Наёмники Гора
Шрифт:
— А Хурта?
— Тоже нет.
— Почему нет? — поинтересовалась Боадиссия.
— Ты — свободная женщина, — объяснил я, наконец, снимая мешок с её головы.
Её покрасневшее лицо, выглядело ошеломлённым. Волосы слиплись от пота. Вывернув мешок наизнанку, я повесил его на спицу колеса, чтобы просушить. Боадиссия отвернулась от меня, очевидно не желая встречаться со мной взглядом. Думаю, что она не хотела, чтобы мы видели её лицо. Подозреваю, что она боялась того, что мы могли бы увидеть на нём. Мы отнеслись с уважением к этому её желанию. В конце концов, она была свободной женщиной.
— Спокойной ночи, — пожелал я ей.
— Спокойной ночи, — пробормотала Боадиссия.
Я посмотрел, как она завернулась в своё одеяло.
— Ох! — внезапно вздрогнув, простонала она, и ещё плотнее закутала в одеяло свои плечи.
Мы не приковали её цепью на ночь. Она не была рабыней. Она была свободной женщиной. Она могла бы уйти в любой момент, если бы только захотела.
12. Штандарт серебряного тарна
— Город взят! — услышал я истошные крики. — Город взят!
Ещё мгновение я лежал абсолютно спокойно. Никаких звуков характерных для столкновения клинков. Топота ног тоже не слышно. Никто не кричит от боли, значит, мужчины вокруг спокойно лежат под своими одеялами, и никто их не режет.
Но издалека доносится звон сигнального рельса.
Для стороннего наблюдателя, возможно, мои глаза сейчас казались закрытыми. Но это было не совсем так. В такие моменты я предпочитал полагаться на периферийное зрение. Все мои чувства уже пришли в полную готовность, хотя внешне казалось, я всё ещё спал. Фургон. Остатки костра. Никакого движения в непосредственной близости от меня.
Зачастую, первое, что привлекает пристальное внимание хищника это движение. Особенно быстрое движение, но ещё больше настораживает медленное, совершаемое с очевидной угрозой или устремлением. Именно на это следует обратить самое пристальное внимание в первую очередь. Тех, кто удивлён, кто уговаривает или ругается, кто ошеломлён происходящим, можно оставить на потом. Есть мрачная математика в подобных вопросах, в тонких уравнениях, уравновешивающих время реакции одних с движением клинков других. Это азартная игра ставками, в которой являются жизнь и смерть. Окажется ли мгновение выжидания, осторожной рекогносцировки, мгновение в которое один противник пытается убедить другого, в своей временной неопасности, шагом к поражению или к победе? Предоставит ли оно шанс одному, или подарит возможность другому? Многое зависит от каждой конкретной ситуации. Но обычно, если Вас разбудил известный голос, стоит поторопиться с подъёмом и готовиться к обороне. Если же Вы не знаете или не понимаете того, что происходит, иногда будет разумно, прежде чем вскакивать на ноги, убедится в том, что оружие врага не прижато к Вашему горлу. Моя правая рука уже грела эфес меча, левая лежала на ножнах. Но, я не слышал ни одного звука, намекавшего о происходящей вокруг резне.
Я стремительно сел, отбрасывая от себя одеяло. Меч так и остался в ножнах. Не наблюдалось никакой экстренной необходимости обнажать его.
— Хурта, — позвал я, трогая парня за плечо, — просыпайся.
— Что случилось? — спросил он. — Разве ещё не рано?
— Что-то странное происходит в городе, — сообщил я. — Вставай. Я слышал звон сигнальных рельсов.
— Я ничего не слышу, — заметил он, садясь и потягиваясь.
Ничего удивительного, бить в рельс уже прекратили.
— Сам ничего не понимаю, — признался я. — Какой-то человек кричал, что город взят. Но я больше не слышу его. В сигнальный рельс били, и я точно слышал это. Но сейчас тихо.
— Ещё рано, — широко зевнул Хурта, и повалился обратно на одеяло.
— Вставай, — сказал я, но, кажется в пустоту.
Тогда я просмотрел на Боадиссию. Её глаза были открыты, и смотрела он на меня испуганно.
— Ты слышала звон? — спросил я у девушки.
— Да, — кивнула она.
— Подъём, Хурта, — приказал я, толкая снова захрапевшего парня.
— Ещё слишком рано, — пробурчал он.
Вообще-то, рано не было. Кое-кто из остальных мужчин уже встали и бродили между фургонами.
— Ты спишь, а, между прочим, твоя жизнь находиться под угрозой, — сообщил я ему.
— В этот час? — шокировано переспросил он.
— Да, — кивнул я. — И враги могут быть совсем рядом.
— А кто враги? — поинтересовался Хурта.
— Понятия не имею, — признал я.
— Ну, тогда сообщишь мне, когда узнаешь, — пробурчал он, широко зевая, и перевернулся на другой бок.
— Хурта, я не шучу, — толкнул я его.
— Этого я и боялся, — проворчал засоня.
— Вставай, — приказал я.
— Нельзя же начинать драться, пока драка не началась, разве нет? — спросил он.
— Я надеюсь, из этого твоего заявления не следует, что драка вообще невозможна? — уточнил я.
— Конечно, нет, — согласился он.
Я уже начал опасаться странной логики алара.
— Ну, в некотором смысле, — осторожно сказал я, — возможно нет.
— Так драка началась, или нет? — спросил Хурта.
— Нет, — признал я.
— Тогда, как Ты можешь ожидать, что я начну драться?
— Конечно, никак, — нерешительно ответил я.
— Ну вот, когда драка начинается, — заявил он, — разбуди меня.
— А Ты не хочешь быть убитыми в своей постели? — поинтересовался я.
— Признаться никогда раньше не задумывался об этом, — пробормотал Хурта, — но теперь, основательно поразмышляв над этим вопросом, думаю, что нет. А почему Ты спрашиваешь? Кто-то собирается убить меня в моей постели?
— Я собираюсь, — предупредил его я.
— Ты этого не сделаешь, — отмахнулся он от меня.
— Это почему же? — спросил я, действительно заинтересовавшись.
— Среди всего прочего, Твоё огромное уважение к поэзии.
— Ты должен подготовиться к бою, — напомнил я ему.
— Я уже сейчас готовлюсь, — заявил он, переворачиваясь на другой бок.
— Как это? — удивился я.
— Я настраиваюсь, — пояснил он. — Я сберегаю свою силу. Ты же знаешь, что хорошо отдохнувшее тело и ясный ум, лучшие друзья солдата.