Надежды большого города
Шрифт:
Бриджит молча смотрела на него. Кристи заметил, что она не очень удивилась. Он взглянул на нее, и ее щеки покраснели. Смутившись, она зарылась лицом в мех Мерфи.
— Так ты тоже его видела? — спросил он с недоверием.
— Ага, — сказала она, все еще пряча лицо.
— Ты, Кэтрин и Лиз?
— И Люси, — добавила она.
— Но почему? — спросил он, тяжело опускаясь в старое кресло. — Почему вы не сказали мне?
— Потому что Дэнни нам не разрешил.
— Я что, людоед?
Он почти потерял дар речи. Его руки вцепились в ручки кресла, он посмотрел
— Не думай так, па, — попросила она.
— А что мне остается? Все боятся со мной разговаривать. Мой родной сын…
— Мы просто не хотели тебя беспокоить, у тебя так много работы.
— Я много работаю для вас двоих! Разве ты этого не знаешь?
— Вот поэтому Дэнни не хочет добавлять тебе проблем.
— Господи, Бриджит. Мои проблемы — вы думаете об этом?
Он вспомнил, как Дэнни бежал за автобусом. И Кристи понял, что это правда, так оно и было. Он слышал разговор своих детей на крыльце и боялся, что Дэнни хотел покинуть ферму. Наверное, Дэнни почувствовал его страх.
— У него есть планы, — сказала Бриджит.
— А что, если они… — начал Кристи, но замолчал. Он думал, а что, если планы Дэнни включают кражу денег? Может, не на наркотики, а чтобы пойти учиться.
— Мы должны быть терпеливыми, па. Он все расскажет нам, когда будет готов.
Кристи слушал. Его дочь говорила очень разумно, зрело и убедительно. Но сейчас Кристи Бирна не интересовали ее доводы. Сегодня его мир раскололся напополам.
— Когда будет готов? — спросил Кристи, ощутив в уголках губ слезы. — Твоему брату всего семнадцать, Бриджит. Я не могу быть терпеливым. Только не тогда, когда дело касается тебя и Дэнни.
Глава 10
На первых полосах обеих нью-йоркских бульварных газет были помещены сообщения об одном и том же происшествии. Заголовок в «Пост» гласил: «Гринч наносит удар в Челси!», а в «Дейли Ньюс» — «Ограбление на Девятой авеню». Фотографии представляли Кристи, безучастно смотревшего мимо камер: резкий профиль, в голубых глазах застыло выражение потери, безнадежной отцовской любви. В правом верхнем углу была напечатана прошлогодняя школьная фотография Дэнни.
Кэтрин и Лиззи читали газеты, сидя в «Помешанном». Обе газеты сообщали о краже и кратко излагали прошлогоднюю историю: арест Кристи за нападение на сына, побег Дэнни, снятие всех обвинений. В «Пост» часть полосы была посвящена сбежавшим подросткам, а «Дейли Ньюс» использовала историю Дэнни в качестве первого репортажа из серии о бездомных.
— Они делают из него чудовище, — сказала Кэтрин, читая о Кристи. — Как будто в последний год он бил своего сына и заботился только о деньгах. Послушай вот это: «Дэниел Бирн, семнадцать лет, сбежал двадцать седьмого декабря прошлого года. Каждый год за месяц до Рождества он оставлял школу, чтобы работать в палатке своего отца по продаже рождественских деревьев на Девятой авеню в Челси. Продавцы деревьев в Нью-Йорке работают очень усердно, чтобы за месяц получить годовой заработок, и жители соседних домов заявляют, что видели, как иногда мальчик работал до полуночи».
Она покачала головой. Чтение продолжила Лиззи: «Администрация средней школы Северного Бретона отказалась прокомментировать ситуацию. Но Джей Леклер, одноклассник Дэниела, сказал: „Конечно, родители забирают детей из школы. Учителя позволяют потом наверстать упущенное. Но после лесных пожаров Дэнни очень отстал. Мы все отстали в тот год. Но Дэнни способный. По крайней мере был. Мы не знаем, что случилось с ним в Нью-Йорке. Мы все думали, что он станет метеорологом. У него был целый план, как предупреждать пожары и бури, чтобы помочь тем, кто выращивает деревья. Но теперь, наверно, этого не произойдет, ведь он пропал“.
— Так в этом заключался его план? — спросила Кэтрин.
— Не обращай внимания, — сказала Лиззи, подняв бровь и отодвинув газеты в сторону. — Расскажи мне, что случилось с Кристи.
Кэтрин сжалась. Она посмотрела на фотографии в газетах. На напряженное лицо Кристи было страшно смотреть.
— Я рассказала ему.
— Что именно?
— Что мы помогали Дэнни, чем могли. Он увидел твою вышивку на шляпе Дэнни.
— Он разозлился?
— Он был зол, грустен, расстроен — все сразу. Я просто… — хотела продолжить Кэтрин. Лиззи отбросила газеты, но Кэтрин снова пододвинула их к себе и разгладила, чтобы видеть фотографию Кристи. Она пристально вглядывалась в его лицо.
— Мне бы не хотелось причинить ему страданий.
— Ты не можешь контролировать поступки и желания Дэнни, — возразила Лиззи. — Это его семья, его дело.
Кэтрин подняла глаза:
— Ты бы видела, как он был потрясен, когда я все ему сказала. Он доверял мне.
— Дэнни тоже, — заметила Лиззи.
— Почему же у двух людей, испытывающих одни и те же чувства по отношению друг к другу, такие несовместимые намерения?
— Ты имеешь в виду Кристи и Дэнни?
Кэтрин кивнула, покраснев. Кого же еще она могла иметь в виду?
— Такое постоянно случается в семьях, — сказала Лиззи. — У нас с Люси такое по двенадцать раз на дню. Я готовлю овсянку, а ей хочется хлопьев. Она собирается надеть голубые носки, а я забываю их постирать. Она желает пойти в парк, а мне хочется взять попкорн и посмотреть фильм. Один большой кошмар любви.
— Но тут тебе не овсянка и хлопья.
— Понимаю. Это будущее фермы. Это мальчик, сбежавший от отца. Это суровый, молчаливый фермер, которому необходимо поговорить с сыном. Повторяю: это случается во всех семьях, но по-разному.
— Почему во время Рождества всегда становится хуже? — спросила Кэтрин, уставившись на цветные огоньки, мигавшие вокруг зеркала, на ярко раскрашенного Санта-Клауса и рождественские ели, украшавшие окна закусочной.
— Потому что ставки повышаются, — сказала Лиззи.
— Ставки? Ты говоришь так, как будто речь идет об игре, где все делают ставки.
— Так оно и есть, — ответила Лиззи. — Мы ставим на любовь и счастье, на дорогих нам людей. Надеемся, что все в порядке, но когда человек, которого мы любим всем сердцем, нас предает, наши ставки потеряны. Возьми, к примеру, меня и отца Люси.