Надгробные речи. Монодии
Шрифт:
О Смирна, давно ли я воспевал тебя в гимне! [164] Что за скорбная участь тебя постигла, вовсе тобою не заслуженная! Ныне всем птицам следовало бы броситься в огонь [165] , ибо им объят город, всему материку — остричь волосы, ибо город лишился своих кудрей [166] , рекам — течь слезами, кораблям — отплывать под черными парусами! [167] О Мелес, текущий через пустыню! О погребальные плачи, сменившие прежние радостные песнопения! О песнь лебедей и хор соловьев, настал ваш черед! [168] Если бы Горгоны были живы, они оплакивали бы не Медузу и не свой собственный глаз, а глаз Азии [169] . Разве не достигла твоя слава Босфора, нильских порогов или даже Тартесса [170] , о божественный город? Разве может это несчастье ограничиться Массалией или Борисфеном? Кто из эллинов забрел так далеко от Эллады, кто из варваров столь дик и неподвластен разящим стрелам [171] и колдовским чарам Смирны, чтобы не полюбить ее или не страдать из-за нее, пусть зная о ней лишь понаслышке? Говорят, что дочери Гелиоса, оплакивавшие своего брата, в конце концов превратились в тополя [172] , а их затвердевшие слезы — в янтарь. Тебя же, о прекраснейший город, должны оплакивать сами деревья!
164
...давно ли я воспевал тебя в гимне! — Вероятно, имеется в виду «Смирнская речь» Аристида, написанная по случаю прибытия в Смирну наместника Азии в 157 г. н. э. (см.: Rohde 1886: 188; Behr 1968: 91).
165
Ныне всем птицам следовало бы броситься в огонь... — У римлян были широко распространены гадания и, в частности, предсказания счастливого и несчастливого исхода событий по полету и вообще по поведению птиц (ауспиции). Этой фразой Аристид хочет сказать, что, раз птицы не предупредили людей о грозящем городу несчастье, то они сами заслуживают того, чтобы сгореть в огне его пожаров.
166
...всему материку — остричь волосы, ибо город лишился своих кудрей... — У греков существовал обычай
167
...кораблям — отплывать под черными парусами! — Аллюзия на миф о Тесее, отправившемся на Крит, чтобы сразиться с Минотавром. Согласно уговору, в случае гибели героя его корабль в знак траура должен был вернуться в Афины под черными парусами (см.: Аполлодор. Мифологическая библиотека. Э.1.7-10).
168
О песнь лебедей и хор соловьев, настал ваш черед! — Лебедь и соловей были в греческой мифологии символами горя и печали (ср., например, миф о Tepee, Прокне и Филомеле: Аполлодор. Мифологическая библиотека. III.14.8). Упоминания о лебединой песни как предвестнице близкой смерти встречаются и в литературе, в частности, у Эсхила (см.: Агамемнон. 1444) и Платона (см.: Федон. 84e).
169
...оплакивали бы не Медузу и не свой собственный глаз, а глаз Азии. — Под «глазом Азии» подразумевается Смирна. См. также примеч. 28.
170
Разве не достигла твоя слава Босфора, нильских порогов или даже Тартесса... — Здесь называются самые дальние рубежи Римской империи. Город-государство Босфор Киммерийский достиг наивысшего расцвета в IV в. до н. э., а с конца I в. до н. э. стал важным форпостом Римской империи на северо-востоке, долгое время сдерживавшим натиск варваров. Под «нильскими порогами» имеются в виду Катадупы (античное название первого порога Нила), являвшиеся крайней южной точкой империи. Тартесс, река и одноименная гора в Испании, символизирует, в свою очередь, западную границу Римской империи.
171
...неподвластен разящим стрелам... — Имеются в виду любовные стрелы Аполлона.
172
...дочери Гелиоса, оплакивавшие своего брата, в конце концов превратились в тополя... — Согласно мифу, после гибели Фаэтона его сёстры Гелиады так сильно горевали, что боги из жалости превратили их в деревья (см.: Овидий. Метаморфозы. II.340—366).
ДОПОЛНЕНИЯ
ДРЕВНЕГРЕЧЕСКИЕ НАДГРОБНЫЕ РЕЧИ
V В. ДО Н. Э. — IV В. Н. Э.
Горгий
НАДГРОБНАЯ РЕЧЬ
Фрагмент
<...> Разве не было у этих мужей качеств, которыми они должны были обладать? И разве обладали они качествами, которых у них быть не должно? Пусть же мне хватит сил сказать то, что я желаю, и пусть у меня явится желание сказать то, что я должен, дабы мне и гнева богов миновать, и зависти людской избежать! Ибо этим мужам была присуща внушенная богами отвага, но дан свойственный людям конец. Не раз они предпочитали человеколюбие и милосердие суровой справедливости, а букве закона — прямоту суждений, полагая, что важнейший божественный и всеобщий закон состоит в том, чтобы говорить и делать то, что нужно и когда нужно, и не говорить и не делать, чего не нужно и когда не нужно. Но более всего они тренировали в себе два качества, каковыми обладать необходимо: разум и силу, первый проявляя в решениях, вторую — в свершениях. Заботясь о незаслуженно претерпевших и карая незаслуженно преуспевших, они презирали выгоду и смирялись перед долгом. Рассудительностью ума они сдерживали безрассудство силы, были дерзки с дерзкими, законопослушны — с законопослушными, безопасны — для тех, кто безопасен, ужасны — для тех, кто ужасен. Свидетельством тому являются боевые трофеи, каковые они установили: [173] Зевсу в знак почитания, о своих заслугах — в напоминание. Им не были чужды ни воинственный от природы дух, ни освященная законным браком любовь, ни бряцающая оружием война, ни любящий красоту мир. Благодаря присущей им праведности были они благочестивы к богам, благодаря почтительности — внимательны к родителям, благодаря беспристрастности — справедливы к согражданам, благодаря верности — бескорыстны к друзьям.
173
...боевые трофеи, каковые они установили... — Трофеями («?? ???????») у древних греков назывались памятники в честь одержанной победы, устанавливаемые обычно на поле битвы в виде столбов с прибитыми к ним вражескими доспехами.
Вот почему, несмотря на то, что они умерли, наша любовь к ним не умерла вместе с ними, но живет, бессмертная в смертных телах, хотя их уже нет на свете.
Лисий
НАДГРОБНОЕ СЛОВО В ЧЕСТЬ АФИНЯН, ПАВШИХ ПРИ ЗАЩИТЕ КОРИНФА
Сограждане, окружающие эту могилу! Если бы я считал возможным изобразить словом величие духа мужей, здесь лежащих, то я не одобрил бы распоряжения властей, давших мне всего лишь несколько дней для приготовления речи в честь их. Но так как весь мир во веки веков не сможет составить речи, достойной их подвигов, то, думается мне, по этой именно причине государство приказывает исполнить сие поручение в такой короткий срок: [174] государство заботится об ораторах, выступающих здесь, полагая, что при таком условии слушатели всего скорее окажут им снисхождение. Но, хотя моя речь имеет своим предметом этих героев, тем не менее соревнование мое направлено не на их подвиги, а на прежних ораторов, говоривших в честь них. Их храбрость дала такое обилие материала как людям, способным сочинять стихи, так и желающим говорить речи, что хотя наши предшественники и много сказали о них хорошего, но многое они и пропустили, да и грядущим поколениям можно еще довольно много сказать о них: нет земли, нет моря, где бы не знали их: везде, во всём мире люди, оплакивающие свои бедствия, тем самым прославляют их доблестные деяния.
174
...государство приказывает исполнить сие поручение в такой короткий срок... — См. преамбулу к наст. речи.
Итак, прежде всего я скажу о древних войнах наших предков; сказание о них я заимствую из предания. Да, и о них должны помнить все, прославлять их в песнях, говорить о них в похвальных речах, оказывать им почет во времена, подобные теперешним, учить живых примерами деяний усопших.
Амазонки вели древний род свой от Арея; живя на берегах реки Фермодонта [175] , они единственные из всех окрестных народов были вооружены железом и первые в мире стали ездить на конях; при помощи их они догоняли бегущих врагов, не знакомых с таким искусством и потому не ожидавших этого, а сами оставляли преследователей далеко позади. Благодаря своей храбрости они считались скорее мужчинами, чем женщинами, по природе, потому что все видели, что превосходство их пред мужчинами по душевным свойствам больше, чем недостатки по строению тела. Когда они властвовали над многими народами и действительно уже поработили соседей, они услышали рассказы о великом блеске нашей страны и ради громкой славы, с большою надеждой на успех пошли войной на наш город, взявши с собою самые воинственные народы. Но когда они встретились с доблестными мужами, то их храбрость оказалась соответствующей их природе, и они получили славу, противоположную прежней: опасности еще более, чем их тело, показали, что они — женщины. Только им одним не было дано научиться на своих ошибках, чтобы стать благоразумнее на будущее время и, вернувшись на родину, рассказать о своем несчастии и о доблести наших предков: погибши здесь и понеся кару за свое безумие, они сделали память о нашем городе бессмертной вследствие его доблести, а свое отечество лишили славы, потерпев здесь поражение. Так, пожелав завладеть чужой страной вопреки справедливости, они лишились своей вполне справедливо.
175
Амазонки вели древний род свой от Арея; живя на берегах реки Фермодонта... — Амазонки — легендарное племя женщин-воительниц, обитавшее близ реки Фермодонт, откуда они пришли в Скифию на берега Меотийского озера и реки Танаис (см.: Аполлодор. Мифологическая библиотека. II.5.9). По преданию, амазонки произошли от Ареса и Гармонии.
Когда Адраст и Полиник пошли войной на Фивы и потерпели поражение в битве [176] , то кадмейцы [177] не позволяли хоронить убитых. Афиняне, полагая, что если кадмейцы были чем-нибудь обижены, то они подвергли врагов своих высшей каре — смерти, а между тем подземные боги не получают того, что им подобает [178] , а горних богов оскорбляет осквернение святынь, сперва послали глашатаев и просили их разрешить похоронить убитых. Они держались убеждения, что люди храбрые должны мстить врагам при жизни, а лишь те, которые не надеются на себя, показывают свою храбрость на телах убитых. Ввиду того, что афиняне не могли получить этого разрешения, они пошли войной на кадмейцев [179] , хотя у них прежде не было никакой ссоры с ними; не в угоду оставшимся в живых аргосцам, но находя, что убитым на войне надо отдать последний долг, они вступили в борьбу с одной из воюющих сторон, имея в виду пользу обеих сторон, чтобы одни дальнейшим надругательством над убитыми не оскорбили еще более богов, а другие — чтобы не вернулись к себе на родину лишенными отцовской чести [180] , отрешенными от эллинского закона [181] , утратившими общую надежду [182] . Держась таких убеждений и зная, что военное счастье для всех людей одинаково, афиняне, несмотря на многочисленность врагов, выиграли сражение, потому что правда была на их стороне. Но они не возгордились от счастья, не захотели подвергнуть кадмейцев более тяжелой каре, а, в противоположность их нечестию, показали им высоту своих нравственных качеств: получив трофеи, ради которых пришли, — тела аргосцев, они похоронили их у себя на родине в Элевсине. Вот как отнеслись они к убитым в войске Семи против Фив!
176
Когда Адраст и Полиник пошли войной на Фивы и потерпели поражение в битве... — Полиник и Адраст были главными зачинщиками и участниками знаменитого похода Семерых против Фив, который получил название по семи объединенным отрядам и стоявшим во главе их семи вождям (по числу ворот в Фивах). Согласно мифу, изгнанный из Фив своим братом Этеоклом, не желавшим делиться царской властью, Полиник нашел приют у Адраста и, женившись на его дочери Аргии, уговорил его напасть на Фивы, чтобы отобрать власть у Этеокла. Однако этот поход окончился неудачей для аргосцев: войско их было побеждено фиванцами, а его предводители убиты, за исключением Адраста, которого вынес с поля боя его божественный конь Арейон. Миф о походе Семерых против Фив положен в основу сюжета одноименной трагедии Эсхила.
177
...кадмейцы... — То есть фиванцы (см. примеч. 25 к «Элевсинской речи»).
178
...а между тем подземные боги не получают того., что им подобает... — Креонт, согласно мифу, ставший царем в Фивах после гибели обоих сыновей Эдипа, отказался выдать для погребения родственникам тела погибших, участвовавших в этом походе. Тем самым он лишил подземных богов «того, что им подобает», т. е. мертвецов, которые, будучи непогребенными, не могли попасть в подземный мир. Эти события положены в основу драмы Софокла «Антигона».
179
Ввиду того, что афиняне не могли получить этого разрешения, они пошли войной на кадмейцев... — После того как Креонт запретил хоронить погибших аргосцев (см. примеч. 5), Адраст обратился за помощью к афинянам, и те под предводительством Тесея выступили против фиванцев. Этот эпизод мифа составил основу трагедии Еврипида «Умоляющие».
180
...а другие — чтобы не вернулись к себе на родину лишенными отцовской чести... — Речь идет об аргосцах. Под «отцовской честью» подразумеваются почести, которые, по завету отцов, оказываются мертвым посредством обряда погребения.
181
...отрешенными от эллинского закона... — Имеется в виду древний обычай хоронить умерших.
182
...утратившими общую надежду. — То есть надежду на погребение, общую для всех людей.
В более позднее время, когда Геракл исчез из мира людей, детей его, бежавших от Эврисфея [183] , все эллины гнали от себя из страха перед силой этого царя, хотя им стыдно было за свои поступки. Придя в наш город, они с мольбою сели на алтарях [184] . Несмотря на требование Эврисфея, афиняне отказались их выдать: уважение к доблести Геракла было в них сильнее страха перед собственной опасностью. Они предпочитали сражаться за слабых, имея на своей стороне правду, чем, в угоду сильным, выдать угнетенных ими. Когда Эврисфей, в союзе с тогдашними властителями Пелопоннеса, пошел на них войной, то они пред лицом близкой опасности не изменили своих убеждений, а держались того же мнения, как и прежде; а между тем отец их никакого особенного благодеяния им не оказал, а каковы будут дети, достигши зрелого возраста, они не знали. Однако они приняли на себя такую борьбу за них, потому что считали это справедливым, несмотря на то, что у них не было прежде вражды с Эврисфеем и никакой выгоды им не представлялось, кроме доброй славы. Они сделали это потому, что жалели угнетенных, ненавидели насильников, одним старались поставить преграду, другим хотели помочь. Свободу они видели в том, чтобы не делать ничего против своей воли, справедливость — в том, чтобы помогать угнетенным, храбрость — в том, чтобы в случае надобности сражаться и умирать за ту и за другую.
183
...детей его, бежавших от Эврисфея... — Согласно легенде, арголидский властитель Эврисфей после смерти Геракла, совершившего по его приказанию двенадцать подвигов, преследовал детей героя, опасаясь, как бы те не отняли у него царскую власть.
184
...они с мольбою сели на алтарях. — В античности святость алтаря не позволяла осквернять его каким-либо насилием и тем более убийством, поэтому любой человек, спасаясь от преследования, мог рассчитывать на неприкосновенность, укрывшись в непосредственной близости от святыни.
Обе стороны были так горды, что Эврисфей со своим войском не старался ничего получить от афинян с их согласия, а афиняне не согласились бы на выдачу моливших о защите Эврисфею, даже если бы он сам молил их об этом. Афиняне выставили только свои силы и победили в сражении войско, пришедшее из всего Пелопоннеса. У сыновей Геракла они не только тело избавили от опасности, но и душу освободили, избавив ее от страха; за доблесть отца они их увенчали победным венком, подвергая опасностям себя. Дети оказались намного счастливее отца: отец сделал много добра всем людям, и жизнь его была полна трудов, стремления к победам, к чести; однако он, наказавший всех злодеев, не мог отомстить Эврисфею, хотя тот был его врагом и делал ему зло; а дети его благодаря нашему городу в один и тот же день увидели и свое спасение, и месть врагам.
Много было обстоятельств у наших предков, призывавших их единодушно бороться за правду. Прежде всего, начало их жизни было справедливо: они поселились не в чужой земле, подобно большинству народов, сойдясь со всех сторон и изгнав других, но были исконными жителями: [185] одна и та же земля была их матерью и отчизной. Они первые и единственные в то время изгнали бывших у них царей и установили у себя демократию, полагая, что свобода всех производит величайшее единодушие. Так как надежды при опасностях были у всех одинаковы, то они жили с чувством гражданской свободы в душе; по закону оказывали почет хорошим и карали дурных; властвовать друг над другом путем насилия, думали они, свойственно диким зверям, а люди должны законом определить справедливое, словом убедить, делом повиноваться тому и другому; закон должен быть царем, слово — наставником.
185
...они поселились не в чужой земле, подобно большинству народов, сойдясь со всех сторон и изгнав других, но были исконными жителями... — Афиняне гордились тем, что были в Аттике не пришельцами, а «автохтонами» (?? ??????????), т. е. ее исконными обитателями. Об этом же свидетельствуют и древнейшие греческие историки. По словам Фукидида, Аттика вследствие скудости почвы не привлекала завоевателей, так что население ее со временем не менялось (см.: История. 1.2.5). Геродот называет афинян древнейшим народом и единственными из эллинов, кто не менял место своего поселения (см.: История. Vn.161).
При таком благородном происхождении и таком же образе мыслей предки здесь лежащих совершили много славных и достойных удивления подвигов; а их потомки благодаря своей храбрости оставили повсюду вечно памятные, великие трофеи [186] . Они одни вступили в бой со многими мириадами варваров на защиту всей Эллады.
Царь Азии [187] , не довольствуясь имеющимися у него богатствами и надеясь покорить также и Европу, снарядил войско в пятьсот тысяч. Персы, думая, что, если они или добровольно привлекут к дружбе наш город, или покорят его против воли, то легко подчинят большую часть эллинов, высадились у Марафона [188] , рассчитывая, что у афинян будет меньше всего союзников, если они вступят в бой, пока еще эллины спорят о том, как отражать наступающих врагов. Кроме того, у них еще на основании прежних подвигов наших предков составилось такое мнение о нашем городе, что, если они сперва пойдут на другой город, то будут иметь дело не только с ним, но и с афинянами, так как последние охотно придут на помощь притесняемым; если же придут прежде всего сюда, то никакие другие эллины не отважатся, спасая других, вступить с ними в открытую вражду ради тех. Так рассуждали они. А между тем наши предки, не холодным рассудком оценивая опасности войны, а веря, что славная смерть оставляет бессмертную молву о героях, не испугались множества врагов, но больше положились на свое мужество. Стыдясь того, что варвары находятся в их стране, они не стали дожидаться, пока союзники узнают об этом и придут к ним на помощь, и решили, что не они должны быть благодарны другим за спасение, но остальные эллины им. Единодушно приняв такое решение, они все пошли — немногие против многих. Они были проникнуты мыслью, что умереть — общий удел всех, а быть героями — удел немногих, и что вследствие смерти жизнь не принадлежит им, а память, которую они оставят о борьбе, будет их собственностью. Затем, думали они, кого они не победят одни, тех не смогут одолеть и вместе с союзниками; в случае поражения они погибнут лишь ненамного раньше других, а в случае победы освободят остальных. Эти герои, не щадившие тела и ради подвигов храбрости не жалевшие души, более уважавшие свои законы, чем боявшиеся битвы с неприятелями, воздвигли в своей стране, у границ ее, ради всей Эллады трофей [189] как памятник победы над варварами, вторгшимися в чужую страну ради добычи. Битву они окончили так скоро, что одни и те же гонцы принесли остальным эллинам весть и о приходе сюда варваров, и о победе наших предков. Таким образом, никто из остальных эллинов не испугался грядущей опасности, а все, услышав такую весть, обрадовались своей свободе. Поэтому нет ничего удивительного в том, что хотя это — дела давно минувшие, но геройство их прославляется и теперь еще во всём мире, как будто они недавние.
186
...оставили повсюду вечно памятные, великие трофеи. — См. примеч. 1 к «Надгробной речи» Горгия.
187
Царь Азии... — Речь идет о персидском царе Дарии I, в 490 г. до н. э. вторгшемся в Грецию и положившем начало Греко-персидским войнам.
188
...высадились у Марафона... — В 490 г. до н. э. неподалеку от греческого поселения Марафон состоялась одна из крупнейших битв в истории Греко-персидских войн, в которой армия персов потерпела сокрушительное поражение от афинского войска под начальством Мильтиада.
189
...воздвигли в своей стране, у границ ее, ради всей Эллады трофей... — Марафон, где был воздвигнут памятник в честь победы над персами, находился недалеко от морского побережья Греции. См. также примеч. 1 к «Надгробной речи» Горгия.
После этого царь Азии Ксеркс, относясь с пренебрежением к Элладе, обманувшись в расчетах, чувствуя позор от происшедшего, досадуя на неудачу, сердясь на виновников ее, не испытав еще несчастий и не зная храбрых мужей, спустя десять лет подготовился к войне и пришел с флотом в 1200 кораблей; [190] и сухопутного войска он вел такое несметное число [191] , что даже пересчитать народы, шедшие с ним, было бы нелегким делом. Лучшим доказательством многочисленности его войска служит то, что, имея возможность на тысяче кораблей перевезти в самом узком месте Геллеспонта сухопутное войско из Азии в Европу, он не захотел этого, полагая, что это будет для него большая задержка. Презирая порядок природы, дела богов, мысли людей, он проложил себе сухопутную дорогу через море и насильственно устроил плавание через сушу, построив мост на Геллеспонте и прорыв Афон [192] . Никто не сопротивлялся ему: одни подчинились против воли, другие перешли на его сторону добровольно; одни не могли защищаться, другие были подкуплены деньгами; и то и другое действовало на них — корысть и страх. При таком положении Эллады афиняне сами сели на корабли и пошли против него к Артемисию [193] , а спартанцы с некоторыми союзниками противостояли им у Фермопил [194] , в надежде заградить проход благодаря тесноте места. Произошло сражение в одно и то же время: афиняне победили на море, а спартанцы, не вследствие недостатка в мужестве, но потому, что они обманулись относительно числа как защитников, так и тех, с кем им предстояло сражаться, были истреблены, не побежденные противниками, но павши там, где были поставлены сражаться.
190
...и пришел с флотом в 1200 кораблей... — Геродот в своем сочинении называет другое число — 1207 судов (см.: VTI.89, 184). Однако, по мнению современных исследователей, в действительности кораблей было почти вдвое меньше — от 500 до 800 (см.: Lazenby 1993; Коннолли 2000).
191
...и сухопутного войска он вел такое несметное число... — Согласно Геродоту, общая численность персидского войска составляла 2 млн 641,610 тыс. человек (см.: История. VII.185), однако эта цифра сильно завышена. Согласно современным исследователям, всё войско Ксеркса не превышало 200 тыс. человек.
192
...он проложил себе сухопутную дорогу через море и насильственно устроил плавание через сушу, построив мост на Геллеспонте и прорыв Афон. — Готовясь к походу, Ксеркс в течение нескольких лет вел широкомасштабные строительные работы, чтобы максимально безопасно и быстро переправить свое войско в Грецию, минуя плавание через бурное Эгейское море. Так, через узкий перешеек на Халкидике по его приказанию был прорыт канал длиной более двух километров, что позволяло избежать необходимости огибать Афон, у которого в 492 г. до н. э. потерпел крушение персидский флот под командованием Мардония. Кроме того, через Геллеспонт (совр. Дарданеллы) было переброшено два понтонных моста длиной около 1,3 км каждый.
193
...афиняне сами сели на корабли и пошли против него к Артемисию... — При мысе Артемисии в 480 г. до н. э. афинянам благодаря успешной тактике главнокомандующего Фемистокла удалось сокрушить персидский флот, намного превосходивший своей численностью греческий (см.: Геродот. История. VIII.б—18; Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Фемистокл. 8).
194
...спартанцы с некоторыми союзниками противостояли им у Фермопил... — Защиту Фермопил, узкого ущелья, через которое персидские сухопутные силы намеревались проникнуть внутрь страны, обеспечивало союзное греческое войско во главе со спартанским царем Леонидом. После того как основные греческие силы ввиду опасности возможного окружения покинули Фермопилы, на месте остался лишь небольшой отряд, состоявший в основном из спартанских воинов. Оказав жестокое сопротивление, спартанцы смогли на некоторое время задержать огромное персидское войско. Но предательство одного из беотийцев, указавшего врагам обходной путь, дало последним возможность зайти грекам в тыл и всех перебить.