Надгробные речи. Монодии
Шрифт:
Рожденные и воспитанные таким образом, предки погибших жили, устрояя свое государство, о котором надо здесь вкратце упомянуть. Ведь государство растит людей, прекрасное — хороших, противоположное — дурных. Поскольку наши предшественники воспитывались в прекрасном государстве, то с необходимостью становится ясным, что именно благодаря этому доблестны наши современники, к числу которых принадлежат и павшие. Само наше государственное устройство и тогда было, и ныне является аристократией: эта форма правления почти всегда господствовала у нас, как и теперь. Одни называют ее демократией, другие еще как-нибудь — кто во что горазд, на самом же деле это правление лучших [847] с одобрения народа. У нас ведь всегда есть басилевсы — иногда это цари по рождению, иногда же выборные; [848] а власть в государстве преимущественно находится в руках большинства, которое неизменно передает должности и полномочия тем, кто кажется лучшими, причем ни телесная слабость, ни бедность, ни безвестность предков не служат поводом для чьего-либо отвода, но и противоположные качества не являются предметом почитания, как в других городах, и существует только одно мерило: властью обладает и правит тот, кто слывет доблестным или мудрым. В основе такого общественного устройства лежит равенство по рождению. В других городах собраны самые различные люди, поэтому и их государственные устройства отклоняются от нормы — таковы тирании и олигархии; [849] города эти населяют люди, считающие других либо своими господами, либо рабами. Мы же и все наши люди, будучи братьями, детьми одной матери, не признаём отношений господства и рабства между собою; [850] равенство происхождения заставляет нас стремиться к равным правам для всех, основанным на законе, и повиноваться друг другу лишь в силу авторитета доблести и разума. Поэтому, воспитанные в условиях полной свободы, отцы погибших и наши отцы, а также и сами эти люди явили всем нам множество прекрасных дел как в частной жизни, так и на общественном поприще, ибо они считали необходимым сражаться за свободу эллинов как с эллинами, так и с варварами — в защиту всех эллинов.
847
...правление лучших... — Буквальное значение греческого слова «аристократия» (????????????). Однако под «лучшими» Сократ подразумевает здесь не столько представителей знатных семей, сколько всё афинское общество, состоящее, по его мнению, из людей превосходнейших, каковыми они являются благодаря своему происхождению (ибо родились они на афинской земле и были ее коренными жителями) и воспитанию. Таким образом, эти слова Сократа никак не противоречат общепринятому пониманию афинской формы государственного правления как демократии, т. е. власти народа.
848
У нас ведь всегда есть басилевсы — иногда это цари по рождению, иногда же выборные... — Басилевс (????????) по-гречески означает «царь». Говоря
849
...их государственные устройства отклоняются от нормы — таковы тирании и олигархии... — О существовании четырех основных типов власти и ее промежуточных формах Платон подробно говорит в «Государстве» (см.: VIII. 544a—е).
850
...не признаём отношений господства и рабства между собою... — Речь идет о равенстве лишь между свободными гражданами. Вопрос о правомерности рабовладения хотя и поднимался в античности, однако решался в пользу традиционного осмысления рабства как естественного и необходимого условия жизни общества. Так, Аристотель, давший этой проблеме научное освещение, приводит на данный счет различные точки зрения, существовавшие в античности:
<...> по мнению одних, власть господина над рабом есть своего рода наука <...>. Наоборот, по мнению других, самая власть господина над рабом противоестественна; лишь по закону один — раб, другой — свободный, по природе же никакого различия нет. Поэтому и власть господина над рабом, как основанная на насилии, несправедлива.
Впрочем, сам философ всё же склоняется к мысли о необходимости и оправданности существования рабства как социального института. По его мнению, раб является «одушевленной собственностью» господина и его «орудием», подобно тому как ткацкий челнок, например, является орудием ремесленника (см.: Политика. L2.1253b.4-7. Пер. СЛ. Жебелёва). Но, признавая законность и справедливость такого порядка вещей, Аристотель призывает к разумному использованию господином своей власти и к гуманному отношению к рабам:
С одной стороны, одни не являются по природе рабами, а другие — свободными, а с другой стороны, у некоторых это различие существует и для них полезно и справедливо одному быть в рабстве, другому — господствовать, и следует, чтобы один подчинялся, а другой властвовал и осуществлял вложенную в него природой власть, так чтобы быть господином. Но дурное применение власти не приносит пользы ни тому, ни другому: ведь что полезно для части, то полезно и для целого, что полезно для тела, то полезно и для души, раб же является некой частью господина, как бы одушевленной, хотя и отделенной, частью его тела.
Поэтому полезно рабу и господину взаимное дружеское отношение, раз их взаимоотношения покоятся на естественных началах; а у тех, у кого это не так, но отношения основываются на законе и насилии, происходит обратное.
Слишком мало у меня времени, чтобы достойным образом рассказать о том, как они сражались с Эвмолпом и амазонками, напавшими на нашу землю, или как еще раньше они бились на стороне аргивян против кадмейцев и на стороне Гераклидов против аргивян: [851] поэты уже воспели в прекрасных стихах их доблесть, сделав ее достоянием всех. И если мы попытаемся восхвалить те же деяния обыкновенным слогом, то, скорее всего, займем лишь второе место. Итак, мне представляется лучшим это оставить, ибо делам этим была уже отдана достойная дань. Но то достойное славы, по поводу чего еще ни один поэт не высказался подобающим образом и что покоится пока в забвении, — о нем, думается мне, следует напомнить, почтив эти деяния хвалой, дабы побудить других изложить их в песнях и поэмах иного вида, подобающим для свершивших эти деяния образом. Я имею в виду прежде всего следующее: когда персы стали правителями Азии и вознамерились также поработить Европу, дети нашей земли — наши родители — преградили им путь; [852] необходимо и справедливо в первую очередь вспомнить о них и восславить их доблесть. Но если кто хочет прославить ее достойно, пусть обратится мысленным взором к тем временам, когда вся Азия была рабыней третьего по счету царя: первым был Кир, который освободил персов и, обуянный гордыней, поработил как своих сограждан, так и прежних повелителей, мидян; он простер свою власть над всей Азией вплоть до Египта; [853] сын его властвовал уже над Египтом и Ливией, насколько он мог в эти страны проникнуть; [854] третий же царь, Дарий, расширил свои владения на суше вплоть до Скифии [855] , а корабли его были хозяевами на море и островах, так что никто не мог и помыслить выступить против него. Сознание всех людей было подавлено: ведь Персидская держава подчинила себе столько великих и искусных в войне народов.
851
...как они сражались с Эвмолпом и амазонками... или как еще раньше они бились на стороне аргивян против кадмейцев и на стороне Гераклидов против аргивян... — Речь идет о важнейших событиях легендарной истории Афин, которые упоминаются и в «Надгробной речи» Демосфена (см.: 8; см. также примеч. 5, б, 7 и 8 к указанной речи).
852
...когда персы стали правителями Азии и вознамерились также поработить Европу, дети нашей земли — наши родители — преградили им путь... — Речь идет о Греко-персидских войнах, окончившихся победой греков.
853
...первым был Кир, который... простер свою власть над всей Азией вплоть до Египта... — Имеется в виду Кир II Великий, который в 550 г. до н. э. восстал против своего дяди, мидийского правителя Астиага, и захватил царский престол; сделавшись властителем над персами и мидийцами, он сумел покорить древнейшие и крупнейшие соседние малоазийские государства — Лидию (546 г. до н. э.) и Вавилон (539 г. до н. э.), издавна соперничавшие с Мидией, и основал Персидское царство. История жизни и завоеваний Кира Великого подробно описана Геродотом (см.: История. 1.107—130), а также Ксенофонтом, который посвятил этому царю специальное сочинение — «Киропедию».
854
...сын его властвовал уже над Египтом и Ливией, насколько он мог в эти страны проникнуть... — Сын Кира, Камбис, в 525 г. до н. э., на пятый год своего царствования, завоевал Египет, после чего вознамерился покорить остальную (известную в древности) часть Африки — Карфаген, оазисы и Эфиопию. Однако от надежды завоевать Карфаген Камбису вскоре пришлось отказаться — из-за отсутствия поддержки со стороны финикийцев, не пожелавших идти против соплеменников. Тогда, выступив с войском из Фив, Камбис предпринял военную экспедицию вглубь Африки (524/523 г. до н. э.), в ходе которой ему удалось достичь Великого оазиса и покорить его. Однако дальнейшее продвижение персов вдоль Нила к Оазису Амона, а также попытка Камбиса завоевать Эфиопию окончились неудачей — почти всё его войско погибло в пустыне, а сам он едва избежал смерти (см.: Геродот. История. III.17—26). Результатом этого военного похода явилось установление персидского протектората лишь над частью Эфиопии, граничившей с Египтом.
855
...третий же царь, Дарий, расширил свои владения на суше вплоть до Скифии... — Принадлежа к роду Кира, но не будучи его прямым потомком, Дарий I после смерти Камбиса вступил в заговор с шестью знатными персами и, убив своего соперника (самозванца по имени Смердис, провозгласившего себя погибшим братом Камбиса), занял престол (см.: Геродот. История. III.70—80). В дальнейшем, чтобы укрепить свою власть, он женился на дочери Кира Великого, Атоссе. Около 512 г. до н. э. Дарий совершил военный поход на Скифию, в ходе которого персы проникли далеко вглубь земель Северного Причерноморья. Однако этот поход окончился для него неудачей, и Дарий вернулся, лишившись по пути значительной части армии (см.: Геродот. История. IV.98— 142; Юстин. Эпитома Помпея Трога. II.3.2; V.8.11); Ктесий Книдский. Персика. XII-XIII.21).
Дарий, выдвинув против нас и эретрийцев ложное обвинение в коварных замыслах против Сард, выслал под этим предлогом корабли и грузовые суда с пятисоттысячным войском; военных кораблей было триста, под командованием Датиса [856] , и Дарий распорядился, чтобы тот, если ему дорога его голова, возвратился с пленными эретрийцами и афинянами. Датис направил свой флот к Эретрии, против воинов, более всех прославленных среди эллинов и немалых числом, в течение трех дней одолел их и обшарил всю эретрийскую землю, чтобы ни один эретриец от него не укрылся, причем сделал он это так: подступив к границам эретрийской земли, его воины, взявшись за руки, образовали цепочку от моря до моря и так прошли всю землю, дабы иметь возможность объявить царю, что никто не сумел от них убежать [857] . Точно с таким же замыслом отправились они из Эретрии к Марафону [858] , словно не вызывало сомнений, что им удастся подобным же образом запрячь в ярмо афинян и увести их в плен вместе с эретрийцами. Когда замысел этот отчасти был приведен в исполнение, но делались еще попытки полного его осуществления, никто из эллинов не пришел на помощь ни эретрийцам, ни афинянам, кроме лакедемонян (причем эти последние явились на помощь на другой день после битвы [859] ); все остальные, устрашенные, предпочли временную безопасность и не трогались с места. Если бы кто-нибудь из нас в это время там оказался, он бы познал, сколь велика была доблесть тех, кто у Марафона встретил полчища варваров и, обуздав всеазиатскую гордыню, первыми водрузил трофеи в честь победы над ними; [860] они стали вождями и наставниками для всех остальных, показав, что могущество персов вполне сокрушимо и что никакая людская сила и никакое богатство не могут противостоять доблести. Я утверждаю, что эти мужи не только дали нам жизнь, но и породили нашу свободу, да и не только нашу, но свободу всех жителей этого материка. Оглядываясь на их деяние, эллины проявляли отвагу и в последующих битвах за свою жизнь, став навсегда учениками сражавшихся при Марафоне.
856
Дарий, выдвинув против нас и эретрийцев ложное обвинение в коварных замыслах против Сард, выслал под этим предлогом корабли... с пятисоттысячным войском’, военных кораблей было триста, под командованием Датиса... — Речь идет о военном походе персов под командованием Датиса и Артаферна против афинян и эретрийцев, которые в 494 г. до н. э. оказали помощь ионийским грекам, восставшим против персидского владычества на острове Эвбее. Согласно Геродоту, под началом Датиса находилось в тот момент 600 триер (см.: История. VI.94 сл.).
857
...воины, взявшись за руки, образовали цепочку от моря до моря и так прошли всю землю, дабы... объявить царю, что никто не сумел от них убежать. — Об этом известном факте упоминают также Геродот (см.: История. VI. 101, 119) и Платон (см.: Законы. 698c—d).
858
Точно с таким же замыслом отправились они из Эретрии к Марафону... — Данный эпизод из истории Греко-персидских войн подробно описан у Лисия (см.: Надгробное слово в честь афинян, павших при защите Коринфа. 21—26; см. также примеч. 15 к указанной речи).
859
...причем эти последние явились на помощь на другой день после битвы... — По сообщению Геродота, лакедемоняне отказались выступить вовремя, так как ожидали полнолуния — согласно верованиям греков, наиболее благоприятного времени.
860
...первыми водрузил трофеи в честь победы над ними... — См. примеч. 1 к «Надгробной речи» Горгия.
Итак, высшая награда в нашем слове должна быть отдана этим последним, вторая же — тем, кто сражался и победил на море — при Саламине и Артемисии [861] . И об этих людях многое можно было бы рассказать — о том, как они выстояли перед надвигавшейся с суши и с моря опасностью, и о том, как они ее отразили. Но я напомню лишь то, что мне представляется самым прекрасным их подвигом: они довершили дело, начатое бойцами при Марафоне. Марафонцы лишь показали эллинам, что их небольшое число может на суше отразить полчища варваров; что же касается морских битв, это пока оставалось неясным: персы пользовались славой непобедимых моряков благодаря своей численности, богатому снаряжению, искусству и силе. И потому в особую заслугу мужам, сражавшимся в те времена на море, надо поставить то, что они рассеяли боязнь, существовавшую тогда среди эллинов, страшившихся огромного числа судов и людей. Поэтому и те, и другие — как сражавшиеся при Марафоне, так и те, что сражались в морском бою при Саламине, — научили остальных эллинов умению и привычке не страшиться варваров как на суше, так и на море.
861
...тем, кто сражался и победил на море — при Саламине и Артемисии. — О данных событиях Греко-персидской войны, произошедших десятилетие спустя, уже при персидском царе Ксерксе, упоминается и в «Надгробном слове...» Лисия (см.: 27—43; см. также примеч. 20 и 24 к указанной речи).
На третьем месте и по числу сражавшихся за благополучие Греции, и по их доблести я назову дело при Платеях: [862] оно было общим для афинян и лакедемонян. Все они отразили величайшую и тягостнейшую опасность, и эта их доблесть прославляется нами теперь и в последующие времена будет прославляться нашими потомками. После того многие эллинские города оставались еще союзниками варвара [863] , он же объявил о своем намерении вновь пойти войною на эллинов. Справедливо поэтому будет, чтобы мы вспомнили о тех, кто завершил подвиги первых бойцов, очистив от варваров море и изгнав их оттуда всех до единого. Это те, кто сражался при Эвримедонте, кто двинулся походом на Кипр и поплыл в Египет и другие земли: [864] память их надо чтить и быть им признательными за то, что они заставили царя дрожать за свою жизнь и помышлять о ее спасении, вместо того чтобы уготовлять гибель эллинам.
862
...дело при Платеях... — Об этом же сражении упоминает и Лисий (см.: Надгробное слово в честь афинян, павших при защите Коринфа. 46—47; см. также примеч. 26 к указанной речи).
863
...оставались еще союзниками варвара... — Имеется в виду персидский царь Ксеркс.
864
...те, кто сражался при Эвримедонте, кто двинулся походом на Кипр и поплыл в Египет и другие земли... — О победе греков в сражении при Эвримедонте и неудачной военной кампании в Египте упоминает и Фукидид в «Надгробной речи Перикла...» (см.: История. II.41.4; см. также примеч. 17 к указанной речи). Поход на Кипр, предпринятый афинянами под командованием Кимона в 449 г. до н. э., в отличие от египетского, увенчался успехом: грекам удалось нанести поражение мощному персидскому флоту неподалеку от города Саламина и захватить ряд других кипрских городов. Однако во время осады одного из них Кимон внезапно скончался, и афинская эскадра была отозвана обратно в Афины. Результатом этой военной экспедиции стал мирный договор между афинянами и персами, положивший конец Греко-персидским войнам (см. примеч. 37 к «Надгробному слову...» Лисия).
Вот сколь трудную войну вынес на своих плечах весь город, поднявшийся против варваров на защиту свою и других родственных по языку народов. Когда же наступил мир и город пребывал в расцвете славы, случилась беда, обычно выпадающая среди людей на долю тех, кто процветает, — соперничество, которое затем перешло в зависть. Таким образом, наш город был против воли втянут в войну с эллинами [865] . В войне, вспыхнувшей вслед за тем, афиняне, защищавшие в Танагре свободу беотийцев, вступили в сражение с лакедемонянами; [866] исход сражения остался неясен [867] , и дело решили последующие события: лакедемоняне отступили, бросив на произвол судьбы своих подопечных, наши же, победив в трехдневной битве при Энофитах, честно вернули несправедливо изгнанных беотийцев [868] . Эти наши люди первыми после Персидской войны защищали эллинскую свободу, противостоя самим же эллинам. Они проявили себя доблестными мужами: освободив тех, кого они защищали, они первыми легли в эту усыпальницу, прославляемые своими согражданами.
865
...наш город был против воли втянут в войну с эллинами. — Имеются в виду распри между Афинами и Спартой, в 460 г. до н. э. вылившиеся в так называемую Малую Пелопоннесскую войну (460—445 гг. до н. э.), официальной причиной которой стало усиление могущества Афин, создававшее непосредственную угрозу для Спарты и Коринфа. В этой связи в 457 г. до н. э. спартанцы вторглись в среднюю Грецию — якобы для защиты Дориды от фокейцев, союзников афинян. Справившись со своей миссией, спартанцы направились домой, но по пути столкнулись с препятствием — афинскими гарнизонами, занявшими Мегару, и кораблями, вошедшими в Коринфский залив, — и были вынуждены отступить в дружественную им Беотию. Вслед за ними туда же выдвинулось войско афинян, которые решили нанести спартанцам удар, не дожидаясь, пока те вторгнутся в Аттику.
866
...афиняне, защищавшие в Танагре свободу беотийцев, вступили в сражение с лакедемонянами... — Вблизи Танагры, древнейшего города Беотии, в 457 г. до н. э. произошло сражение между спартанским войском (которое стояло там лагерем) и прибывшей в эту область афинской армией. Битва окончилась поражением афинян.
867
...исход сражения остался неясен... — Несмотря на победу (ср. примеч. 26), спартанское войско ослабело после тяжелой битвы и, не решившись вторгнуться в Аттику, вернулось домой.
868
...наши же, победив в трехдневной битве при Энофитах, честно вернули несправедливо изгнанных беотийцев. — Спустя 62 дня после сражения при Танагре афинское войско во главе с Миронидом вторглось в Беотию, где в битве при Энофитах победило беотийцев, союзников Спарты (см.: Фукидид. История. 1.108. 2). Вследствие этой победы в Беотии и средней Греции была установлена афинская гегемония, продолжавшаяся целое десятилетие, вплоть до битвы при Коронее (394 г. до н. э.). В этот период к власти в Беотии при поддержке афинян пришли наиболее демократически настроенные граждане, олигархия же, прежде активно поддерживаемая Спартой, напротив, утратила влияние.
После того вспыхнула великая война [869] , когда все эллины скопом двинулись на нашу землю, раздирая ее на части и проявляя недостойную неблагодарность по отношению к нашему городу. Наши победили их в морском сражении и захватили у острова Сфактерии [870] в плен лакедемонских военачальников, которых вполне могли предать смерти, но отпустили, вернули на родину и заключили мир [871] , полагая, что против соплеменников следует сражаться лишь до победы и что городу негоже, поддавшись гневу, губить общее дело всех эллинов; против варваров же, считали они, следует биться вплоть до полного их разгрома. Нам следует восславить этих мужей: завершив то сражение, они покоятся здесь, доказав всем, кто сомневался, — не проявили ли себя некоторые другие эллины в той первой войне против варваров более доблестными, чем афиняне, — что сомневались они напрасно: ведь афиняне показали в случае, когда на них поднялась вся Эллада, что они вышли победителями из этой войны и захватили в плен предводителей остальных эллинов; в ту войну они вместе с ними одолели варваров, теперь же победили в одиночку всех эллинов.
869
После того вспыхнула великая война... — Имеется в виду Пелопоннесская война за гегемонию в Греции, которую вели Афины и Спарта вместе со своими союзниками. Война ослабила все греческие полисы и привела к их упадку, что в дальнейшем способствовало быстрому завоеванию Греции Македонией.
870
Наши победили их в морском сражении и захватили у острова Сфактерии... — В 425 г. до н. э. афинские войска осадили спартанский гарнизон на острове Сфактерии. Спартанцы направили к афинянам послов, но тем были предъявлены такие позорные условия, что осажденные не сочли возможным на них согласиться. Афиняне продолжили осаду, и в результате блестящей военной операции под начальством демагога Клеона и стратега Демосфена остров был взят, а сдавшиеся в плен спартанцы отправлены в Афины.
871
...но отпустили, вернули на родину и заключили мир... — Оратор имеет в виду не тот договор, что был заключен сразу после победы афинян у острова Сфактерии (см. примеч. 30), а так называемый Никиев мир, ставший итогом сражения при Амфиполе (см. примеч. 26 к «Надгробной речи Александру»).
После этого мира разгорелась третья война [872] , нежданная и опасная, и множество доблестных мужей, павших на этой войне, также покоятся здесь; многие из них водрузили большое число трофеев на побережье Сицилии, защищая свободу леонтинцев, они поплыли в те края, чтобы оказать им поддержку во исполнение данных им клятв, но из-за дальности морского пути город был не способен оказать им необходимую помощь, и они, утратив силы, познали невзгоды, — они, для кого у врагов и противников было в запасе больше похвал за их доблесть и рассудительность, чем для некоторых других — у друзей [873] . Многие же погибли при морских сражениях в Геллеспонте; [874] при этом они в течение одного дня захватили все вражеские суда, а множество остальных разбили.
872
После этого мира разгорелась третья война... — Имеется в виду неудачный военный поход афинян в Сицилию (см. примеч. 21 к «Монодии Смирне»).
873
...они, для кого у врагов и противников было в запасе больше похвал за их доблесть и рассудительность, чем для некоторых других —у друзей. — Сократ преувеличивает здесь мужество афинян, утверждая, будто бы они удостоились похвал от врагов, т. е. от персов. На самом же деле в данном случае можно говорить лишь о том, что Сицилийская экспедиция афинян вызвала гораздо большую ненависть к ним со стороны сицилийских греков, нежели со стороны их врагов персов.
874
Многие же погибли при морских сражениях в Геллеспонте... — По всей видимости, речь идет о победе афинян над спартанским флотом, помогавшим жителям Хиоса и Лесбоса, которые хотели отложиться от Афин (см.: Фукидид. История. VIII.9—14).
Говоря о том, что война эта была нежданной и страшной, я имею в виду ту великую зависть, что питали к нашему городу остальные эллины: зависть эта побудила их решиться на переговоры с персидским царем [875] , которого они вместе с нами вытеснили из нашей страны; они задумали на свой страх вновь повести его на наш город — варвара на эллинов — и объединить против Афин всех эллинов и варваров. Вот тут-то и проявила себя во всём блеске мощь и доблесть нашего города. Когда они считали, что город повержен, когда суда наши были отрезаны у Митилены, наши сограждане на шестидесяти кораблях сами поспешили на помощь этим судам; проявив себя, согласно всеобщему мнению, доблестнейшими людьми, они разбили врагов [876] , освободили друзей, но по несчастной случайности не были вынесены на сушу и потому не покоятся в этой могиле. Да пребудет их память и слава вечно, ибо благодаря их доблести мы победили не только в этом морском сражении, но продолжали побеждать и в течение всей войны! Город благодаря им обрел славу непобедимого, даже если против него будет всё человечество, и славу справедливую, ибо мы победили благодаря собственному превосходству, а не с чужой помощью. И по сей день мы остаемся неодолимыми для этих наших врагов: ведь не они, но мы сами себя повергли и победили [877] .
875
...зависть эта побудила их решиться на переговоры с персидским царем... — Имеется в виду царь Дарий II Нот. К сговору с персами спартанцев склонял Алкивиад, афинский стратег и инициатор Сицилийской экспедиции, заочно осужденный в Афинах и перешедший после этого на сторону Спарты.
876
...наши сограждане на шестидесяти кораблях сами...разбили врагов... — Речь идет о сражении при Аргинусских островах в 406 г. до н. э., когда афинский флот во главе с Кононом одержал победу над спартанским флотом, воевавшим под командованием Калликратида.
877
...ведь не они, но мы сами себя повергли и победили. — Судя по всему, Сократ здесь имеет в виду поражение афинского флота в морском сражении при Эгоспотамах в 405 г. до н. э., когда спартанский военачальник Лисандр захватил в плен и казнил 3 тыс. афинян (об этом см.: Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Лисандр. 12—14).
Когда затем наступило спокойствие и был заключен мир с остальными эллинами, у нас началась гражданская война [878] , причем шла она таким образом, что каждый (если только раздор — это неизбежный удел людей) должен молить богов, чтобы его родной город лихорадило не больше, чем наш. С какой радостью и как по-родственному объединились затем граждане Пирея с жителями столицы вопреки ожиданиям прочих эллинов, с каким чувством меры положили они конец войне против тех, кто был в Элевсине! [879] И причиной всего этого было не что иное, как истинное родство, обеспечившее крепкую родственную дружбу не на словах, но на деле. Следует вспомнить здесь и тех, кто погиб в этой междоусобице, и умиротворить их, насколько лишь в наших силах, жертвоприношениями и молитвой, положенными в таких случаях; надо помолиться теперешним их владыкам, тогда и для нас самих наступит умиротворение. Ведь не из-за своей порочности или вражды подняли они друг на друга руку, но по велению тяжкой судьбы. Мы, живые, тому свидетели: будучи людьми той же крови, что и они, мы прощаем друг другу и наши дела, и наши страдания.
878
Когда затем наступило спокойствие и был заключен мир с остальными эллинами, у нас началась гражданская война... — Мир со Спартой был заключен после победы Лисандра (см. примеч. 37). Для афинян этот договор оказался постыдным: согласно его условиям, они должны были разрушить свою гавань — Пирей, срыть так называемые Афинские, или Длинные, стены (которые соединяли Афины с Пиреем и составляли в длину 7 км), а также лишались права иметь флот больше чем в двенадцать кораблей и отказывались ото всех своих заморских владений. Со стороны афинян в качестве полномочного посла переговоры вел Ферамен. Он согласился также на изменение государственного строя: устранение демократии (изгнанным аристократам при этом разрешалось вернуться в город) и установление олигархии, или власти Тридцати тиранов. В дальнейшем это обстоятельство стало причиной гражданской войны — борьбы демократов против нового правительства, которую возглавил афинянин Фрасибул.
879
...с каким чувствам меры положили они конец войне против тех, кто был в Элевсине! — После того как Фрасибул занял Филу и разбил военные силы Тридцати тиранов при Ахарнах (403 г. до н. э.), олигархи бежали в Элевсин, находившийся недалеко от Афин. Там они поначалу упорно сопротивлялись, но затем вступили в переговоры, во время которых и были убиты. Фрасибул захватил гавань Пирей, после чего состоялось последнее сражение, в котором погиб Критий, один из самых жестоких олигархов.