Надо – значит надо!
Шрифт:
Прекрасно. Доминикана-матушка. Землицы надо в карман насыпать, а то когда ещё приеду на родину. Адвокат завозит нас к себе в офис, и я вручаю ему тридцать тысяч долларов наличными. И ещё столько я, кстати, поручал перевести Лански по просьбе Злобина. Это уже давно, было. По нынешним временам совсем немаленькие деньги.
Он сразу делается гораздо более раскованным и предлагает пообедать, поскольку до нашего самолёта ещё почти три часа. Мы едем в ресторан, представляющий из себя большую крытую террасу с барной стойкой в глубине. Под потолком крутятся медленные вентиляторы,
Мы заказываем рыбу в креольском соусе, а на десерт по настоянию адвоката берём мусс из маракуйи. Джентльмены пьют виски. Надо сказать, что этот мусс — просто бомба. Пока они разливают янтарную жидкость по стаканам, я встаю и подхожу к барной стойке.
— Мне нужно позвонить в Нассау, — говорю я приветливому и улыбчивому бармену и кладу на полированную поверхность пятьдесят баксов. — Столько хватит?
Он кивает и ставит передо мной телефонный аппарат. Я снимаю трубку и набираю номер Лански. Он отвечает сам.
— Моисей Исакович, здравствуйте, это Егор.
— О, здравствуйте, Егор, — радостно и немного удивлённо восклицает он. — Вы прибываете сегодня?
— Да, скоро вылетаем уже.
— Отлично, я очень рад. Значит, скоро увидимся.
— Я тоже рад, — говорю я. — Вы знаете, что именно мы будем хотеть?
— Переоформить траст и основать финансовую организацию. И вы хотите передать половину своей доли другому человеку. Э-э-э… вернее, полностью передать траст двум другим господам. Я правильно понимаю?
— Да, всё верно. Но у меня в связи с этим есть просьба. Мне нужно, чтобы после нашего отъезда, уже после оформления выяснилось, что мы не подписали какой-то документ, а передача моей доли оказывается недействительной. Потом это поправим, но пока оставим, как есть.
— Хм… — он задумывается. — То есть… вы хотите, чтобы передача траста была недействительной? Но мы можем просто вписать задним числом, что траст невозможно передать в другие руки.
— Нет-нет, не нужно. Надо не подавая виду всё оформить, но потом аннулировать. Потом. Не сразу, чтобы сейчас никто ничего не заподозрил.
— Ладно, — недовольно говорит он. — Я подумаю, как это сделать. Подумаю.
— Прекрасно, Моисей Исакович, большое спасибо. В таком случае, до завтра.
— До завтра, — отвечает он, и в этот момент на моё плечо ложится рука.
— Решил позвонить?
Я поворачиваю голову и натыкаюсь на колючий и холодный взгляд Де Ниро. В этот момент его улыбка выглядит, как злобный оскал…
22. Закон или справедливость?
Ну, ёлки! Какой бдительный этот Злобин. Я опускаю телефонную трубку на рычаг. Слышал он мои слова или нет? По идее, не должен был. Надеюсь, что не слышал, иначе… А что, собственно, «иначе»? Действительно… Ну… например, то, что напряжённость, в последнее время появившаяся в наших отношениях перерастёт в прямую конфронтацию.
Он подумает, что я не хочу отдавать его половину, а дело совсем не в этом. Дело в том, что я не хочу дать ему возможность постепенно вывести меня за рамки игры. Я, конечно, далёк от мысли, что он желает меня устранить ради денег. На самом деле, кое-какая польза от меня ещё возможна. Но некоторая напряжённость уже существует.
А когда у нас возникла эта напряжённость? Звоночки, конечно, и раньше были, но явно его недовольство стало проявляться, когда он возглавил «контору». А почему? Потому что понял, что у нас разные задачи? Нет, потому что понял, что может и без меня двигаться вперёд. И даже ещё продуктивнее. Навстречу своим, а не моим целям. Так что в данный момент я не помогаю, а мешаю. Тем более, то будущее, что было известно мне, уже существенно изменилось, и толку от меня, как от свидетеля эпохи становится всё меньше.
— Да, позвонил, — киваю я. — Решил воспользоваться плодами прогресса.
— Зачем? — подозрительно спрашивает Де Ниро, старательно пряча злость во взгляде.
Так слышал или нет? Я дружелюбно улыбаюсь. Блин, хреново. Как понять-то? А то он может делать вид, что не слышал, а сам начнёт строить козни…
— Ну, вы же слышали, — беззаботно пожимаю я плечами.
Да, и о чём заботиться, невинный разговор и всё такое.
— Я не всё слышал, — щурится он.
— Хотел узнать, ждёт нас адвокат или не ждёт.
Де Ниро тоже ждёт. Ждёт, когда я отвечу.
— Нельзя быть таким тревожным, Леонид Юрьевич, — пожимаю я плечами. — Кому придёт в голову прослушивать телефон где-то на краю света в обычном ресторане в обычном городе? Нестоличном даже.
— Я же тебе сказал, что Ева договорилась, — сверлит он меня взглядом. — Это раз. И не стоит недооценивать работу иностранных спецслужб. Это два. Мы вообще-то в полутора тысячах километров от Штатов находимся.
— Во-первых, вы сказали, что должна была договориться. Должна была и договорилась — это большая разница, согласитесь. А, во-вторых, когда мы прилетим, рабочий день уже закончится, а как у них там банки работают, хрен его знает.
— Причём здесь это?
— Я попросил Лански подготовить немного нала.
— Наличных?
— Да, кэш.
— Зачем? Мы это не обсуждали.
— Ну, такие мелочи обсуждать не обязательно, мне кажется. Я подумал, что во время нашей поездки ещё может возникнуть потребность в деньгах. А если не возникнет, домой увезём. Пусть будут, в любой момент могут пригодиться. Или что, побежим к барыгам менять?
— Ну да, ну да… — кивает Де Ниро и явным усилием воли превращает гримасу в улыбку. — Молодец, соображаешь. Но старайся, пожалуйста, действовать, не нарушая конспирацию, хорошо?
— Хорошо. А вы мне расскажете про нашего Штирлица на Ямайке? Как он провернул всю эту штуковину? Меня немного беспокоит, насколько хорошо продумана наша легенда.
Злобин ничего не отвечает и, покачав головой, вроде как разочарованно, шагает к столику.
Вскоре мы выходим из ресторана и, сев в машину, отправляемся в аэропорт. За окном мелькают пальмы, старинные барочные здания, уродливые современные коробки и подъёмные краны, вызывая ощущение лёгкой необустроенности. Аэровокзал представляет собой маленькое здание с вентиляторами, продуваемое ветрами. Больше похоже на автобусную станцию.