Надломленный мозг
Шрифт:
Отряхнув с одежды грязь, водитель вытер платком руки и вслед за опером поплелся к машине, вместе с ним сел в нее. Вся история не нравилась Акламину. Кроме мужа Инги, других очевидцев не было. Правда, куда-то пропал заправщик, но его надо еще найти. Его сведения могут раскрыть причину возгорания. А пока что скудный рассказ водителя почти ничего не давал. Однако Аристарх исключал простую случайность. События как будто наслаивались, оставляя без ответов главные вопросы. И, как ни странно, одним из вопросов оставался муж Инги. Взяв с него объяснение, его отпустили, предупредив, что еще пригласят и, может быть, не один раз. Водитель, покивав головой, побрел к остановке автолайна.
2
Через
Стал прохаживаться вдоль стены по бетонной отмостке. В то же время водитель из авто внимательно обвел взором машины, припаркованные тут же. Потом вышел наружу, стал прохаживаться вдоль парковки, присматриваясь к тем, кто вылезал из автомобилей и садился в них. Он был среднего роста, в белой спортивной куртке, расстегнутой на груди, рубашке в полоску и серых брюках. Шея коротковатая. Со стороны казалось, что голова сидела на плечах. Верхняя губа толще нижней, словно придавливала ее, скрывая под собой. Прохаживаясь в стороне от машины, он был весь собран и смотрел на всех хватко, как будто фотографировал. Достал телефон, позвонил сначала охранникам у двери, спросил:
– Ну что там? Все путем?
– Норма! – коротко ответил тот, что был с пытливым лицом.
Набрав другой номер, третьему охраннику с лицом добряка, водитель задал такой же вопрос:
– У тебя как дела?
– Тут все чисто, – отозвался добряк, остановился и посмотрел на окно. – Мышь не проползет. – А у тебя?
– Всех просвечиваю! – сказал водитель и отключил телефон.
День тянулся долго. Подъезжали и отъезжали машины. По тротуару, выложенному бетонной плиткой, в разных направлениях двигались прохожие. Метрах в ста от музыкальной школы стояло легкое строение с вывеской крупными буквами: «Шаурма и выпечка». Ближе к обеду к нему стали подходить люди. Образовалась маленькая очередь. Покупали шаурму, пирожки и другую выпечку. Кто-то сразу начинал есть, кто-то шел в машину, кто-то подхватывал пакет и уходил по тротуару. Водитель погладил живот, посмотрел на время – не мешало бы заморить червячка. Пробежал глазами по парковке – все тихо. На другом краю парковки тормознули красные «Жигули». Из них выскочили два полицейских – длинный тощий узкоплечий и небольшой ростом, – нервно осмотрелись и быстро направились к строению с выпечкой. Червяк и Мышонок в полицейской форме. Проводив их глазами, водитель шагнул следом, обратив внимание, как неспокойно они себя вели. То и дело оглядывались вокруг, как будто кого-то искали глазами. Подойдя к окошку, бесцеремонно отодвинули очередников. И Мышонок сказал продавцу:
– Заверни-ка нам восемь лаптей!
– Лаптями не торгую! – отозвалась девушка.
– Ты языком не мели! – прикрикнул Мышонок, суетливо двигая всем телом. – А то прикроем твою лавочку!
– Пирожки нужны, что ли? – переспросила продавец. – С чем? Вам подогреть?
– На
Назвав цену, продавец протянула в окошко бумажный пакет. Мышонок полез в карман, но, не обнаружив там денег, снизу вверх глянул на Червяка:
– Бабки давай!
Достав деньги, Червяк сунул в окошко, буркнул:
– Копье оставь себе! Нам бренчалки ни к чему!
Отойдя от окошка, они остановились метрах в трех от угла. И попеременно полезли в пакет за шаурмой. Охранник, дожидаясь своей очереди, видел, как жадно они набросились на нее. «Проголодались», – пришло ему в голову. Купив несколько пирожков и сок, охранник с бумажными пакетами в руках скорым шагом отправился к автомобилю. Сел в салон. Позвонил тому, который был с другой стороны здания:
– Дуй сюда! Я пирожками разжился! Тут на всех хватит! По-быстрому заморим червячка.
Дважды повторять не понадобилось. Охранник с лицом добряка, крутанув вокруг головой и ничего подозрительного не заметив, резво потопал за угол к авто. Влез в салон, улыбаясь. Водитель протянул ему пирог, маленькую упаковку с соком и, показав на полицейских, спросил:
– Видишь полицейских? Шаурму наминают. Странные какие-то парни.
– Почему странные? – спросил добряк, поворачивая лицо в сторону строения, потом вставил трубочку в упаковку сока и откусил пирог.
– Да черт их знает! – Водитель, поставив пакеты на приборную панель, достал пирожок себе и тоже откусил, посматривая сквозь стекла в сторону полицейских. – Странные, и всё. Их рожи не вписываются в эту форму. Не нравятся они мне.
Те стояли к ним лицами, жевали, наклонив головы и посматривая вокруг исподлобья. Уплетя шаурму, продолжали толкаться на одном месте. Водитель, посасывая через трубочку сок, усмехнулся, выставляя верхнюю толстую губу:
– Что-то не очень спешат они по своим полицейским делам. Хорошо пристроились – служба никуда не убежит. Пожрать не забывают. Нет, не нравятся мне они! Не спускай с них глаз!
Наконец Червяк и Мышонок медленно двинулись по тротуару. Прошли мимо школы и остановились с другой стороны здания. Постояли, вернулись назад, купили сок, долго потягивали его. Водитель снова заметил:
– Не пойму: пост, что ли, у этих полицейских возле палатки? Чего толкутся, присосались к ней? Подозрительно все. Хватит жевать, Гриша, секи лучше за ними!
Выпив сок, Мышонок и Червяк направились к припаркованным красным «Жигулям», прыгнули в них, но автомобиль остался стоять на месте. Через некоторое время Гриша удивленно покачал головой:
– Да, тут что-то не то! – Он долго вглядывался в красную машину, потом перевел глаза на часы, спохватился. – Ого, время подходит! Последний урок у жены Глеба заканчивается! – Открыл дверь авто. – Я пошел. Будем выходить с нею – ты будь начеку, встречай! – Вылез наружу и поспешил к дверям школы.
Прошло минут двадцать. Все это время красные «Жигули» продолжали стоять на месте, из них никто ни разу не показался. Водитель нервничал. Голова крутилась на плечах то в сторону дверей школы, то в сторону автомобиля полицейских. Предчувствие было нехорошим. В груди щемило, и он не мог объяснить себе, что это означало. Но явно ничего хорошего. Он знал себя. Только не мог сейчас сообразить, что ему делать. Вышел из автомобиля, и в это время из дверей музыкальной школы показался Гриша. Выступив на крыльцо, остановился, прикрыл глаза от яркого солнца, бросил взор вдоль тротуара, окидывая взглядом прохожих, глянул в сторону красных «Жигулей». Как будто все тихо. Еще раз осмотрелся и, полуобернувшись, негромко сказал через плечо: