Надежда на прошлое, или Дао постапокалипсиса
Шрифт:
Подождав еще какое-то время, староста победно улыбнулся:
– Но вот и все, Юл, сын Каена! Вот и все! Все будет по-старому, по заветам предков!
Староста засмеялся и следом за ним захихикал противным смешком помощник Ялагай.
– Проклят, будь ты проклят, сопляк!
– скороговоркой произнес он.
Вдруг смех старосты оборвался надрывным кашлем. Имэн, выпучив глаза, схватился за горло, принялся раздирать его. Пошатнувшись, он сделал шаг в сторону Юла, попытался что-то сказать, но изо рта вместо слов плеснула багровая струйка. Кровь умирающего старика
Над холмом воцарилось гробовое молчание.
– Знак был явлен!
– громогласно провозгласил Юл.
– Мы пили из одной чаши одно и то же вино! Но я жив, а староста Имэн пал! Это и есть воля Божьей Четверицы! Староста нарушил законы предков и ушел сквозь Океан Беспамятства во Внутренний Свет. Несмотря ни на что, мы должны почтить его память. Завтра он будет похоронен со всеми почестями. Завтра наступит новая эра! А сейчас я и моя жена пойдем в дом последнего предка. Весь остаток дня и следующую ночь мы должны находиться там в скорбном уединении!
Юл, подобрав кружку, твердой походкой зашагал прочь с холма. Хона последовала за ним. Люди, молчаливые и потрясенные, безропотно уступали дорогу юной паре, излучающей невидимое и невиданное доселе могущество. Божья Четверица явно и грозно проявила себя, указав на избранность паренька. Ведь не зря же в свое время его забрал в ученики последний предок! Мудрый столетний старик узрел тайную печать силы на теле мальчика, которая в заветный час выступила на груди юноши в виде клейма. Они, Юл и Хона, были воплощениями двух великих космических сил: Анимуса и Анимы, и теперь шли к месту, где был зачат видимый мир, к центру вселенной, к дому прадеда Олега.
Люди видели лишь то, что хотели видеть. Приумножающий знание, приумножает скорбь, и люди не желали скорбеть. Люди объясняли непостижимое так, чтобы не напрягать мозги. Люди хотели простоты и понятности. Юл и его жена-чужачка имеют связь с Божьей Четверицей и, значит, пускай вся ответственность ляжет на их плечи. Люди чувствовали облегчение, что ни в чем не будут виноваты, и на все воля высших сил. Но, главное, люди не знали, каково сейчас было младшему правнуку.
Парню стоило огромного труда идти твердо и ровно. Яд, нанесенный на внутреннюю поверхность кружки, смешавшись с вином, стал смертельным и убил старосту. Перед самым началом Схода Юл съел противоядие, но стопроцентной гарантии на успех не имелось. Никто и никогда не принимал противоядие вкупе с алкоголем.
Когда парень прошел половину пути, на его лбу выступили крупные капли холодного пота. Юл приостановился. Он не мог обернуться, он был уверен, что за ним наблюдают с холма.
– Хона, - сказал он, еле ворочая языком, - возьми меня под руку. Пожалуйста, возьми меня под руку и пойдем. Пойдем, будто так и задумано, идти вместе.
Байкерша прижалась к мужу, и они зашагали дальше, к спасительному
Не помня себя, Юл дошел до дома на ватных ногах.
– Защелка, - пролепетал он, - защелка... открой ее...
Хона быстро и послушно исполнила сказанное. Отворив дверь, Юл ввалился в коридор.
– Закрой... на запор, - промолвил он, превозмогая себя, - нас не должны увидеть...
Байкерша закрыла дверь. Юл тут же рухнул на колени, и его вырвало. Он начал медленно подниматься по стенке. Оскользнувшись, упал. Парня вновь стошнило. Хона, подскочив к мужу, помогла ему вставь.
– В спальню...
– безвольно произнес младший правнук, - по коридору налево...
Упав на кровать, Юл мученически посмотрел на жену, она виделась в багровом тумане. Всю комнату, всю вселенную застлала полупрозрачная пелена цвета свежей крови.
– Хона... если я умру... уходи отсюда... уходи в Творцово... в деревню у реки... там ты проживешь год и вернешься в становища...
– Ты не умрешь!
– вспыхнула байкерша.
– Не умрешь!
– Я переоценил себя...
– младший правнук закрыл свинцовые веки.
Хона схватила мужа за грудки. Тряхнула.
– У вас хранятся степные травы? Где-нибудь степные травы? Твой прадед собирал их?
У Юла хватило сил лишь кивнуть, прежде чем он провалился в небытие.
Парень очутился в странном месте. Он завис в тяжелой смрадной серой бездне. Бездна давила на грудь. Не было ни дна, ни потолка, ни стен, ни пейзажей. Сплошная серая туманная мгла, прессующая со всех сторон бесконечным отчаянием.
– Я не виноват, - сказал парень, вдыхая гнетущий воздух.
– Не виноват! Это мой путь.
– Виноват!
– эхом отозвалась мгла.
– Путь!
– Я не буду оправдываться!
– Оправдываться!
– сказала мгла.
– Мне все равно, пусть даже ты - мое наказание!
– Наказание!
– Я сделал бы то же самое, пусть даже мне уготованы вечные мучения!
– Мучения!
– Я прав и я не боюсь!
– Прав! Боюсь!
– Вот и бойся!
Бездна вдруг исчезла, и перед взором парня появилось сосредоточенное лицо Хоны.
– Пей!
– скомандовала девушка, тыкая в губы парня миску.
– Нет, - слабо запротестовал Юл, - не могу. Серый воздух... тяжелый...
– Долбаный кегль!
– разозлилась байкерша.
– Я сказала, пей!
Хона насильно влила в рот парня отвар. Юл перегнулся через кровать. Его стошнило. В горле появилась горькая резь. Парень закашлялся.
– Хорошо, - строго произнесла девушка, - теперь пей снова!
Юл повертел головой в знак протеста.
– Я сказала, пей!
Парень сомкнул губы, отказываясь принимать внутрь противную на вкус жидкость. Тогда Хона отставила миску и влепила Юлу две звонкие пощечины. Младший правнук ошарашено посмотрел на жену. Сознание его на миг прояснилось.