Надежда
Шрифт:
ПЕРВЫЙ ДЕНЬ
Всю ночь в поезде мы дремали сидя, поэтому, раздевшись, сразу легли спать. Мне постелили на сундуке. Часов в десять бабушка Аня разбудила меня. Я поискала глазами рукомойник и, не найдя, присела к столу, где уже завтракал Коля. В тарелках с борщом ни масла, ни томата. Взяла алюминиевую ложку и принялась есть. «Не борщ, а брандахлыст какой-то. У папы Яши еда была вкусней», — подумала я, разглядывая кухню. Маленькое окошко со шторкой из самодельного льняного полотна. Земляной пол чисто подметен. Большая печь с железной полукруглой заслонкой. Подпечек. В углу, за цветастой занавеской, ухваты, кочерга и чугуны разных размеров.
Вошла Колина мама. Увидев около меня полную тарелку борща, возмутилась:
— Есть, и никаких разговоров!
— Мне кагор давали для аппетита, — не отрывая глаз от тарелки, пробурчала я.
— Забудь, что было, здесь своя жизнь, — услышала резкий ответ.
Я испуганно виновато моргаю глазами и беспокойно ерзаю на стуле. Закапризничал Коля. Мать, ласково целуя, успокаивает его всякими обещаниями. Непонятные чувства охватили меня. С одной стороны, мне показалось смешным, что такой большой мальчишка сидит на коленях у матери, но тут же почувствовала некоторую зависть и обиду, потому что меня никто никогда вот так не жалел. В душе горечь, смятение, неловкость. Отвернулась, но голоса за спиной не позволяли успокоиться и сосредоточиться на чем-то другом. Уставилась в окно на спасительные белые облака. Для меня было в новинку такое поведение Коли. Я привыкла к тому, что у нас даже шестилетки редко могли позволить себе такую блажь, как слезы. А тут ученик, школьник! «Странный какой-то», — думала я, пытаясь понять причину его слез.
«Борщ не такой. Полежать хочется. Не хочу читать». Как можно из-за этого хныкать? Неловкая пауза затягивалась, и я пошла в другую комнату. Там стояла большая железная кровать, застеленная линялым одеялом. У окна коричневый шкаф и комод с жестяными желтыми ручками-ракушками. На окне керосиновая лампа. Комнату украшали два огромных цветка в старых зеленых эмалированных кастрюлях. Я не удержалась и потрогала большие кожаные листья фикуса. Занимавшая четверть комнаты роза, усыпанная большими красными цветами, мне уже знакома.
Я загрустила в новой обстановке. Бабушка предложила мне пойти с Колей на улицу. Мать вышла в коридор и принесла коротенькое пальтишко.
— Не мое, — возразила я.
— Гулять надо в этом, — делая ударение на слово «надо», жестко сказала мать и при этом странно посмотрела на меня.
Я поняла этот взгляд так: «Нам трудно, а тут еще ты, чужая.... Привыкай». Мне, конечно, безразлично, в чем ходить. В детдоме и похуже одежду носила. Там младшие все донашивали за старшими. Это нормально. Но тут другое: он, родной, в новом пальто идет, а мне его старое, дрянное дают. Я не то чтобы обиделась, неприятный холодок появился под сердцем. Туманом грусти окуталась душа. За один час мне уже дважды напомнили, что я чужая.
Молча оделась и вышла во двор. Два цвета присутствует вокруг: белый снег, серое небо и серые хаты. Тихо. Через мелкое сито сеют снег облака. Солнце похоже на луну: блеклое и тусклое. Неуютно и тоскливо мне. Почувствовала себя маленькой, беззащитной.
Коля ушел на огород, который находился сразу за хатой, а я выглянула через плетень на улицу. К колодцу подошла женщина с ведрами и коромыслом. На ней фуфайка защитного цвета, валенки и большие рукавицы из шинельного сукна. Набрала воды, изящным движением, насколько это было возможно в неуклюжей одежде, вскинула коромысло с ведрами на плечо и пошла к своей хате. «Два ведра как пушинку подбросила. Вот, дает!» — восхищенно подумала я. Увидела троих детей. Колодец их явно не интересовал. Они смотрели на меня, но не
— Ты городская? Приехала к директоровым?
«Что такое директоровы?» — мелькнуло в голове. Не знаю почему, но ответила утвердительно. Старшая весело предложила:
— Айда с нами играть!
Я медлила с ответом.
— Мы около вашей хаты будем, не бойся, не заругают, — сказала младшая из них.
Я вышла за калитку. Бойкая девочка затараторила:
— Я твоя соседка Зоя, это моя сестренка Ниночка, а это Валя с нашей улицы. Мы с ней в 1 «А» вместе ходим. Давай бабу лепить?
Зоя мне понравилась. Пухлая, голубоглазая, краснощекая. Концы ее шали смешно перекрещены на груди и завязаны сзади узлом. Пальто длинное, до пят. Из-под него выглядывают красивые белые валеночки. А на мне — большие, бабушкины, подвернутые сверху. Меня никогда не беспокоил внешний вид одежды. Было бы тепло!
Валя, худенькая, носатая девочка, с любопытством заглядывает мне в глаза. Чтобы снять неловкость от взаимного разглядывания, я принялась катать шар. Снег хорошо лепится. Мы быстро сделали бабу. Нина принесла из дому морковку. Я отыскала в снегу кусочки шлака для глаз, а Зоя притащила ведро без дна. Получилось здорово! Но делать бабу из трех шаров — забава дошколят. Даже не заметила, как мои руки вылепили животное. Спина, хвост. Ушки, лапки. Увидела на проезжей дороге золу и сделала на спине и хвосте серые полосы, припудрила голову. Это будет мой Кыс. В носу защекотало. «Гляди, настоящая кошка», — обрадовалась Нина. Ее круглые зеленые глаза выражали восторг. Я заметила, что дети говорили по-русски, но иначе ставили в словах ударения, поэтому речь звучала не совсем привычно, и мне приходилось думать, чтобы понять их.
Бабушка позвала домой, и я попрощалась с моими новыми друзьями.
После обеда Зоя пригласила меня покататься на ледяной Веселкиной горе.
— Возьми Колю с собой, — попросила она.
— Сама зови, — возразила я.
— Не могу. Он мой жених. Я же люблю его, — простодушно ответила Зоя.
Пришлось просить разрешения у бабушка за двоих. Коле из города привезли настоящие алюминиевые санки. Он сел на сиденье из разноцветных деревянных планок, и я покатила его по дороге. Здесь, оказывается, грузовые машины ездят «раз в месяц по заказу», поэтому даже совсем маленькие дети ходят по улице без взрослых.
Снег не переставал. Небо немного посветлело, но лучи солнца как улыбки больного — редки, слабы и грустны.
Найти Веселкину горку не трудно. Шум оттуда разносится по всей улице. Десятка два детей от двух лет и старше рассыпались по горе, визжат и кричат от восторга. При нашем появлении они притихли. Я приняла это на свой счет, замкнулась и отошла подальше. Но детям, оказывается, не нравились наши санки. Когда образовывалась куча мала, они боялись напороться на острые концы полозьев. Я поняла это когда умудрилась, налетев на санки, проткнуть себе ногу. Рана образовалась глубокая, но сгоряча я боли не почувствовала, только бурое пятно на шароварах заметила. Сразу перебралась на соседнюю, снежную горку. Позже слезы брызнули из глаз, но я постаралась скрыть их.
Ребята по очереди просят покататься на городских санках, потому что они легкие и летят дальше других. Только мне скучно уединенное катание. То ли дело в буйной бодрой толпе детей! Для веселой компании лучше Зоиных санок не найти! На них помещается сразу по пять-шесть человек. Они из кованого железного прута. Для безопасности полозья сзади загнуты красивой спиралью внутрь. Доски на санках толстые, надежные. На горку их тащат втроем. Очень уж они тяжелые. Я тоже впряглась. Вдруг гляжу: прямехонько на меня несутся Валины санки. Выдергиваюсь из «упряжки» и отскакиваю.