Надежда Дурака
Шрифт:
Магия запульсировала вокруг нее. Зеленый свет заструился от ее ног в обереги, проходя сквозь них, пока комната не осветилась от одного конца до другого. Она опустилась в углубление в центре комнаты и закрыла глаза, открывая свой разум, исследуя связи, которые были вырезаны в его стенах. Она могла чувствовать другие места, которые ее ждали, оставаясь вне поля зрения. Она сосредоточилась, и одно позвало громче других, место, находящееся далеко-далеко отсюда. В своем воображении она могла видеть спиралевидный путь, который приведет их в будущее:
— Да, это все еще работает. Я могу перенести
— Хорошо. Пока что выходим, — сказала Тиннстра.
— Мы не уходим?
Тиннстра покачала головой.
— Пока нет. — Она повернулась к Аасгоду. — У тебя есть с собой вода Чикара?
Мужчина покачал головой:
— Нет, она в моем доме в городе. Я...
Тиннстра ударила его в подбородок.
Голова Аасгода откинулась назад, и мужчина упал на землю.
— Тиннстра! — Зорика подбежала, когда Тиннстра оседлала тело Аасгода, отрывая полосу материи от его одежды. — Что ты делаешь?
Она подняла глаза с безумной ухмылкой на лице:
— Я хотела это сделать больше десяти лет назад.
— Но он на нашей стороне.
— Ну и что? — Тиннстра связала ему руки, затем ноги. — Подожди меня здесь. Если он проснется, не освобождай его, что бы он ни говорил.
— Куда ты идешь?
— У меня есть неотложное дело. — И Тиннстра ушла. Несколько секунд спустя Зорика услышала, как лошадь ускакала прочь, и она осталась с человеком без сознания у своих ног в руинах дома. Какое-то мгновение она не знала, что делать, чувствуя себя глупо в своих доспехах теперь, когда не с кем было сражаться. Затем она взглянула на дом, думая о мертвых внутри. Ей было наплевать на эгрила, кем бы он ни был, но ее матери заслуживали большего, чем быть оставленными стихиям.
Она сняла шлем, отложила щит и копье в сторону и использовала свою магию, чтобы соорудить погребальный костер. Каждый кусок дерева хранил воспоминание: стол, за которым они ели; каркас ее кровати; книжные полки Анамы; потолочная балка в гостиной; половицы на веранде. Она приносила все новые и новые куски, позволяя слезам литься по мере того, как она помещала на костер еще одну часть своей прежней жизни. В некотором смысле это было уместно — попрощаться со своим домом так же, как она попрощалась со своими матерями, мудрой Анамой и прекрасной Майзой. В конце концов, пути назад не было.
Солнце садилось, когда она закончила, и она отнесла двух женщин к погребальному костру. Она подумала о том, чтобы дождаться возвращения Тиннстры, прежде чем поджечь его, но почему-то ей показалось неправильным ждать.
— Касри.
Огонь вспыхнул в центре погребального костра, пронесся по деревянному сооружению, пылая ярко и обжигающе жарко.
Огонь быстро поглотил Анаму и Майзу, языки пламени заплясали на их одежде, а боль в сердце Зорики выросла. Она не могла вспомнить своих настоящих родителей. Совсем. Но три женщины заботились о ней столько, сколько она себя помнила. Да, они сводили ее с ума и всегда говорили ей, что делать, но она никогда не сомневалась в их любви. Не только потому, что она была их великой надеждой, королевой или чем-то в этом роде — она знала, что они любили ее только по той причине, что она была их ребенком. О большем Зорика и мечтать не могла.
И теперь снова
Она улыбнулась, вытирая слезы, пока костер разгорался все сильнее. Они вдвоем спасут мир. Надежда и ярость. Она могла представить реакцию Анамы на это: покачивание головой, поджатые губы. Зато Майза кивнула бы удовлетворенно — два ее воина отправлялись на войну.
— Мы заставим вас обеих гордиться нами, — сказала она огню. — Покойтесь с миром в царстве Синь. Вы заслужили свой покой.
Она оставила костер гореть и вернулась к воротам. Аасгод очнулся и сел, прислонившись спиной к стене. Кровь вокруг его носа запеклась над сильно распухшей губой.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила она.
— А как, по-твоему, я должен себя чувствовать? Я пришел помочь, а меня избили до потери сознания за чужие неприятности. Развяжи меня, пока эта сумасшедшая не вернулась.
— Тиннстра сказала мне не развязывать тебя. — Зорика подавила желание улыбнуться. Этот Аасгод был совсем не похож на того, о котором она слышала удивительные рассказы. Она не могла себе представить, чтобы стоявший перед ней человек влиял на королей одним шепотом. Она, конечно, не станет его слушать.
— Она сумасшедшая. Я не хочу быть здесь, когда она вернется. Давай, развяжи меня.
— Нет.
— Она убьет меня, если ты меня не отпустишь. Ты этого хочешь?
— Если бы она хотела твоей смерти, ты был бы уже мертв.
— Ты этого не знаешь! Ты понятия не имеешь, на что она способна. — Аасгод извивался и боролся со своими путами, но сумел только упасть на бок. — Черт возьми.
Зорика толкнула его в вертикальное положение:
— Постарайся расслабиться. Она скоро вернется, и тогда мы уйдем с твоего пути. — Она замолчала. Теперь, вблизи, она могла разглядеть что-то от человека, которого наполовину помнила, когда тени в ее памяти сдвигались. — Послушай, однажды ты спас мне жизнь — или еще спасешь, — так что поверь мне, когда я говорю, что не позволю ей причинить тебе вред.
— Тогда развяжи меня!
Они оба услышали ржание лошади прежде, чем Зорика смогла снова ему отказать. Вместо этого она улыбнулась и пожала плечами.
— Она вернулась.
Зорика встала, подобрала свой щит и копье, и пристроила шлем на сгибе руки. Лошадь остановилась с другой стороны дома, затем она услышала шлепок, и лошадь снова сорвалась с места, ускакав прочь.
Тиннстра вошла в сад с большой сумкой через плечо и маленькой лопаткой в одной руке:
— Ты готова идти?
Зорика кивнула.
— Хорошо, — сказала Тиннстра. — Мне осталось сделать еще кое-что напоследок.
— Что в сумке? — спросил Аасгод.
Тиннстра проигнорировала его и отошла в дальний конец сада, где начала копать.
— Пожалуйста, Зорика, — прошептал Аасгод. — Ты должна меня освободить. Тиннстра невменяема. Кто знает, что она сделает?
— Я собираюсь выиграть Секановари, — ответила Тиннстра, прежде чем Зорика успела ответить. Она наклонилась и вытащила из земли деревянную коробку. Из нее она достала кожаный футляр для карт и книгу. Она положила и то, и другое в сумку.