Надежда умирает последней
Шрифт:
До чего полезные животные эти гончие, особенно когда речь идет об одном-единственном свидетеле, и упусти его – случится катастрофа.
Против этих собачек несчастный деревенский житель не имел никаких шансов. Теперь он стоял на коленях на земле, а луна серебрила его черные волосы.
– Заставьте его заговорить.
– Пустая трата времени, – крякнув, произнес Сианг, – эти северяне упертые, ничего он не скажет.
Один из бойцов ударил узника ногой, но тот и скрючившись не преминул исторгнуть вереницу выражений
– Что? Что он там говорит? – потребовал перевести солдат.
Сианг поежился, отвечая:
– Он говорит, что все мы будем прокляты, что нам всем конец.
Солдат рассмеялся:
– Суеверная хренабень!
Сианг оглядел темноту вокруг.
– Наверняка они послали еще людей звать на помощь. И к утру…
– К утру мы все закончим и нас здесь уже не будет, – перебил его наемник.
– Если найдем их.
– Это целую-то деревню? Да нет проблем! – Он обернулся и выпалил приказ одному из бойцов: – Собаки-то нам на что?
С десяток свечей мерцало в темноте пещеры. Снаружи свирепствовал ветер, порывы его то и дело вздымали закрывавшее вход покрывало. Среди пляшущих теней слышались бормочущие голоса, напуганная деревня вся пребывала в беспокойном перешептывании. Дети либо собирали камни, либо вязали из виноградых лоз веревки. Женщины строгали из бамбуковых палок оборонительные колья. Спали только младенцы.
Снаружи пещеры мужчины выкапывали старые добрые ловушки, в течение столетий стоявшие на защите их земли. Таков закон успешной войны в джунглях: победить можно не силой и не вооружением, а только молниеносностью, хитростью и отчаянностью. И более всего отчаянностью.
– Барабан заклинило намертво, – пробурчал Гай, глядя сквозь дуло старого пистолета, – от силы один раз пальнет, и все.
– Да всего два заряда и осталось так или иначе, – отозвался Мэйтленд.
– Таким образом, толку от этого ствола никакого, – Гай передал пистолет Мэйтленду, – ну разве что пулю себе в лоб пустить.
Мэйтленд подержал в руке пистолет, что-то прикидывая, затем повернулся к жене и тихо заговорил с ней по-вьетнамски. Лан смотрела на оружие, словно боясь прикоснуться к нему. Затем неохотно взяла пистолет в руки и вышла из пещеры.
Гай дотянулся до автомата Андерсена и наскоро осмотрел его.
– По крайней мере, эта малышка в рабочем состоянии.
– Ага. Старый добрый АК не переплюнешь, – сказал Мэйтленд, – сам видел, как его однажды из грязюки выудили, и стрелял потом как миленький.
Гай хохотнул:
– Там, в России, знали, как их делать, так ведь?
Он повернул голову в сторону подходившей к ним Вилли:
– Ну как ты там справляешься?
Она утомленно опустилась рядом с ним на землю.
– Мы настрогали копьев на целую армию «шашлыков».
– Еще надо, – сказал ее отец и, посмотрев в сторону входа, добавил: –
– Я только что был снаружи, – сказал Гай, – ямы все выкопаны.
– Тогда помогу им с другими ловушками.
– Они сами знают, что им делать, лучше не мешать им.
– Трудно поверить… – сказала Вилли.
– Во что?
– В то, что с помощью бамбука и лиан можно остановить армию.
– Уже останавливали и армии побольше, – сказал Мэйтленд, – а у нас нет задачи выигрывать войну. Нам просто нужно продержаться до тех пор, пока наши гонцы не доберутся до подмоги.
– Сколько же это займет?
– До соседней деревни двадцать миль. Если там есть радиосообщение, то помощи можно ждать к утру.
Вилли окинула взглядом спящих вокруг детей, которые один за другим попадали, сморенные усталостью. Гай притронулся к ее локтю:
– Тебе тоже надо отдохнуть.
– Не могу я спать.
– Ну тогда просто приляг, давай-давай.
– Ну а вы-то?
Гай вставил магазин в автомат.
– Мы на стреме будем.
Она нахмурилась в ответ на его слова:
– Ты же не хочешь сказать, что они найдут нас этой ночью?
– Мы здорово протоптали дорогу…
– Но без дневного света им не справиться.
– А если у них есть проводник? – сказал ее отец. – Кто-то, кто знает эти пещеры. Мы сумели найти дорогу в темноте, значит, смогут и они.
Он забрал у Гая автомат и перекинул его через плечо.
– Мы с Минхом первыми постоим в дозоре, Гай, а ты поспи.
Гай кивнул:
– Я вас сменю через несколько часов.
Когда ее отец ушел, Вилли снова посмотрела на спящих детей, на этих, свернувшихся калачиком под покрывалами, родственников.
«Что-то с ними будет? – думала она. – Со всеми нами…»
В дальнем углу женщины продолжали строгать из бамбука пики, и от скрежета лезвий о дерево у нее по спине бежали мурашки.
– Мне страшно, – прошептала она.
Гай кивнул. Свет от свечи бросал демонические тени на его лицо.
– Нам всем страшно. Всем до единого.
– Во всем я виновата. У меня просто не идет из головы, что если бы я не стала тогда ворошить…
Он притронулся к ее лицу.
– Ответственность несу я, и никто другой.
– Почему?
– Потому что я использовал тебя. Как ни тошно в этом признаваться, но я изначально собирался это сделать, и если теперь с тобой что-нибудь случится, то…
– Или с тобой, – перебила она, кладя свою руку на его. – Ты же не допустишь, чтобы я плакала над твоим бездыханным телом, Гай Барнард, ведь правда? Я не перенесу этого. Так обещай же мне!
Он приложил ее руку к своим губам.
– Обещаю. А еще я хочу, чтобы ты знала, что, после того как мы отсюда выберемся, я… – он улыбнулся, – я намерен ожидать от тебя большего, если ты позволишь…