Надежда на прошлое, или Дао постапокалипсиса
Шрифт:
– Заткнись!
– проорала Хона, спешившись.
– Закрываем проем! Быстрей! Быстрей, давай!
Парень и девушка схватили сплетенные друг с другом пластиковые поддоны, подтащили к входу и загородили его, принялись спешно связывать конструкцию со штырями на стене и деревцами.
– Этого мало!
– выкрикнула Хона.
– Нужно чем-нибудь завалить их. Чем-нибудь тяжелым!
Юл забежал в дом, нашел комнату, где по углам стоял различный ржавый хлам. Побежал к побуревшему ящику, предназначение которого для него оставалось загадкой. В длину и ширину ящик равнялся трем локтям, в высоту он был
Они безостановочно наваливали рухлядь на поддоны, скрепленные лианами. Хону била тяжелая одышка, но она продолжала вытаскивать из дома металлическое барахло, имеющее хоть какой-нибудь вес. Юл следовал примеру девушки, хотя особого страха не испытывал.
И, наконец, после десятой или даже двенадцатой ходки, байкерша, подскочив к баррикаде, вдруг пронзительно взвизгнула, уронив проржавевшую до дыр толстую трубу. Выхватив гладиус, Юл бросился к напарнице и тоже замер. В щель между перекладинами поддонов скалилась черная, вытянутая в длину собачья морда. Сзади испугано заржала лошадь. Парень вздрогнул.
Пес глухо зарычал. Желтые глаза его сверкнули бешеной злобой. С клыков стекала вязкая слюна. Юл не мог отвести взгляда от зверя. Острые зубы, мощные челюсти, поджарые мышцы - животное являло собой безупречное орудие убийства.
– Не смотри! Не смотри на него!
– Хона закрыла рукой лицо.
– Черные вердоги умеют зачаровывать! Они отродья степных кошмаров!
Но Юл будто не слышал напарницу.
– Безупречно, - прошептал он, и гладиус в его руках задрожал.
Гексаграмма 25 (У-ван) - Безупречность
Лучшее наслаждение настоящим - знать, что лучшее еще впереди
– Нет!
– взмолилась Хона.
– Прошу, не смотри на него! Он приманит тебя!
Парень молча и медленно двинулся в сторону рычащего пса.
– Нет! Не надо!
– байкерша схватила напарника за плечо трясущейся, слабеющей рукой, но, видимо, ужас был настолько силен, что пальцы сами собой разжались и сползли по руке юноши.
Парень сделал очередной шаг навстречу баррикаде, а Хона плаксиво залепетала:
– Умоляю, Юл, не надо! Сопротивляйся, Юл, умоляю!
Пес зарычал громче и утробнее. В медных жестких глазах его пылали властное неистовство, неистребимый голод и беспощадная ярость. Он подзывал к себе жертву грозным рыком, который просто невозможно было ослушаться.
– Юл... Юл, борись...
– прошептала девушка, но голос ее был тих и немощен, а зов пса - свиреп и силен. Никакой надежды на спасение теперь не имелось.
Последний правнук подошел к щели, из которой торчали острые изогнутые клыки, нагнулся и вдруг сделал резкий выпад гладиусом. Морда исчезла, и за оградой послышался жалобный скулеж.
– Это всего лишь собака, только большая и сильная, - сказал парень, разогнувшись.
Хона, убрав руки от заплаканного лица, удивленно вытаращилась на напарника:
– Он что, не зачаровал тебя?
– Нет, зато теперь псина будет без одного глаза, - Юл пожал плечами.
– Просто я подумал, почему именно черные собаки
– Скотина!
– вспыхнула девушка.
– Я переживала за тебя, а ты...
– Нет, мне было, конечно, страшно, но не так, как тебе...
– Мне не было страшно! Понял, кегль? Я вообще ничего не боюсь!
Юл засмеялся:
– Конечно, ничего...
Это стало последней каплей. Хона, издав гортанный клич, кинулась на насмешника. Парень только и успел, что отбросить от греха подальше гладиус, когда разъяренная байкерша повалила его. Они покатились по земле.
– Хона, да успокойся ты!
– Юл с трудом оторвал руки девушки от своего горла.
Байкерша, вырвав запястья из захвата, хлестнула младшего правнука ладонью по щеке. Это разозлило парня, но отчего-то он перестал бороться и с гневной обидой посмотрел на девушку. Та, встретившись взглядом с напарником, замерла на мгновение, а потом вдруг прильнула к Юлу и поцеловала его. Долго и страстно.
– Мне так нравится это, - прошептала она, вновь касаясь губами губ юноши, - мне очень нравится это...
– Хона еще раз поцеловала Юла, а затем резко отпрянула от него.
– Но этого больше не будет, - девушка поднялась и отряхнулась.
Парень, пожав плечами, тоже встал. Где-то в глубине души он понимал, что не стоит спорить со взбалмошной девчонкой, иначе она будет делать все наоборот, а так, нет-нет, да снова захочет ласки, а может и чего-то большего... впрочем "о чем-то большем" Юл старался не думать, невозможность контролировать влечение настораживало парня, именно поэтому он испытывал двойственное чувство к девушке. С одной стороны хотелось быть рядом с ней, с другой - страшновато.
– Мы крупно влипли, - Хона прервала размышления парня, - вердоги так просто от нас не отстанут. Они будут бродить вокруг забора, искать дыры, в которые они могли бы пролезть. Они очень терпеливые и могут держать нас в осаде до двадцати дней.
– Ты-то откуда знаешь?
– Вир Златорукий рассказывал. А за двадцать дней мы с голоду помрем.
Парень цыкнул и, почесав макушку, посмотрел на лошадь, жующую траву.
– Я своего байка на съедение не отдам. Я скорее тебя съем!
– сказала девушка, и глаза ее сверкнули яростной решительностью.
– Может, этих собак совсем мало.
– Юл осторожно заглядывал в щели, но так никого и не увидел.
– Может, она вообще одна была...
– Не смеши, я заметила в степи много движущихся пятен, - с нажимом произнесла байкерша, - и если на тебя не действуют чары вердогов, и если ты даже поранил одного из них, это не значит, что ты сильней их. Их может быть несколько десятков. Они нападают на своих жертв беззвучно, без лая. А ночью они воют, чтобы устрашить. И сейчас они сидят в засаде и ждут, когда же мы вылезем наружу. Они очень терпеливы и хитры. Они безупречные убийцы...