Надежда

Гансовский Север Феликсович

Вечером у них обоих не хватило сил идти через весь город пешком Они добрались до Латинского квартала трамваем.

На трубах их ожидала неприятность.

Сильный косой дождь хлестал в стену, возле которой проходили трубы. По стене бежали холодные струи воды. Трубы были мокрые.

Томми и Майк надеялись просушить одежду и согреться. Теперь на это нельзя было рассчитывать.

— Пойдем в ночлежку, — предложил матрос. — Жалко денег, но ничего не поделаешь.

Томми, который знал город, как свои пять пальцев, повел

товарища в ближайший ночлежный дом. Однако попасть туда не удалось.

В переулке возле дома, чуть освещенная тусклым светом электрического фонаря, стояла плотная молчаливая толпа.

Томми окинул ее взглядом и безапелляционно сказал матросу:

— Ничего не выйдет. Здесь всего в доме триста мест, а на улице человек пятьсот. Они начнут пускать в одиннадцать часов, но нам всё равно не попасть.

— А куда-нибудь в другой дом?

— Везде то же самое. Сегодня всякий последние деньги истратит, лишь бы переночевать в тепле.

Матрос знал, что сам он в давке сумеет пробиться к дверям, когда начнут пускать. Но протащить с собой Томми ему не удалось бы. Мальчика в толпе могли помять.

Они пошли обратно.

На темных улицах почти не было прохожих. Разбрызгивая воду и переваливаясь па ухабах, изредка проезжал случайный автомобиль.

— А у нас во Флориде, — говорил Томми, — под любым деревом можно ночевать. И никогда не замерзнешь. А если дождь, каждый к себе в амбар пустит.

Матрос вздыхал. Он уже заметил, что чем холоднее, мрачнее и тяжелее было мальчишке здесь, тем теплее и радостнее было на ферме, которая не выходила у Томми из головы.

Часть ночи они просидели в закусочной, где знакомый буфетчик разрешил им подремать за столиком, и к утру вернулись на трубы.

Мальчишка выглядел совсем больным. На щеках у него загорелись красные пятна. Глаза снизу были обведены синими прозрачными кругами. У него начинался жар. Ему больше не было холодно, и он расстегнул ворот грязной, давно не стиранной рубашки.

— Ты бы не ходил лучше сегодня на работу, — сказал матрос с сомнением.

Томми, сжав яркие, пылающие губы, покачал головой.

— Нельзя. Выгонят.

Рабочему дню не было конца. Майк с трудом поднимал тяжелую лопату. Дождь лил плотными струями. Внизу под ногами тоже была вода. Матросу казалось, что весь мир затоплен. Он думал о том, как тяжело сейчас мальчишке, и с тревогой поглядывал на мусорные холмы, за которыми стояли транспортеры.

Перед обеденным перерывом к нему поспешно подошел один из рабочих.

— Эй! Подойди к нам. Там твоему приятелю совсем плохо.

Матрос бросил лопату и побежал к Томми.

Небольшая группа людей стояла, сомкнувшись плотным кольцом. Матрос раздвинул их.

Мальчишка лежал лицом вниз на своем пиджаке, брошенном прямо в грязь. Плечи у него вздрагивали. Он непрерывно кашлял.

— Уже с полчаса так, — сказал тот, который позвал матроса. — Я его хотел поднять, — он не дается.

Майк

наклонился над Томми и взял его за плечи. Мальчик, не переставая кашлять, оглянулся на него и махнул рукой.

— Уходи, пройдет.

— Давай я тебя отведу, — предложил Майк.

— Куда?

Матрос огляделся. Действительно, куда?

— Положи его на брезент, — сказал один из рабочих.

Майк хотел поднять мальчика, но тот отчаянно замотал головой. Лицо у него было всё в грязи. Глаза блестели.

— Не надо, не надо.

Он боялся, что его увидит старший рабочий.

Шофер машины, которую грузил матрос, посоветовал ему посадить мальчика в кабинку.

— Пускай со мной ездит. Там хоть дождя нету.

Майк отнес Томми в машину. Мальчик сначала слабо протестовал, потом затих.

Через час, когда грузовик снова приехал за мусором, шофер сказал матросу:

— Положил его у кладовщика. Там его никто не увидит. А кладовщик — парень ничего.

Томми пролежал у кладовщика еще около часа и вернулся на той же машине. За всё это время старший рабочий ни разу не появлялся у транспортеров, так что отсутствие мальчика не было замечено.

Томми пошел к себе на рабочее место. Шофер закурил и предложил сигарету матросу.

— Занятный мальчишка. Брат?

— Нет, — сказал матрос. — Так… товарищ.

— Занятный… Он мне всю дорогу такие истории рассказывал. Как в книге. И смеется сам. Как будто и не болен вовсе.

— Он такой, — согласился Майк. — Кашляет-кашляет, — кажется, вот-вот помрет, а потом, через полчаса, как ни в чем не бывало.

К вечеру дождь, наконец, кончился. Томми совсем оправился и был, по обыкновению, весел и разговорчив.

В закусочной он сказал:

— Надо, пожалуй, написать Фриде. Я схожу на почту за бумагой.

Томми сбегал на почту и вернулся в закусочную. Карандаш он взял у буфетчика. Матрос ревниво следил за приготовлениями.

— Давай напишем вместе, — сказал мальчик. — От нас обоих.

— Давай, — охотно согласился матрос.

Письмо, однако, сочинил один мальчик, так как Майк попросту ничего не мог придумать.

Томми писал, что у него теперь есть товарищ, мистер Спид, с которым они вместе живут. Он спрашивал, поправился ли отец, и советовал сестре попытаться нанять кого-нибудь другого вместо Сэнди Андерсона. О себе он рассказал, что здоров и живет хорошо.

Писал Томми медленно, старательно выводя буквы и следя, чтобы строчки не налезали одна на другую.

Окончив, он прочел всё написанное Майку и спросил, не хочет ли тот чего-нибудь добавить.

— Напиши еще насчет этого Сэнди. Зачем же ей пьяница?

— Я уже написал.

— Ну тогда всё.

— Я еще от тебя привет добавлю.

Они вместе дошли до почтового ящика. Когда письмо было уже опущено, матрос спохватился.

— Надо было у нее спросить, как там сейчас у вас с безработицей.