Наёмники Гора
Шрифт:
На улицах было настоящее столпотворение, большая часть людей двигалась между солдатами, направлявшими их поток к большим воротам Торкадино. У многих за спиной висели мешки.
— Смотри куда прёшь! — донёсся до меня недовольный голос.
Я отстранился, чтобы дать дорогу двуколке, загруженной вещами и управляемой молодым парнем. Улицы были заполнены беженцами.
— Следуйте за мной, — велел Минкон. — И вы будете в безопасности. Держитесь ближе друг к другу.
— Я хочу свой топор, — заявил Хурта.
— Держитесь вместе, — повторил я команду Минкона. — Не разделятся.
Двери многих жилищ по пути нашего следования были выломаны. Изнутри
— За что его? — поинтересовался я у Минкона.
— Я читать не умею, — отозвался Минкон. — У него на шее табличка, что там написано?
— Грабитель, — прочитал я.
— Значит, так оно и есть, — пожал плечами Минкон.
— По-моему грабёж и не прекращался, — заметил я. — Более чем в дюжине домов мы это имели возможность наблюдать.
— Этот — гражданский, — пояснил Минкон. — Таким грабить незаконно. Они не уполномочены на это.
— Понятно, — кивнул я.
— В Торкадино должен быть порядок, — заявил Минкон.
— Ну, само собой, — усмехнулся я.
— Я хочу свой топор, — опять начал конючить Хурта.
— Просто держись поближе к нам, — отмахнулся я.
Мы сдали всё наше оружие на выходе из лагеря фургонов, который в компании Минкона, мы оставили несколько енов назад. В Торкадино, как выяснилось, были установлены строгие правила ношения оружия. Владение неразрешённым оружием могло быть рассмотрено как тяжкое преступление, наказание за которое, по усмотрению любого солдата, могло быть назначено на месте, немедленно, без каких-либо апелляций и адвокатов. Хватка когтей Серебряного Тарна не могла быть слабой. Всё же оружие мы сдали совершенно легально. В моём кошельке лежал клочок бумаги с номером, который соответствовал другому, оставленному с моим оружием, позади оружейного стола, который установили у ворот лагеря.
Нас толкали в толпе.
— Туда, — приказал солдат, указывая рукой. — Тем путём.
На улицах не пахло дымом, его клубы душными облаками не закрывали солнце, превращая день в удушливый сумрак. Наши глаза не слезились. Дышать можно было без труда. Зачастую, взятый приступом город наполнен жаром, идущим от стен горящих зданий. Но Торкадино не было предан огню.
— Туда, — указал другой солдат.
Мы торопясь следовали за Минконом, продираясь сквозь толпу. В одном месте мне на глаза попалась девушка, стоявшая на коленях у стены к которой была прикована цепью за шею. В этом месте, примерно в ярде от мостовой имелось рабское кольцо, закреплённое на стальной пластине, зафиксированной на стене болтами. По запылённому лицу рабыни пролегли мокрые дорожки слёз. Она отчаянно цеплялась за цепь около кольца. Трудно сказать, посадил ли её здесь хозяин, намереваясь вернуться за ней, или она просто была брошена. Она была раздета. В любом случае ей предстояло оставаться там, где она была. Цепь позаботится об этом.
— Следуйте за мной, — периодически командовал Минкон, по мере того как мы продвигались по запруженным улицам. — Держитесь вместе.
Мы так и делали, изо всех сил стараясь не отставать. Я шёл следом за ним, за мной держался Хурта, потом вплотную к нему Боадиссия. Замыкали процессию Фэйка и Тула с веревками на шеях, концы которых были в руке Хурты. Как испугались они этим утром, узнав, что у города теперь был новый хозяин. Какими полными ужаса взглядами
— Кажется, здесь будет трудно протиснуться, — заметил я Минкону.
— Такая давка продлится ещё долго, — объяснил он. — В городе установлено несколько кордонов. Они разделяют толпу на отделенные колонны, ведущие к большим воротам. А там проводится досмотр, чтобы из города не вынесли ничего ценного.
— Получается, что всё гражданское население изгоняется из города, — понял я.
— Да, — кивнул он. — Двигаемся вперёд. В сторону, в сторону!
Мы с трудом продирались сквозь заполонившие улицы толпы, растянувшись гуськом.
— А ну сдай в сторону, — рявкнул Минкон кому-то впереди.
— А куда Ты ведёшь нас? — полюбопытствовал я.
— В Сэмниум, — ответил наш провожатый.
— Зачем? — спросил я.
— Намереваюсь получить для Вас охранные грамоты, — объяснил Минкон.
— Я бы приветствовал это, — сказал я.
— Только, лучше бы Тебе не брать их, — вдруг сказал он, оборачиваясь.
— Почему это я не должен брать эти охранные грамоты? — опешил я.
— В любом случае, решение принимать Тебе, — заявил он.
— Я Тебя не понимаю, — признался я.
— Просто следуй за мной, — бросил он, разворачиваясь, и снова вкручиваясь в толпу.
Вскоре мы добрались до барьера, представлявшего собой несколько брусьев уложенных на козлах, перегородивших главный проспект Торкадино. Толпа была остановлена перед этим барьером. Оказавшиеся в первых рядах, изо всех сил давили назад, пытаясь сдержать напиравшие на них задние ряды, чтобы не быть прижатым к барьеру.
— Стоять, — приказал солдат, стоявший позади барьера с копьём наперевес.
Минкон произнес пароль, и нас пропустили за барьер. Как оказывается здорово идти свободно, не проталкиваясь сквозь волнующееся людское море. Приблизительно в двухстах ярдах дальше по улице мы увидеть другой сегмент толпы, также ожидавших позади барьера. Через пару енов мы миновали тот барьер, а затем и ещё один.
Сбоку от того барьера, который мы пересекли первым из этой пары, возвышалась приличная груда различных предметов. Чего там только не было: мебель, подушки, коврики, настенные ковры, гобелены, рулоны ткани, одежды, ящики, посуда, кувшины, тарелки. На наших глазах к горе трофеев подошёл солдат и вытряхнул к её основанию принесённую в наволочке добычу. Полагаю, что его короткий, гремящий дождь кубков, будет едва заметен в таком скоплении предметов быта. Но, несомненно, именно такими небольшими порциями и была возведена эта гора, в высоту уже перевалившая за десять футов. В целом, это была дешёвая добыча, которой предстояло быть проданной различным контрактным скупщикам.