгрилом, насмехались над их религией, чувствуя свое превосходство во всех отношениях, — и насколько они были неправы, поступая так? Сколько раз он говорил своим Шулка уважать врага? И все же, он никогда не делал этого сам. Боги, до Гандана он практически отчаянно ждал нападения Эгрила. Каким же дураком он был. Было ли все это наказанием за его глупость?
Он заставил себя сесть и выкашлял еще больше грязи, желая умереть.
Ты отправишься в Великую Тьму только тогда, когда я этого захочу. Не раньше. Я же тебе говорил.
Он вытащил из-под обломков свой меч, увидел, что половина клинка отломана, и рассмеялся. Половина меча для половины человека. Большего он не заслуживал. Если бы у него была хотя
Джакс поднялся на ноги, покачиваясь, как новорожденный жеребенок. Те здания, которые все еще стояли, представляли собой скелеты самих себя, углы и фасады с пустыми окнами, а некоторые были практически расколоты надвое. Повсюду высились груды щебня, некоторые еще дымились — могилы людей, которые когда-то наполняли Киесуна любовью и смехом. Но не его могила. Еще нет.
Было трудно даже понять, где он находится. Заблудился в городе, где родился. Он споткнулся о рухнувшую стену, перегораживающую улицу, прошел мимо изуродованного тела, по другой разрушенной улице.
По скольким полям сражений он прошел со своими Шулка бок о бок, смеясь над резней? Для них всех это было такой игрой, тренировкой владения копьями. Они никогда не рассматривали эгрилов как людей, никогда не думали о вдовах, которых они сделали, или сиротах, которых они создали. Никогда не помышляли о заключении мира. Шулка были только рады сражаться. В конце концов, именно для этого они и существовали. Какой толк от воинов без войны?
Перестань жалеть себя. Ты получил то, что заслужил. Ты действительно думаешь, что мы бы послушались, если бы вы предложили мир? После всей крови, пролитой в этой войне между нами? Тогда ты еще безумнее, чем я думал. Это война между Богами. Не людям решать, когда она закончится. Мы всего лишь пешки в небесной игре в сёги1.
Джакс поднял глаза к небу, ища хоть какой-нибудь признак божественного, смотрящего на него сверху вниз, и не обнаружил ничего, кроме дыма, плывущего по синеве. Никакая рука не направляла его, никакое высшее существо не наблюдало за его действиями. Но тогда его роль уже сыграна. Был ли Монсута прав?
Это первая разумная мысль, которая пришла тебе в голову за весь день, старик.
Затем появились демоны. По меньшей мере дюжина, а может и больше. Красные тела, идущие сквозь пепел и дым. Скимитары и копья в руках. Рога торчат у них изо лба, а изо рта — клыки. Демоны из подземного мира, прямо из Великой Тьмы.
Они пришли за тобой. Монсута рассмеялся.
И Джакс знал, что Боги преподнесли ему последний дар — смерть воина. В этом ему было отказано в Гандане и в Доме Совета, но не сейчас. Кровь забурлила в его уставшем теле, готовя его к последней битве. Он крепче сжал свой сломанный меч. Пусть это и половина клинка, но он может сделать для него последнее дело. Он присоединится к своим друзьям, сыну, жене в королевстве Синь, восстановив свою честь. Свою гордость.
— Да, — прорычал Джакс. Наконец-то пришло его время умереть.
— Здесь есть живой, — прокричал демон на эгриле. Клянусь богами, как же он ненавидел этот язык.
— Придите и заберите меня, — ответил он на их свинячьем языке, поднимая свой сломанный меч.
И они пришли. Их было трое. Быстрые, хорошо обученные, точные.
Джакс бросился в атаку, издав боевой клич, клинок уже был в движении.
Первый демон отступил в сторону, когда Джакс замахнулся на него, заставив его споткнуться, поскольку его сломанный меч рассек только воздух. Древко копья ударило его по спине, повалив на землю.